Лев Гинцберг - Ранняя история нацизма. Борьба за власть
Если для этого требовались какие-либо дополнительные доказательства, то они появились всего за несколько недель до 26 сентября. Мы имеем в виду уже упоминавшееся дело Фукса — Маххауса; судебный процесс над ними, закончившийся 8 июля, выявил теснейшие связи обвиняемых с военизированными союзами, с НСДАП и с теми лицами, которые занимали различные административные должности. Существовали, в частности, постоянные контакты с Пенером и Фриком (с февраля 1923 г. вновь возглавлявшим политический отдел мюнхенского полицей-президиума). Подсудимые (один из двух главарей заговора — Маххаус — был зарегистрированным членом НСДАП) полностью сходились с Пенером во мнении, что «Бавария, которая еще располагает оружием, должна сделать решающий шаг, чтобы добиться поворота событий»; конкретно имелось в виду «осуществить длительное подавление крайних леворадикальных кругов и тем самым устранить опасность большевистского господства». Не надо забывать, что все это должно было быть на деньги «извечного врага», именно в это время оккупировавшего Рур. Лучше всех понял Фукса Фрик, который сразу же сказал, что наиболее нужный тому человек — капитан Рем. Видные должности после выступления сепаратистов должны были занять такие лица, как тот же Пенер, генерал Эпп, Кар и т.п. — «даже если бы пришлось применить силу».
Материалы этого процесса просто поразительны — и не только потому, что они раскрывают всю механику связей лагеря крайне правых с людьми решившимися на самую низкую национальную измену, но и потому, что всего за несколько месяцев до «пивного путча» весь или почти весь его сценарий, уже не говоря об общем замысле, был опубликован в газетах и отнюдь не только в Баварии, причем и действующие лица были те же, что 8 ноября. Но будучи прямо или косвенно замешанными в грязное дело помощи французским оккупантам, правые не стеснялись больше всех кричать о капитуляции имперского правительства и оправдывать этим свои действия, направленные на его свержение. Сразу же после отмены «пассивного сопротивления» баварское правительство назначило Кара генеральным комиссаром с чрезвычайными полномочиями. Это назначение свидетельствовало о многом.
Кар был не новой фигурой на баварском политическом горизонте, и притом фигурой вполне определенной. Как уже отмечалось, в 1920–1921 гг. он возглавлял земельное правительство, но вышел в отставку в результате конфликта с имперским правительством. В августе 1922 г., когда этот конфликт вновь обострился, нацисты и представители других организаций крайней реакции даже предприняли нечто вроде попытки восстановить Кара у власти, но встретили сопротивление и вынуждены были отказаться от своего замысла. И сейчас, после нового назначения, одним из первых шагов Кара была отмена действия закона о защите республики на территории Баварии. Другие мероприятия Кара были еще более определенными: он запретил стачки, распустил и разоружил социал-демократические отряды самообороны, являвшиеся в баварских условиях единственными, на которые могли опираться демократы в борьбе против фашистского террора. Было запрещено распространять левые газеты (в том числе и выходящие за пределами Баварии). Уже после «пивного путча», цепляясь за власть, Кар перечислил все эти мероприятия, рассматривая их как основную свою заслугу.
Отношение генерального комиссара к НСДАП было не простым, но безусловно благожелательным. Вот что, например, он писал в 1922 г. в бытность главой исполнительной власти провинции Верхняя Бавария: «Национал-социалистической партии несомненно следует отдать должное, ибо в национальном вопросе она работает так... что буржуазные партии могут брать с нее пример». Для НСДАП важны были не только и даже не столько слова Кара, как практическая помощь с его стороны; он ее оказывал в разное время, в том числе, как отмечалось, в сложный для НСДАП момент накануне ее съезда в январе 1923 г.
Тем не менее Кар и Ко, с одной стороны, и фашистские организации во главе с НСДАП — с другой, были союзниками во многом, даже в главном, но не во всем. Они были единомышленники в патологической ненависти ко всему, что представлялось им «красным» (хотя и в этом нацисты не оставляли никому пальму первенства: комментируя антирабочие мероприятия Кара, Гитлер заявил, что они явно недостаточны — следовало разгромить всю левую прессу, разогнать ландтаг, а депутатов арестовать, при этом он назвал в качестве образцов, достойных подражания, Суллу и Ивана Грозного). Они были едины в стремлении покончить с «красными» Саксонией и Тюрингией; спустя два дня после своего назначения Кар вызвал Эрхардта, находившегося в Австрии после побега из заключения, и поручил ему силами его молодчиков, объединенных в союз «Викинг», организовать базу для наступления на эти земли, замаскировав ее пока как вспомогательную полицейскую часть. Кар и его покровители из числа подлинных хозяев Баварии — ее крупных промышленников и землевладельцев — были едины с фашистским «Германским боевым союзом» в стремлении положить, конец правлению «левых» в Берлине, хотя ни Куно, ни Штреземана нельзя было причислить к левым, что же касается социал-демократов, то они находились в правительстве лишь с 13 августа после весьма длительного перерыва.
План «переделать все» в столице возник в умах баварских правителей и их фашистских союзников давно. Но практическая подготовка к выступлению началась с конца сентября. Не говоря уже о том, что каждая из сторон-участниц хотела верховодить, у них не было полного согласия ни о моменте начала похода, ни об его конкретных целях. Этим и обусловливались ход и исход событий 8 и 9 ноября 1923 г. в Мюнхене.
С назначением Кара Гитлер «согласился» стать политическим руководителем «Германского боевого союза». Это добавило еще толику к тем славословиям, которые без устали воздавали ему приближенные, в первую очередь Розенберг. Возвеличивание Гитлера за два года, которые прошли после перехода руководства в НСДАП в его руки, еще не приобрело тех масштабов, как в последующем, но уже превратилось в неотъемлемую составную часть нацистской идеологии, ориентирующейся на «мессию», во всемогущество которого надо верить с такой же нерассуждающей готовностью, как принято верить в Бога. В фашистском движении это отвечало уровню политической зрелости мелкобуржуазных масс, составлявших главную массовую базу НСДАП; в сложившейся обстановке они ожидали для себя спасения в непогрешимом диктаторе, якобы стоящем над классами. Принцип фюрерства играл в системе идей логического воздействия нацизма весьма важную (и с годами все возраставшую) роль, которую можно сравнить только с национальной и социальной демагогией.
С тем, какие формы принял культ личности Гитлера уже в эти ранние годы истории германского фашизма (а также с тем, какого уровня достигала уже тогда лживость фашистских деятелей), хорошее представление дает письмо, которое Р. Гесс направил Кару после посещения его Гитлером. Он писал: «Господина Гитлера я знаю очень хорошо лично, ибо я практически ежедневно встречаюсь с ним и близок с ним также человечески. Это редкий по порядочности характер, полный сердечной доброты (!), верующий, хороший католик. У него только одна цель — благополучие своей страны. Для этого он беззаветно жертвует себя, не получая за это ни единого пфеннига Ваше превосходительство может полностью доверять Гитлеру». В конце письма Гесс пытался лучше «подать себя»: «Чтобы придать моим словам бульшую значимость, хочу просить Ваше превосходительство навести обо мне справки у профессора генерала Хаусхофера, с которым я тесно связан». Наконец, любопытен постскриптум: «Данное письмо я направляю Вам без ведома господина Гитлера». Навряд ли Кар поверил этой откровенной лжи. Что же касается Хаусхофера, то это родоначальник фашистской геополитики, человек, безусловно авторитетный для того круга, в котором вращался Кар (по иронии судьбы сын генерала стал активным участником борьбы против фашистского режима и был казнен).
Гесс по рождению был немцем-зарубежником. Он родился в Египте и в Германию приехал только после мировой войны, а здесь сразу примкнул к крайне правым — стал членом пресловутого «Общества Туле», и уже в 1919 г. вступил в ряды «Германской рабочей партии». Очень быстро сблизился с Гитлером и безотказно служил ему, за что после прихода фашистов к власти был назначен заместителем фюрера по партии. «Сбой» произошел в 1941 г., когда накануне нападения Германии на СССР Гесс отправился на самолете в Англию, чтобы убедить Черчилля присоединиться к Германии; но и после этого, в течение десятилетий, которые Гесс провел в тюрьме по приговору Нюрнбергского военного трибунала, он оставался убежденным гитлеровцем.
Но даже из среды единомышленников раздавались предупреждающие голоса и против обожествления руководящих деятелей вообще, и против конкретного его объекта. Глава военизированной организации «Бавария и империя» (тяготевшей к баварским националистам) Питтингер писал в органе своего союза (апрель 1923 г.), что такое обожествление «принадлежит к опаснейшим по своей безвкусице явлениям... Оно отклоняет существо движения в сторону... В течение последних месяцев национал-социалистическое движение все более и более становилось партией Гитлера». А вот что в том же году писал фюреру один из рядовых членов НСДАП, некий Иверсен из Фиссена (причем вторично): «Вы, г-н Гитлер... сумели расшевелить массы... Но Вы — не государственный деятель... Сейчас, в решающий момент, вы оказываетесь несостоятельным, ибо не желаете являться колесиком в общем деле, а стремитесь быть маховиком». Даже сам «теоретик» партии Федер 10 августа обратился к фюреру с критическим письмом, в котором, в частности, писал: «Если мы охотно предоставляем Вам честь быть первым, то только первым среди во всех иных отношениях равных и свободных... Мы не признаем тиранических наклонностей».
