Александр Шубин - Левая политика. Предварительные итоги.
Нет, а кто за это будет платить? Население?
Я считаю, что при нынешнем расколе уровня жизни населения можно выделять типы домов, где платить будет население.
Элитные дома?
Здесь могут быть разные категории. Например, дом, в котором я живу, можно отнести к категории полуэлитных. В любом случае, он намного выше среднего. Здесь квартплата и плата за технологическое обслуживание должны быть, я считаю, несколько выше.
А не может случиться так, что дома будут отнесены к элитным и полуэлитным, а люди, получившие в них квартиры в советское время, не смогут за них платить?
Эти квартиры будут отходить более обеспеченным.
То есть сегрегация?
Сегрегация неизбежна, к сожалению. Мы зашли в такую ситуацию, когда избежать этого невозможно.
А вы уверены, что население, общество это примет?
В Москве уже принимает.
Москва всегда была более сегрегирована. А провинция?
В провинции не так много жилья, которое можно отнести к элитному.
И всё-таки есть. Там будет своя градация, нужно будет всё равно находить плательщиков, значит, сегрегация будет всё равно происходить.
Это общее явление. В такой социал-демократической стране, как Финляндия, разные районы Хельсинки заполнены разными социальными типами населения.
Я просто не уверена, что наше общество к этому готово.
Ну, общество всегда к чему-то не готово. Это объективная ситуация. И дело не в том, что у государства нет ресурсов, они у него есть. Но чтобы их эффективно использовать, необходимо решить, за что платит государство, а за что — не государство. Вот обеспечить качественное, бесплатное, но на конкурентной основе, образование, не всем, но всем достойным — это должно обеспечить государство.
А нельзя, чтобы было какое-то смешение видов жилья, чтобы избежать сегрегации, дифференциации районов?
Это не получится, в определённом смысле это даже опасно. С этим я столкнулся, работая с группой исследователей над анализом наличного жилищного фонда ещё в советское время в Ленинграде. Мы должны учитывать целый ряд факторов, определяя реальное качество и стоимость жилья: чистоту воздуха, загрязнённость почв, шум, стеновое покрытие, комфортность проживания с точки зрения социальной, транспортной инфраструктуры и т. д. Когда мы совместили всё это, мы получили полную характеристику жилья. Этот принцип, естественно, и сейчас работает. И всегда получается, что те, у кого чуть больше ресурсов, поменяются с теми, у кого ресурсов чуть меньше, и заберут у них более комфортное жильё. Обмен на рыночной основе будет происходить, он происходил даже в советское время. Так что мы от этого никуда не уйдём, нигде в мире от этого не уходят. Возможны и необходимы смягчающие мероприятия. Например, дешёвая ипотека, которая стимулирует жилищный рынок. Причём дешёвая ипотека на таких условиях, как, например, в Финляндии. Считанные проценты ты вносишь сначала, а по мере увеличения числа детей оплата уменьшается, причём резко, почти до нуля. Это мера и эффективной демографической политики, кстати.
Раз уж мы заговорили о сегрегации и неравенстве, тогда имеет смысл поговорить о том, какие вообще реальные группы есть в России.
Сейчас мы закончили работу по выявлению реальных групп по специальной методике и, кроме того, я буду помещать в «Мире России» цикл статей по сословности в России, по новообразованным сословиям. Подчёркиваю, что нас интересуют реальные группы, а не статистические. Наши расчёты показали, что общество в России очень дисперсировано. Вот как едешь и видишь сначала плотную группу деревьев, потом отдельные деревца, перелески, степи, то есть всякие непонятности у нас с социальной структурой. Большинство населения у нас не относятся к определённым социальным группам.
То есть у нас нет сколько-нибудь чёткой социальной структуры?
Не только у нас. Вообще мир так устроен. Весь мир, кроме кастового общества, так устроен, в нём существует определённая дисперсность. Иначе общество замерло бы без движения, перестало бы воспроизводиться. Мы не просто выявляем реальные группы, мы смотрим социальное воспроизводство, то, как общество движется, изменяется. Это живая жизнь, а не фотография. Существуют так называемые идентификационные группы. Семьи, где муж и жена — в одной позиции, где воспитываются дети в одном духе. Это ядра социальной структуры. Причём, согласно нашим расчётам, ядра группируются не по всем признакам. Что интересно, такой признак, как квалификация, не работает на формирование ядер. А в советское время работал. В качестве таких признаков не работает сейчас, кстати, и человеческий капитал, социальный капитал. Это очень плохо, это означает, что страна не очень развита.
Это означает, как минимум, слабость социально-культурных связей?
Да нет, причём здесь социально-культурные связи! Общество так работает. Не нужен никому этот капитал, вот и всё. Общество воспроизводит себя, не задействуя социальный и человеческий капитал индивидов.
Но получается, что образование не является реальным капиталом и группообразующим признаком…
Вот-вот, на нём карьеру не сделаешь. В нашем обществе имеют значение власть и деньги, причём власть важнее.
Согласно вашим расчётам, у нас социальных групп, именно как социальных субъектов, нет.
Нет, в западном смысле нет.
А куда делась интеллигенция?
А её уже и нет как реальной группы. Миф остался, даже люди остались, а группы нет. 74 % респондентов в нашем исследовании — исполнители, владеющие очень небольшой собственностью или не владеющие ею. Причём у них довольно высокий средний уровень образования, среди них полно людей с высшим образованием. Сплющенное общество. 74 % — никто и звать никак. Потому что именно признаки собственности, доходов и власти определяющие, а у 74 % эти показатели низки.
Получается, что значительная часть общества не попадает в социальные группы, которые вы называете идентификационными, а следовательно, не интегрирована относительно социальных интересов, не способна формулировать и отстаивать свои требования. И нет социокультурной групповой идентификации. Тогда откуда же может взяться импульс к изменению, точнее, кто способен стимулировать такие изменения?
Такова объективная социальная картина российского общества. Мы считали, не зная, что получим.
Есть ли вообще перспективы самоорганизации, устойчивых социальных движений? Какие перспективы у левой оппозиции в таком обществе?
Такой тип общества очень неустойчив. Повторяю: 74 % в наших расчётах — никто и звать никак, исполнители, не собственники. А выборка очень представительная, она отражает реальный тип общества. России жизненно необходимо сейчас стимулирование и поддержка инновационных форм экономики, формирование соответствующих ей социальных групп, принципиально нового «среднего класса» и вместе с тем оппозиционной элиты (контрэлиты общества). А иначе знаете, чем всё это кончится? Это кончится взрывом.
И последний вопрос: над чем вы сейчас работаете?
Вместе со своими коллегами я работаю над проблемами, связанными с ролью государства в нашем обществе. В связи с этим нами обсуждается концепция неоэтакратизма, влияние цивилизационных особенностей России на её развитие, будущее социализма как социальной системы. Конечно, рыночные отношения, частная собственность и либеральная демократия — скорее всего, необходимые вехи исторического развития России. Но я твёрдо убеждён в том, что гуманистической перспективой для человечества является тот образ жизни, который создать может только социализм. Но не псевдосоциализм советского образца, а социализм, который гораздо будет ближе к тому, что мы наблюдаем в таких странах, как Швеция. На чём я стою и сегодня.
Огромное спасибо, Овсей Ирмович, за содержательный и интересный разговор.
ДРУГИЕ БЕРЕГА
Мировой экономический кризис: рыба гниёт с головы[7]
Лукас Цайзе
Уже начало этого года ознаменовалось тем, что международный финансовый кризис, разразившийся в августе 2007-го, всерьёз затронул биржу. Курс акций упал для большинства компаний — не только у банков. Сейчас и управляющие фонды, и стратеги, и портфолио-менеджеры признают, что этот финансовый кризис означает конец бума реальной экономики. Бумом в данном случае считался гибкий рост прибыли от производства. Действительно, за период подъёма прибыли выросли почти вдвое. Ещё поздней осенью 2007 года казалось, что то, что банкиры сами называли реальной экономикой (производство, строительство, торговля, транспорт, а также различные услуги, не входящие в финансовую сферу), кризисом совершенно не затронуто. Однако от криков о кризисе инвесторы впали в истерику. Многие эксперты уверяли, что не всё плохо, а головные компании и их подразделения утверждали, что перспективы исключительно радужны. Впрочем, к концу года, когда кризис всё ещё не миновал, их голоса звучали уже не так оптимистично. Международный
