Олег Кашин - Коктейль Полторанина. Тайны ельцинского закулисья
Ельцину было все равно, какое государство возглавлять… (Беседа с М.Н Полтораниным. Впервые опубликована на Фонтанка. ру 08.12.2011)
– 20 лет назад было подписано Беловежское соглашение. Какую роль в тех событиях сыграл ваш бывший патрон — Борис Николаевич Ельцин? Ведь, как ни крути, Вискули — его рук дело.
— Он сыграл решающую роль. Ему было ничего не жалко. Ему было все равно: возглавлять ли демократическое государство, фашистское, какое угодно — лишь бы быть во власти. Лишь бы быть никому не подконтрольным. Он сошелся с Горбачевым, которому тоже было в общем-то на все наплевать, и они только «рисовали» борьбу между собой. Но на самом-то деле никакой борьбы не было! Они в буквальном смысле договаривались ночами.
Ельцин почти 4 часа проторчал у Горбачева перед поездкой в Белоруссию. Причем его ждали Гайдар, Шахрай, Бурбулис. Команда собралась, а Ельцин еще получает последние наставления от Горбачева перед Беловежской пущей. Потом выскакивает: «Мне надо ехать, встретиться с Кравчуком! Михаил Сергеевич сказал: «Ты там с ним поговори». Ну что это такое? Ехать поговорить с Кравчуком в Белоруссию, когда тот возглавляет Украину. Не в Кремле, не в Москве, да еще с такой командой, специально подобранной для этих целей. Так что, конечно, это все было подготовлено.
А вскоре Ельцину прислали Джеффри Сакса — под «крышей» Международного валютного фонда — который с 1991 по 1994 год был руководителем группы его экономических советников. Это и была команда Бориса Николаевича.
– Ну, кое-что в заслугу ельцинскому правительству все-таки поставить можно. Вы ведь там были первым российским министром печати. При вас, Михаил Никифорович, случился настоящий расцвет отечественной журналистики…
— Да, работал в ранге вице-премьера, но Ельцин меня членом своей команды не считал, хотя я был одним из тех, кто был ближе всего к Ельцину с самого начала его «демократической» карьеры. Ельцин со временем перестал меня ставить в известность о многих вопросах, перестал с собой куда-то брать…
Но это не мешало мне в работе. Я тогда занимался демократизацией средств массовой информации. Мы приняли Закон о печати. Потом мое министерство подготовило Закон о СМИ. Через Ельцина я пробил господдержку независимых районных и городских газет. Правительство выделяло под это деньги из бюджета. Я создал Дом российской прессы в здании, которое у нас потом отобрал Совет Федерации. «Выбирайте любое здание в Москве», — сказал мне тогда Ельцин, которому очень понравилась моя идея. (Вообще моя идея была создать такие Дома прессы в каждом областном центре.) Мне понравилось здание КГБ на Лубянке (смеется).
Доложил Ельцину полушутя. Он всерьез: «Езжайте, смотрите!» Баранников (в то время — министр безопасности России. — Ред.), конечно, обалдел. Но я действительно приехал. Полазил. А там кабинеты — клетки, клетки, клетки… Говорю: «Нет, не подойдет! Нам же надо холлы, чтобы проводить пресс-конференции». Ну а в том здании это все было…
— …И Ельцин вам его отдал? Погодите, так в этом же здании располагался Госстрой, где Борис Николаевич работал во время опалы, после изгнания из Политбюро?
— Да! Я у него там много раз бывал. Это как заходишь, на третьем этаже, слева. Ельцин очень обрадовался моей идее…
– …потому что неприятно было вспоминать госстроевские времена?
— Не-е-ет… Ему было приятно потому, что я всем говорил, что идея создать Дом российской прессы — идея Ельцина. «О, Михаил Никифорович! Спасибо! Журналисты теперь будут меня очень любить!» Так было. А я играл на этом деле.
Так вот в этом здании мы собирались внедрить традицию — устраивать прощание с умершими журналистами. И даже провели первые похороны. Это был известный журналист-международник, работавший в Японии… (Задумывается.)
– Цветов?
— Да, Цветов. Он был единственным, с кем мы попрощались в этом здании.
Но главным предназначением Дома российской прессы было, конечно, то, что мы предоставляли различным независимым изданиям площади в этом здании и платили за них аренду.
– Вы сказали, что Ельцин хотел выглядеть в глазах журналистов демократом. Как Борис Николаевич относился к нашему брату на самом деле?
— Нужны ему были журналисты, он мне каждый день звонил с утра: «Ну есть кто? Ну как там?» Это было, когда я работал и в «Московской правде», и позже — когда он ушел в Госстрой, а я ушел в АПН. Он просто заколебал меня и моего соседа по кабинету — Альберта Сироткина. Я куда-то уматываю, а Ельцин продолжает звонить. Ему надо, надо, надо…
– А чего он домогался-то?
— Чтобы я его связывал с корреспондентами. Пробивал интервью. Он же в то время «закрытый» был. Так что выход Ельцина «в свет» в те времена был моих рук делом. Более того, я сам за него иногда давал интервью, если его не было…
– Присылали тексты от его имени?
— Нет, прямо за него наговаривал. (Смеется.)
– Но самая-mo интересная в этом смысле история — это «настоящее» выступление Ельцина на октябрьском пленуме ЦК КПСС 1987 года, которое ходило в самиздате. Говорят, что Ельцин ничего подобного не говорил, а за него задним числом текст сочинили вы?
— Да, сочинил. Мой текст был совершенно другая песня, как говорят в Одессе. Я объясню, почему я так поступил. Они (члены ЦК КПСС. — Ред.) ведь хамы. Ельцин действительно выступил плохо, но потом игра пошла не по правилам. Когда он пришел с этого пленума, я ему говорю: «Что ж вы сделали?!» Ельцин мне показывает манжеты рукавов рубашки, где у него написаны слова. Шпаргалка. Но я-то вижу по тексту выступления, что он скачет как козел: «Мы опаздываем с перестройкой… Вместо того чтобы проблемы поднимать, мы опять начинаем славословить… Михаилу Сергеевичу много поддакиваем…» И — все! Ничего особенного нет. Вот если бы это выступление, как было положено, опубликовали тогда, люди бы почитали. Увидели, что там ничего особенного нет. И спросили бы: «А за что вы на человека-то окрысились?»
— …То есть вы сказали за Ельцина то, что должен был сказать он?
— Да! Врезал им по первое число!
– Как запустили в массы?
— В Академии общественных наук при ЦК КПСС было совещание редакторов областных, городских и республиканских газет Советского Союза. Меня пригласили туда выступить. А я уже уходил из «Московской правды», но еще там сидел. Ребята все знакомые. Часто общаемся. Тем более что я от «Правды» мотался по всей стране. Пришел, начинаю выступать. Меня перебивают: «О чем говорил Ельцин? Почему такой шум?» Его же тогда обливали помоями со страшной силой. Отвечаю: «Сам не знаю. Выступление не яркое…» — «Не может этого быть! Достань это выступление».
Я пришел домой и его нафигачил. Пришел в «Московскую правду». Мы на ротапринте кучу экземпляров отпечатали. По-моему, штук сто. И я все раздал. А редакторы развезли по Союзу. И некоторые молодежные газеты дали его у себя! И Прибалтика дала, и Киргизия дала. Дальний Восток дал. И пошло-поехало по стране. И мало того, что дали в газеты, их же еще распечатывали.
– Борис Николаевич знал?
— Нет! Он лежал в больнице. Я к нему потом ездил. И потом-то сказал.
– Не рассердился?
— Расцеловал меня, когда я ему принес, показал. (Смеется.) Так он (Ельцин. — Ред.) ко мне и прицепился. А я уже, честно говоря, начинал видеть, что Борис Николаевич популист. Но раз человека бьют… А мы же сибиряки. Я — сибиряк из староверов-кержаков. Так вот когда при мне мужика бьют неправильным путем — кучей, я всегда буду защищать. Я его и защищал.
– Как на Ельцина выходили западные журналисты?
— Западники стали выходить на меня после моего знаменитого интервью в «Коррьере делла Сера». В 1988 году весной на две полосы. Называлось «Как они казнили Бориса Ельцина». Западная пресса, в принципе, не любит перепечатки, им же подавай эксклюзив. А здесь, по-моему, 14 газет и журналов перепечатали это интервью. Английских, французских, американских… И поперли ко мне, чтобы я вытащил Ельцина на интервью. Ко мне обратился Егор Яковлев. Он тогда работал главным редактором «Московских новостей». Говорит: «Давай у нас сделаем беседу с Ельциным». Я сам ему ничего не предлагал. Значит, ему Яковлев Александр Николаевич (в то время — член Политбюро. — Ред.) сказал. Я поехал к Ельцину. Ему какую-то дачку дали после больницы. Деревянная, маленькая. Где мы с ним полдня и просидели. Я сделал большую беседу. Но ее мурыжили-мурыжили, а потом все вычеркнули на фиг. Я в своей книге «Власть в тротиловом эквиваленте» даже об этом говорю. Оставили только кусочек. Да и то дали его не на русском языке, а в немецкоязычном издании.
– Ельцин вам действительно доверял проводить конфиденциальные переговоры с другими политиками от его имени?
