Павел Хлебников - Крёстный отец Кремля Борис Березовский, или история разграбления России
Больше всех от социально-экономического спада в России пострадали дети. В 1992 году в России родилось 1,6 миллиона детей; в тот же год число новорожденных, от которых отказались родители, составило 67 286 (4 процента от всех родившихся). В 1997 году отказ родителей от детей приобрел катастрофические масштабы. В тот год родилось 1,3 миллиона детей, но от 113 000 (9 процентов) родители отказались. Поскольку в России серьезной программы по опеке, усыновлению и удочерению нет, в большинстве случаев эти дети оказались на улице. По сведениям некоторых западных агентств по оказанию помощи, к концу 90-х годов по городам России бродяжничало около миллиона бездомных детей. Остальные попали в широко разветвленную сеть сиротских домов. Там им зачастую приходилось жить в темных переполненных палатах, недоедать, недополучать лечение, подвергаться постоянным нападкам со стороны персонала и ребят постарше. По крайней мере, 30 000 российских сирот были помещены в психоневрологические интернаты для «неизлечимых» детей; такой легко устранимый дефект, как расщелина твердого нёба, признавался основанием для того, чтобы занести ребенка в категорию «дебил» и отправить в лечебное учреждение, где его в конечном счете ждала смерть. Но такой исход совсем не обязателен – ведь у 95 процентов российских сирот есть родители.
Когда я впервые ехал в Тольятти взять интервью у директора завода, я решил воспользоваться железной дорогой. Ехать предстояло двадцать четыре часа, но путешествовать по России поездом мне нравилось – поезд идет по глубинке, стучат колеса старых вагонов, и ты легко сходишься с людьми.
Со мной в купе сидела мама с больным семилетним ребенком. Стояла жара. Мальчик разделся до белья. Его худенькое тельце было покрыто язвами, какими-то волдырями. Видимо, мама везла его домой после неудачной попытки подлечиться. Мальчик очень страдал, ему все время хотелось чесаться. Он плакал. На самые болезненные места мама накладывала пластырь. «Мама… мама, больно!» – кричал мальчик.
Страдания мальчика не прекращались всю ночь, крики его эхом разносились по затемненному коридору вагона. Утром пассажиры были какие-то притихшие, подавленные более обычного, им словно требовалось какое-то противоядие, защита от страданий ребенка. Где-то под утро мальчик уснул. Я видел, как его мама одиноко сидела в коридоре, глядя застывшим взглядом в окно на бескрайние российские просторы.
Глава 4.
Распродажа страны за ваучеры
Друг семьи
Зимой 1993–1994 годов Борис Березовский большинству россиян был неизвестен. Он уже успел изрядно нажиться на продаже вазовских автомобилей и других товаров, но таких преуспевших «новых русских» было много, к тому же на звание «самого богатого» он еще не тянул. Положение резко изменилось, когда этот автодилер стал другом семьи Ельцина и вошел в ближний круг президента.
В то время одной из главных фигур в ельцинском окружении был шеф Службы безопасности Президента, генерал Александр Коржаков. Он всегда находился рядом с Ельциным, вместе с ним выпивал, помогал установить неофициальную иерархию среди приятелей президента, влиял на назначение высших государственных мужей. Впервые я встретил Коржакова в парламенте в 1997 году. Пик его карьеры был позади. По коридору тяжелой походкой шел крупный, крепко сбитый мужчина. В общении он оказался прям и дружелюбен. Его глазки весело посверкивали, когда он вспоминал случаи из своего общения с российским президентом; они подозрительно сужались, когда мои вопросы становились чересчур назойливыми. Было ясно, почему многие люди, знакомые с Коржаковым, проникались к нему симпатией. Хотелось сравнить его с преподавателем физкультуры в старших классах: заражающий примером, смелый, надежный, с таким приятно иметь дело.
Коржаков всю жизнь прослужил в КГБ, но шпионом не был; почти двадцать лет он проработал в Девятом управлении, в обязанности которого входила охрана важных лиц и объектов. С Ельциным он познакомился в 1985 году, когда был назначен на должность его личного телохранителя, и вскоре стал одним из ближайших и наиболее доверенных его соратников – Коржаков не бросил шефа, даже когда Ельцин был снят с руководящего поста в компартии и отправлен в политическую ссылку. Придя к власти, Ельцин поручил Коржакову организовать Службу безопасности Президента (СБП). КГБ Ельцин не доверял. Ему хотелось создать, как он выразился, «мини-КГБ, всезнающий, мощный и укомплектованный только верными людьми».
Кое в чем Ельцин определенно годился на роль руководителя страны: он прекрасно смотрелся на трибуне – прямая осанка, могучая стать, зычный голос; говорил он с запинками и чуть медленно, но этим еще больше походил на человека из толпы – крепкий мужик, который вчера вечером слегка перебрал.
Однако после мужественной акции в дни путча 1991 года Ельцин словно расслабился – могло показаться, что свою историческую миссию он посчитал исполненной. В государственных делах он проявлял леность и нетерпение; довольно быстро перестал ориентироваться в происходящих событиях. Любил вздремнуть после обеда. Рабочий день, как правило, заканчивал рано. Часов в десять вечера он уже ложился спать, хотя и мучался бессонницей. Просыпался часа в два ночи, жаловался на боли и по несколько часов не мог заснуть. Но, в отличие от другого кремлевского лунатика, Иосифа Сталина, Ельцин по ночам не работал. Просто слонялся по комнатам. Вскоре Коржаков заметил, что российский президент время от времени впадает в депрессию. Весной 1993-го, когда газеты на все лады обсуждали коррупцию в близких к президенту сферах, Коржаков даже боялся, не решится ли Ельцин на самоубийство.
Ельцин любил выпить. И как следствие – довольно щекотливые ситуации. Лучшей иллюстрацией его плачевного состояния стал унизительный случай 31 августа 1994 года, во время торжеств по поводу вывода последнего контингента российских войск из Германии. Событие это было глубоко символичным. Армия, пятьдесят лет назад победившая Гитлера и завоевавшая пол-Европы, возвращалась домой, но в родной стране царил хаос, и, рассчитывая на благотворительность из-за рубежа, русские солдаты уходили не победителями, а побежденными.
Ельцин прибыл в Берлин, чтобы с канцлером Германии Гельмутом Колем присутствовать на этом торжественном акте. Российский президент начал пить с самого утра, и к полудню шеф его охраны, генерал Коржаков, понял – быть беде. «Все ждали начала церемонии, – вспоминал Коржаков. – Коль сразу уловил известное состояние Бориса Николаевича и по-дружески обнял его. В следующее мгновение канцлер понимающе посмотрел на меня. Выразительным взглядом я молил его помочь нашему президенту, хотя бы поддержать Ельцина в прямом смысле этого слова. Коль все понял: слегка обхватив Бориса Николаевича за талию, отправился вместе с ним на торжество».
Приняв новую дозу за обедом, Ельцин пошел вдоль выстроившихся войск и толпы граждан. Проходя мимо оркестра берлинской полиции, президент вдруг вскочил на сцену, выхватил у дирижера палочку и начал, не в такт музыке, ею размахивать. Когда музыканты остановились, он в пьяном виде изобразил «Калинку». Жители Берлина в жизни не видели ничего подобного. Эта жалкая сцена стала окончательным завершением Великой Отечественной войны.
Коржаков утверждает, что, понимая, какое пагубное воздействие на президента оказывает алкоголь, он отдал распоряжение, чтобы на президентской кухне ничего «горячительного» не было, а при крайней необходимости давал Ельцину водку, которая заранее была разбавлена. Но президент все равно ухитрялся доставать спиртное. «Если Ельцин уж очень хотел выпить, он приглашал кого-нибудь из доверенных людей на прием, – вспоминает Коржаков. – Встречи с Черномырдиным, например, всегда заканчивались для Ельцина необходимым расслаблением. Но порой президент вызывал кого-нибудь из дежурных в приемной (причем безошибочно выбирал того, кто послабее) и приказывал: „Иди и купи“. Сотрудник тут же прибегал ко мне и спрашивал: „Александр Васильевич, что мне делать: Борис Николаевич дал сто долларов и попросит принести бутылочку“.
Постепенно Ельцин и его ближайшее окружение сплотились в тесный клан – вместе жили, работали, отдыхали и выпивали. Это был двор, в традиционном монархистском смысле слова. Из книги воспоминаний генерала Коржакова, ставшей бестселлером, вырисовывается образ Ельцина, чем-то сродни римскому императору Нерону, который обретался в прогнившем и дышащем на ладан имперском дворце. Ельцин и его свита часто препирались из-за каких-то пустяков: квартир, дач, мебели, телефонной связи, машин и прочих символов статуса.
Все они жили в специально выстроенном элитном доме на Осенней улице: просторные комнаты, спецсвязь, полы с подогревом, сауны. Все время уходило на споры о том, кому здесь давать квартиру, а кому нет. В конце концов в число счастливчиков попали Ельцин, Коржаков, дочь Ельцина, Татьяна Дьяченко, премьер-министр Виктор Черномырдин, министр обороны Павел Грачев, шеф Службы безопасности Михаил Барсуков, журналист Валентин Юмашев, теннисный тренер Ельцина Шамиль Тарпищев, мэр Москвы Юрий Лужков. Они жили под одной крышей, встречались друг с другом в лифтах, вместе выгуливали собак. Жильцы дома, подобно «новым русским» увлекаясь вульгарным материализмом, изо всех сил стремились перещеголять друг друга.
