Мариан Подковиньский - В окружении Гитлера
Тюрьма Шпандау располагала 132 одиночными камерами, 5 пересыльными и 10 большими залами на 40 человек каждый. В гитлеровские времена она служила следственной тюрьмой для политических заключенных, которых отправляли затем в концентрационные лагеря.
Для семи военных преступников тюрьму в Шпандау специально переоборудовали. С внешней стороны стены, окружающей тюремные постройки, поставили еще два дополнительных ограждения из колючей проволоки в три метра высотой, причем ближайшее к стене — под постоянным напряжением в 4000 вольт. В стратегически важных точках стены построили пять наблюдательных вышек. Сначала они были деревянные, потом их заменили бетонными. Расположенные на них прожекторы могли осветить каждый сантиметр стены.
Управление тюрьмой в Шпандау поручили четырем державам-победительницам, которые по очереди каждый месяц несут охрану. Таким образом, в январе, мае и сентябре тюрьма находится в подчинении английских военных властей, в феврале, июне и октябре — французских, в марте, июле и ноябре — советских, а в апреле, августе и декабре — военных властей США. Каждая держава назначила своего коменданта. Коменданты ответственны перед судебной комиссией Союзного контрольного совета.
По прибытии в Шпандау заключенных освободили от наручников, а затем — после мытья и врачебного осмотра—они получили серую тюремную одежду с присвоенными им номерами, которыми с той минуты предстояло заменить им фамилии на все время пребывания в Шпандау. Охранники отобрали у них все личные вещи, составив их подробную опись в депозитном протоколе. Им разрешили оставить себе только фотографии личного характера.
Все камеры походили одна на другую. Голые стены, стол, нары. Первой обязанностью каждого заключенного было ознакомиться с правилами тюремного распорядка в Шпандау. Гесс, пристрастившийся в Нюрнберге к пишущей машинке и бумаге в неограниченном количестве, убедился, что теперь он будет иметь право написать и получить лишь одно письмо в месяц не длиннее 4 страниц и без специального разрешения не сможет поговорить ни с кем из своих товарищей. Правилами предусматривалось, что заключенные ежедневно, кроме воскресений и немецких праздников, будут заниматься уборкой камер, вывозом мусора, работами в саду и т. д. Каждому заключенному полагалось 15-минутное свидание с семьей раз в два месяца. Ели заключенные в камерах и пользовались только ложками — никаких ножей и вилок.
Когда в первый раз привезли ужин, Гесс взял самую дальнюю тарелку. Таким образом, заявил Гесс потом, он мог предохранить себя от возможной попытки отравить его…
В тюрьме Шпандау постоянно находятся 5 охранников: четверо в здании и один у ворот. Вне стен основного здания безопасность обеспечивают солдаты того государства, которое в данном месяце несет караульную службу. Каждое такое караульное подразделение состоит из двух офицеров, двух сержантов, шести унтер-офицеров низшего чина и 44 солдат с автоматами и гранатами со слезоточивым газом.
Тот, кто захочет пересечь полосу безопасности, окружающую Шпандау, должен пройти через главные ворота и предъявить пропуск, подписанный всеми четырьмя комендантами.
Постоянной проблемой для комендантов Шпандау, пишет Бёрд, неизменно был Гесс. Пытались выяснить, не изменилось ли его душевное состояние после процесса в Нюрнберге. Для решения этого вопроса представители четырех держав обратились к видному американскому психиатру д-ру Морису Уэлшу. Побеседовав с заключенным, это было 25 мая 1948 г., д-р Уэлш изложил в письменном виде свое заключение. «Прежде всего, писал он, в частности, — я глубоко убежден, что Рудольф Гесс в настоящий момент вовсе не страдает психозом. Нет никаких симптомов, свидетельствующих о галлюцинациях или же склонности к галлюцинациям. Его настроение во время беседы следует квалифицировать как совершенно нормальное. Нет никаких признаков параноидальных изменений в его душевном состоянии. Резюмируя, можно сказать, что Гесс производит впечатление индивидуума с незаурядным умом, отличающимся некоторыми шизофреническими чертами; с другой стороны, есть доказательства, что по меньшей мере дважды у него были приступы истерической амнезии и он впадал в депрессию, что сопровождалось попытками к самоубийству…»
Гесс был поразительно строптивым заключенным, продолжает Бёрд. Отказывался вставать с нар, не хотел выходить на работу в сад, за что его сажали в карцер, запрещая читать и писать и разрешая только часовую прогулку.
В какой-то мере эта строптивость Гесса была лишь отчаянной попыткой привлечь к себе больше внимания. В 1941 году в Великобритании лучшие английские психиатры в течение многих дней обследовали его, чтобы поставить диагноз. Потом международный консилиум врачей пытался отыскать ответ на загадку, имя которой— Гесс. Изучение этой проблемы продолжалось и в Шпандау. Как только интерес к его особе спадал, в Гесса вновь вселялся бунтарский дух.
6 ноября 1954 г. родственникам заключенного № 3 фон Нейрата сообщили, что вскоре его освободят.
Через год пришла очередь адмирала Карла Деница, у которого как раз кончился 10-летний срок, предусмотренный приговором.
Осенью 1955 года выпустили на свободу Редера — «ввиду его пожилого возраста (82 года) и тяжелой болезни». В мае 1957 года тюрьму покинул Вальтер Функ, которого также донимала тяжелая болезнь. После этого в Шпандау остались уже только три узника: 50-летний Бальдур фон Ширах, 52-летний Альберт Шпеер, а также 63-летний Рудольф Гесс.
Американские стражники, пишет автор, давно уже пытались понять Гесса и его поведение. Принимая во внимание возможное решение, касающееся его судьбы, они решили составить коллективное донесение на сей счет. Вот отрывки из него:
«Заключенный Рудольф Гесс не смирился с пребыванием в тюрьме и доставляет руководству тюрьмы те же самые хлопоты, что и 10 лет назад. Он прибегает к любым средствам, чтобы уклониться от совместных прогулок, упорно отлынивает от какой бы то ни было работы, даже рискуя быть за это наказанным. С начала заключения он не дает согласия на свидания с родственниками. Правда, еженедельно пишет письмо, но нередко ограничивается несколькими словами: «Ничего нового, на следующей неделе напишу еще». Просматривает все разрешенные ему четыре газеты, но больше всего времени посвящает чтению «Франкфуртер альгемайне цайтунг». За время пребывания в тюрьме только один раз присутствовал на богослужении. Гесс отвечает на вопросы очень редко, так что о его взглядах почти ничего не известно. Его отношения с коллегами по заключению крайне плохие, особенно с Ширахом».
«Советские стражники считают, что Гесс — обманщик. Французы относятся к нему скорее нейтрально. Американские стражники — по-разному. Одни думают, что он — эксцентрическая личность, по мнению других, его маниакальное состояние за столько лет так прогрессировало, что ему уже ничем не поможешь. Постепенно наступает старческий маразм…»
Офицер английской караульной роты Уэлли Чисхолм в ноябре 1957 года пришел к выводу, что Гесс срочно нуждается во врачебной помощи, и потребовал его обследования военными врачами. Это предложение было принято комендантами, которые отдали докторам соответствующие распоряжения. Когда на следующий день французский стражник Морелль вошел в камеру Гесса, он обнаружил его на нарах в какой-то неестественной позе.
Узник пытался покончить с собой, перерезав вену на запястье осколками стекол своих очков. Он выбрал момент, когда Ширах и Шпеер под надзором охранника работали в саду. Вызвали советского врача, который, осмотрев рану, констатировал, что это — серьезная попытка самоубийства.
Гесс объяснил свой поступок плохим состоянием здоровья.
— Это нервы, — заявил он. — Лишение возможности заниматься чем бы то ни было и запрещение читать плохо подействовали на мои нервы.
Врач тотчас же обработал рану, и Гесс дал слово, что теперь будет принимать пищу.
После этого случая у Гесса отобрали все острые предметы, даже искусственную челюсть, которой с тех пор он мог пользоваться лишь под наблюдением. Дверь его камеры оставалась постоянно открытой, а караульный был обязан через каждый час заглядывать в нее…
После того как 4 из 7 заключенных покинули Шпандау, 3 оставшихся оказались обреченными на общество друг друга. Пришлось как-то приспосабливаться. Ширах особенно хорошо чувствовал себя с Функом, зато ему труднее было со Шпеером и Гессом.
— Ширах не выносит Гесса, — писал один из комендантов. — Он даже донес на него стражникам, когда Гесс не закончил уборки вовремя. Теперь, когда он мог выбирать только между Шпеером и Гессом, Шираху предстояло преодолеть отвращение, и он преуспел в этом настолько, что даже помогал Гессу.
Спустя 10 дней после освобождения Шпеера и фон Шираха (1975 г.) в Шпандау приехал защитник Гесса д-р Зайдль. Он рассказал о длинном письме, которое направил четырем державам, обращаясь к ним с просьбой пересмотреть дело Гесса.
