Сергей Кара-Мурза - Евроцентризм – эдипов комплекс интеллигенции
Важнейшее объяснение причин отсталости русского народа лежит в сфере культуры и национальной психологии. В самых разных вариациях повторяется тезис о неразвитости в русских чувства свободы. Это чувство и призвана внедрить новая «культурная революция» под знаменем либерализма, впрочем, тезис о том, что «Восток» отличается от Европы атрофированным чувством свободы, также является общим местом евроцентризма. Доказать врожденный характер «инстинкта свободы» идеологам евроцентризма пришлось уже для того, чтобы подтвердить миф о целостности культурной традиции Европы и связать демократизм античности со свободолюбием Ренессанса. С. Амин отмечает: «Возрождение отделено от Греции пятнадцатью веками Средневековья. Где же и на чем базируется, в таких условиях, та непрерывность культурного предприятия Европы, на которую претендует евроцентризм? Для этого XIX век изобрел расистскую гипотезу. Перенося методы классификации животных видов и методы дарвинизма от Линнея, Кювье и Дарвина к Гобино и Ренану, утверждалось, что человеческие „расы“ наследуют врожденные признаки, постоянство которых не нарушается социальным развитием. Согласно этому видению, именно психологические стереотипы предопределяют, в большой степени, различные типы общественной эволюции… Можно множить цитаты, отражающие этот взгляд, например, о врожденной любви к свободе, о свободном и логичном мышлении одних – в противоположность склонности к послушанию и отсутствию строгости мысли других и т. д.» [9, с. 91].
Особенность момента в том, что сегодня этот тезис очень жестко применяется по отношению к русским – европейскому народу, вся история которого, казалось бы, никак это обвинение не подтверждает. Сегодня русских уже не только «вычеркивают» из цивилизации, но и ставят под сомнение их полную принадлежность к биологическому виду человека. И это уже практически не вызывает ни возражения, ни удивления в образованной аудитории, хотя еще года четыре назад было бы просто немыслимо.
Вот маленький, но типичный пример. Писатель Хосе Агустин Гойтисоло, представитель славной фамилии испанских писателей-демократов, в большой статье под названием «Русский народ ищет свою идентичность» популярно излагает историю России и загадку русской души [21]. Не будем пересказывать все нагромождение небылиц о нашей истории, которыми наполнена голова среднего европейского демократа. Но некоторые сентенции имеют концептуальный характер. Так, Гойтисоло иронизирует над «идеей возрождения великого русского народа, в то время как в действительности этот великий русский народ никогда не входил в современную цивилизацию». Далее мы узнаем, что на протяжении всей истории, вплоть до возникновения капитализма в конце XIX века в культуре народов России «не существовало этики труда». И, наконец, ссылаясь на утверждение «члена Академии наук и очень известного на Западе историка Арона Гуревича» писатель выносит уже привычный приговор: «В глубине души каждого русского пульсирует ментальность раба».
Итак, три тезиса:
– русский народ никогда не принадлежал к цивилизации;
– народам России (а не личностям или социальным группам) присуще такое отрицательное качество, как отсутствие этики труда;
– каждый русский (то есть как народ в целом) не обладает изначально присущей человеку потребностью в свободе.
Чтобы дополнить образ врага цивилизации, которым представляется русский народ (а вовсе не коммунизм – о нем во всей статье Гойтисоло не сказано ничего плохого), обычно добавляется тема гипотетического антисемитизма русских. Естественно, без всяких попыток объяснить, почему же именно в России осела самая большая община евреев. Но тут испанский писатель, видно, вспомнил историю (а именно 1492 г. – поголовное изгнание евреев из Испании) и эту тему развивать не стал. Хотя вообще с собственной историей он обращается очень вольно. Так, он уверен, что, в отличие от России, в Испании к моменту смерти Франко имелась «длительная история истинной демократии». Он смеется над «безумной идеей реставрации монархии в России – деле немыслимом». Кому же так смешна идея реставрации монархии? Подданному Его Величества Короля Испании Хуана Карлоса Первого Бурбона, посаженного на трон в 1976 г.
Но все это – милые проявления европейской наивности. Важнее, что за информацией демократический писатель обращается к «академику» Арону Гуревичу – представителю радикального националистического течения, излагающего расистские взгляды относительно нации, с которой его народ жил в тесном взаимодействии много веков (и желает продолжать жить и дальше). Какую цель преследует это течение и почему европейский демократ берется быть его рупором – вот вопросы, важные сегодня для России.
Замечу, что «потребность в свободе» и «ментальность раба» трактуются в рамках западного мировоззрения как биологические, а не социокультурные параметры. Э. Фромм пишет: «Будучи условием целостного развития человеческого организма, свобода является фундаментальной биологической потребностью человека… Среди всех угроз жизненным интересам человека угроза его свободе имеет чрезвычайное значение, как в индивидуальном, так и социальном плане. Вопреки распространенному мнению, что желание свободы есть результат культуры, и, конкретнее, обучения, имеется достаточно свидетельств того, что желание свободы есть биологическая реакция человеческого организма» [19, с. 204]. Но считать какие-то отрицательные качества неотъемлемым, биологически обусловленным атрибутом этноса и называется расизмом. Характер отрицательных качеств, приписываемых каждому русскому, позволяет говорить о росте крайнего расизма по отношению в русскому народу.
Таким образом, в рамках евроцентризма русским отказано в обладании некоторыми врожденными, якобы биологически присущими человеку свойствами (кстати, сегодня по-новому видится и полемика вокруг книг Гроссмана и его обвинения в адрес русского народа, «утратившего» категорию свободы). В действительности речь все время идет не о свободе, а о «мифе свободы» – одном из важных компонентов евроцентризма как идеологии.
Вообще идея свободы в ее нынешнем западном понимании сложилась недавно, лишь в буржуазном обществе. Категория свободы, возникшая одновременно с наукой и на научном менталитете основанная, – одна из ключевых категорий всех концепций индустриального общества (в том числе социал-демократии и марксизма). Она представляется идеологией как вечная категория, имманентно присущая человеку. Но представление европейца Средневековья о человеке и обществе базировалось прежде всего на категориях справедливости, веры, чести, верности. Филогенетически присущая человеку потребность свободы имеет совершенно иную природу, чем идея свободы якобинцев или Джефферсона. Кстати, вся история России показывает, что присущее нашей культуре «свободолюбие Разина» всегда имело здесь глубокие корни, о чем говорит, например, такое специфическое и крупномасштабное явление, как казачество.
В какой же свободе нуждался западный капитализм? Прежде всего, в свободе от человека. Экономика свободного рынка рабочей силы потребовала полного освобождения человека от традиционных культурных норм и структур, превращения личности в атом человечества. Прежде всего, речь шла о свободе человека от связывающих его структур старого аграрного общества: патриархальной семьи, церкви, привязанности к земле и родной деревне. Буржуазному обществу, индустриальной цивилизации был нужен человек-атом, свободно передвигающийся и вступающий в свободные отношения купли-продажи на рынке рабочей силы. Быстрее и проще всего проблему освобождения человека решили в Англии, силой согнав крестьян с земли и пустив их по миру (на фабрики).
Кстати, такая атомизация людей и превращение каждого человека в свободного предпринимателя вовсе не является обязательным условием эффективного капитализма. Это – специфическая культурная особенность Запада, которую вовсе не обязательно имитировать. По выражению Мичио Моришима в книге, посвященной культурным основаниям капитализма в Японии («Капитализм и конфуцианство». 1987), в этом обществе «капиталистический рынок труда – лишь современная форма выражения „рынка верности“ [9, с. 67]. Экономические отношения видятся не в терминах механистической политэкономии Запада, а в категориях традиционного общества.
Американский антрополог Салинс пишет об этой совершенно необычной свободе «продавать себя»: «Полностью рыночная система относится к историческому периоду, когда человек стал свободным для отчуждения своей власти за сходную цену, что некоторые вынуждены делать поскольку не имеют средств производства для независимой реализации того, чем они обладают. Это – очень необычный тип общества, как и очень специфический период истории. Он отмечен тем, что Макферсон называет „собственническим индивидуализмом“. Собственнический индивидуализм включает в себя странную идею – которая есть плата за освобождение от феодальных отношений – что люди имеют в собственности свое тело, которое имеют право и вынуждены использовать, продавая его тем, кто контролирует капитал… В этой ситуации каждый человек выступает по отношению к другому человеку как собственник. Фактически, все общество формируется через акты обмена, посредством которых каждый ищет максимально возможную выгоду за счет приобретения собственности другого за наименьшую цену» [36, с. 128-129].
