Борис Изаков - Всё меняется даже в Англии
Такое же единодушие кандидаты обнаружили и в области внутренней политики. Из публики спросили о пенсиях бывшим военнослужащим и старикам. Оказалось, что каждый из кандидатов безусловно стоит за увеличение пенсий и будет это считать чуть ли не главной своей задачей. Задали вопрос о местном транспорте, который оставляет желать лучшего; все трое обещали добиваться улучшения автобусного сообщения в Далвиче. Спросили о подоходном налоге, — консерватор Дженкинс наряду с лейбористом и либералом объявил, что будет стоять за увеличение налогов на богачей. В ответ на вопрос об отношении к монополиям Дженкинс, глазом не моргнув, заявил: «Мы, консерваторы, решительно боремся против монополий… Где бы мы ни увидели монополию, мы ее уничтожим!»
После собрания я заглянул в справочник и удостоверился, что мистер Дженкинс, обещавший уничтожить монополии, является директором крупной компании… Остается добавить, что именно он и прошел в парламент: за него было подано 25 333 голоса, тогда как лейборист Вернон собрал 23 482 голоса; либерал остался далеко позади.
Вот небольшая картинка британской демократии в действии… Как тут не вспомнить слова Энгельса: «Вся английская конституция и все конституционное общественное мнение есть не что иное, как одна большая ложь, которая непрерывно поддерживается и прикрывается многократной мелкой ложью, когда ее истинная сущность то здесь, то там чересчур уже открыто выступает наружу».
Может быть, вы вообразите, что эти слова содержат известное преувеличение? Но вот «Таймс» опубликовала сенсационную статью о путях консервативной партии за подписью «Консерватор»; на Флит-стрите быстро установили, что под этим псевдонимом скрывается бывший министр Энок Пауэлл. Статья начиналась следующей тирадой, в которой бывший консервативный министр по-своему перефразировал Энгельса: «Обман — неотъемлемая часть политики, традиция «английского образа жизни», нечто такое, чего общественность всегда ожидает от политиков и воспринимает как должное. Обман часто служит хорошую службу партии, и не только партии, но и классу и всей стране в целом, ибо он позволяет не видеть (или делать вид, что не видишь) неприятных изменений в реальном мире до тех пор, пока чувства и привычки не приспосабливаются должным образом к этим изменениям. Таким образом, обман действует, как жидкость, которую выделяет улитка, чтобы починить треснувшую раковину». Это сказано безо всякой тени иронии.
Вдумайтесь в эти слова, представьте себе собрание избирателей в Далвиче, представьте себе сотни и тысячи таких собраний — и вы поймете, как трудно простому человеку Англии ориентироваться в политической обстановке.
На парламентских выборах 1964 года лейбористы выдвинули лозунг: «За новую Британию». Лозунг консерваторов гласил: «Модернизация Британии». Разберись кто может.
Голосуя за лейбористов, многие избиратели лишь выразили протест против деятельности консервативного правительства. Теми же мотивами объясняются и некоторые успехи либеральной партии.
— Я буду голосовать за либералов исключительно в знак протеста против обеих главных политических партий, — сказал мне писатель Г., один из видных представителей английской интеллигенции.
Но и либеральная партия, которая играла в прошлом веке большую роль в жизни страны, а в последние десятилетия тихо угасала и почти исчезла с политической авансцены, не имеет ясной программы мира и народного благоденствия. Вряд ли ей суждено вернуть себе серьезное влияние.
Между тем что-то меняется в самом воздухе Англии, в ее людях. Быть может, эти перемены не так заметны на старшем поколении, но молодежь просто не узнать. На моей памяти английская молодежь всегда отличалась добропорядочностью в обывательском смысле этого слова; она была удивительно безлика и покорно следовала по родительским стопам. Сегодня она вся в брожении. Даже для самых компетентных наблюдателей английской жизни она представляет уравнение со многими неизвестными.
О существовании целой прослойки молодежи в возрасте от пятнадцати до двадцати лет англичане стали говорить с недавних пор как об открытии. Открытие это сделали раньше всего торговые фирмы: они прикинули, что здесь есть чем поживиться. Рабочая молодежь, как правило, отдает теперь в семью лишь меньшую часть заработка; остаток идет на личные расходы. Школьники и студенты получают от родителей карманные деньги. Коммерсанты подсчитали, что подростки образуют рынок, располагающий десятками и сотнями миллионов фунтов стерлингов.
Вот и пошло: для подростков заводят специальные моды, выпускают специальную одежду, обувь, белье, сигареты, напитки, сладости, косметику для девушек, велосипеды и мотоциклы (ослепительно яркой раскраски) для парией, патефоны и пластинки, музыкальные инструменты, не говоря уже о кинофильмах, журналах и книгах. Сперва все это было преимущественно американского происхождения (американские торговые дома первыми обратили внимание на молодежный рынок), но английские фирмы вскоре поспешили наверстать упущенное.
Даже внешний вид юношей и девушек производит такое впечатление, точно они хотят во что бы то ни стало отмежеваться от старшего поколения. Молодежные моды меняются каждый сезон, если не чаще (это выгодно торговым фирмам). Я опишу ту, что видел в последний раз. Респектабельное пальто заменила короткая грубошерстная куртка без талии с множеством карманов, пиджак и блузку — бесформенные, очень широкие свитеры. Он — в непременных джинсах, в узконосых туфлях без шнуровки и обязательных пестрых носках. Длинные волосы лезут на глаза, их приходится беспрерывно откидывать назад. У нее волосы (нередко — крашеные) висят в художественном беспорядке до самых плеч (шляпки больше не признаются). На лице чересчур много косметики, глаза сильно подведены. На ней тоже джинсы или пышная короткая юбка с множеством нейлоновых нижних юбок. Черные нейлоновые чулки (без шва), узконосые цветные туфли на гвоздиках. Через плечо перекинута сумка на длинном ремешке. И у обоих — какой-то скучающий и очень самостоятельный вид. Такие парочки вы встретите сегодня в Англии на каждом шагу.
Страна испытывает поветрие ранних браков, особенно в среде рабочей молодежи. Писатель Алан Силлитоу, который вырос в фабричной среде и не порвал с ней связи, говорил мне, что браки между семнадцати-восемнадцатилетними стали обычным явлением. С разрешения родителей женятся и раньше. Если девушка выходит замуж в двадцать два года, это уже считается поздним браком. В любом лондонском парке всегда встретишь парочку подростков — по нашим понятиям, школьного возраста, — катящих детскую коляску. Какой контраст с прошлым, когда полагалось жениться, лишь остепенившись и прочно став на ноги!
Я спросил у одного паренька, зачем его сверстники так торопятся жить? «А чего ждать, — услышал я готовый ответ. — Пока сбросят бомбу?»
Ранние браки ведут к многочисленным разводам. Молодые люди расходятся с такой же легкостью, с какой сходятся: разрыв происходит в результате пустяковой ссоры. Страдают прежде всего, конечно, дети.
Тут не обходится без американского влияния. Голливудские фильмы уродуют представление молодых людей о любви, браке и семье, о социальных отношениях и целях жизни.
Волна преступности, захлестнувшая Англию, затягивает и молодежь. Появились молодежные шайки, враждующие между собой по классическим американским образцам; когда доходит до драки, пускают в ход ножи, бритвы, велосипедные цепи. Порой шайки эти наезжают в тихие приморские городки, где сводят счеты в диких побоищах, а заодно бьют стекла в витринах магазинов, ломают мебель в кафе и ресторанах, вытаптывают клумбы — словом, переворачивают все вверх дном.
Когда их спрашивают о причинах такого поведения, молодые буяны жалуются на скуку. Министр внутренних дел консерватор признавал в парламенте: «Конечно, моральный облик общества оказывает влияние на молодежь». И в самом деле, какую мораль, какие идеалы может предложить молодежи современное английское общество?
Мне кажется, молодежь Англии мечется в поисках чего-то стоящего, интересного. Мечется большинство. Но немало юношей и девушек начинает интересоваться политикой, борьбой за мир, против ядерного оружия. Во время памятного кризиса в районе Карибского моря в учебных заведениях стихийно возникло движение в защиту Кубы. Молодежь Англии свободнее, чем отцы, от груза традиций, и это, несомненно, скажется на ее скитаниях.
Впрочем, меняются и отцы. Они изверились во многом, что еще не так давно считали священным и неприкосновенным. На берегах Темзы появился дух недовольства, дух критики, бушует волна злой сатиры.
Представьте себе театральные подмостки, на них — огромную кучу мусора: железный лом, искалеченную мебель, какое-то тряпье. Над мусором развевается потрепанный британский флаг. Разбитый граммофон начала века издает хриплый скрежет. Бородатый мусорщик хватает флаг, размахивает им с криком «ура!» — и снова водружает на мусорную кучу… Так начинается сатирическое ревю «Вечер британского хлама» в театре «Комеди» на углу Лестер-сквера и Пентон-стрит, в центре Лондона. Представление, в основу которого положены приемы английской народной клоунады, издевается над всем, на чем испокон веков зиждилось общество. Публика, которая еще недавно после такого спектакля разнесла бы театр в щепы, хохочет.
