Ирина Михутина - Украинский Брестский мир
Тем временем побывавший в Киеве Прошьян вернулся, казалось, с обнадеживающими результатами. Из беседы с Грушевским, Винниченко, Поршем и другими он вынес впечатление о возможности соглашения между Киевом и Петроградом. 19 декабря (1 января 1918 года) при обсуждении его доклада в Совнаркоме выступили Иосиф Сталин – «на основании телеграмм… и… всей информации, сосредоточенной у него в руках»; Вячеслав Менжинский – «в связи с финансовым вопросом», а также член Совнаркома левый эсер В. А. Карелин – «на основании его знакомства с украинским вопросом и разговоров его с деятелями из Украины» {32}.
Ленин подготовил резолюцию Совета народных комиссаров с предложением правительству Украинской центральной рады «открыть деловые переговоры на основе взаимного признания» и с единственным условием – «признать контрреволюционность Каледина и не мешать войне против него», добавив, правда, формулировку Троцкого о том, что только власть Советов украинской крестьянской бедноты, рабочих и солдат сделает невозможными столкновения между братскими народами {33}.
Текст резолюции перед окончательным утверждением Сталин передал по прямому проводу в Харьков народному секретарю промышленности и торговли Ф. А. Артему (Сергееву) и Владимиру Антонову-Овсеенко, сообщив со слов Прошьяна, что «Рада не прочь войти в переговоры, если Совет народных комиссаров согласен на это». Он задал вопрос: согласны ли харьковцы с такой резолюцией? – и назначил Артему разговор на час дня {34}. Похоже, что дело ограничилось тогда консультацией с Артемом, который не поставил в известность других членов НС и ЦИК Советов Украины. Они узнали о предложении Совнаркома Киеву позже, когда в Петрограде был получен отрицательный ответ правительства Центральной рады.
20 декабря (2 января 1918 года) по докладу Сталина резолюция была окончательно утверждена. Заметим еще, что в черновом рукописном протоколе этого заседания записано, что был заслушан доклад И. З. Штейнберга, наркома юстиции, левого эсера, «о переговорах с делегатами из Украины» {35}. По-видимому, речь шла о делегатах, избранных от Украины во Всероссийское учредительное собрание.
Одновременно обе стороны включили экономические рычаги воздействия на социальную обстановку друг у друга. О последствиях украинских мер один из офицеров в командовании Западного фронта 16(29) декабря сообщал своим коллегам – военным консультантам в Брест: «Юго-Западный и Румынский фронты в полной власти украинцев. К нам подвоза хлеба нет. Грозит серьезный голод» {36}. Начальник формирующегося революционного отряда 17(30) декабря «срочно, вне очереди» телеграфировал в Смольный: «Продовольственные базисные интендантские склады в Гомеле пусты. Для местного гарнизона хватит продуктов только на два дня. Украинский Генеральный секретариат запретил подвоз хлеба для Северного и Западного фронтов и для Москвы и Петрограда, захватил главные интендантские склады Юго-Западного фронта, которые до сих пор кормили Северный и Западный фронты. Ежедневные делегации от позиций являются и требуют хлеба, угрожая бросить позиции. Необходимо принять срочные меры по доставке продовольствия» {37}.
Накануне, 16(29) декабря Совнарком по вопросу «о продовольствии из Украины (декабрьские наряды и необходимость перевода одного миллиарда в Киевское отделение Государственного банка…)» принял решение: «Денег не посылать». На следующий день Г. Л. Пятаков, только что переведенный из помощников в комиссары Государственного банка, доложил о «переводе 13 680 000 рублей, направлявшихся в Киев, на Харьков для уплаты жалования железнодорожникам». При этом в специальном постановлении Совнарком предлагал ЦИК Советов Украины «получаемые деньги употребить исключительно на оплату жалования рабочим Юго-Западной железной дороги».
Вагон с деньгами отправлялся под охраной от Совнаркома и в сопровождении Союза рабочих Юго-Западной дороги. Расходование денег должно было производиться специально уполномоченными представителями рабочих {38}. 19 декабря (1 января) Серго Орджоникидзе был назначен «чрезвычайным комиссаром района Украины для объединения действий функционирующих там советских организаций во всех областях их работы (военной, продовольственной, экономической, банковой и пр.)» {39}.
А в это время Порш обратился по прямому проводу к Менжинскому с сообщением, что забастовку на железных дорогах Украины удалось только временно предотвратить обещанием прибавок к жалованью, и теперь «Генеральный секретариат в полном составе, понимая катастрофические последствия железнодорожной забастовки, которая лишит центральную Россию и весь фронт… продовольствия…[Он] просит дать срочно ответ… может ли секретариат рассчитывать, что Совет народных комиссаров, в распоряжении которого находятся общегосударственные средства… вышлет… безотлагательно Генеральному секретариату девяносто миллионов для удовлетворения железнодорожных служащих и рабочих» {40}. Дата этого разговора в записи на телеграфной ленте не указана. По содержанию следующего – Порша и Петлюры разговора со Ставкой – можно судить, что первый разговор происходил 17, 18 или 19 декабря (30, 31 декабря, 1 января).
Подоплека же «денежной» составляющей конфликта проясняется из протоколов заседаний правительства Украинской центральной рады. Из них следует, что деньги требовались прежде всего на военные цели антибольшевистского характера. 15(28) декабря генеральный секретарь путей сообщения В. Д. Ещенко на заседании правительства поднял вопрос «о росте большевизма в массах и в украинских войсках. Сил для борьбы с большевизмом у Генерального секретариата нет. Он опирается на железнодорожников, которые задерживают наступление большевиков. Чтобы их поддержать, необходимы деньги. Без денег никакая борьба невозможна». Ещенко предложил «разобрать железнодорожные пути и отрезать Украину от севера». Петлюра подтвердил, что «положение угрожающее»: из-за отсутствия денег «нельзя послать агитаторов, удовлетворить украинскую армию, в которой ширится большевизм». 18(31) декабря Ещенко вновь заговорил о том же, досадуя, что придется с опозданием сделать выплаты железнодорожникам из Украинского казначейства {41}.
Между тем в упомянутом разговоре Порша с Менжинским последний переадресовал генерального секретаря к Георгию Пятакову, недавнему лидеру киевских большевиков, близко знакомому с ситуацией на Украине. Пятаков не отказал в выделении денег, но сообщил, что они будут направлены непосредственно стачечному комитету Юго-Западных дорог; при этом не преминул заметить: раз Генеральный секретариат обращается к Совнаркому как к верховному органу, то ему следует признать власть советов на местах, а для «установления нормальной жизни киевской конторы Государственного банка допустить туда комиссара киевского Совета рабочих и солдатских депутатов», чьих представителей вместе с делегатами стачечного комитета Юго-Западных дорог он демонстративно попросил пригласить к прямому проводу на следующий день для «сообщения технических подробностей пересылки денег» {42}.
20 декабря (2 января) Порш и Петлюра в разговоре по прямому проводу с Крыленко изложили в популистском стиле свои возражения против адресной отправки денежных средств забастовщикам и направления на Украину «продовольственных диктаторов и эмиссаров». Они утверждали, что финансовая политика Совета народных комиссаров губительна для народного хозяйства Украины, настраивает крестьян против рабочих, лишает Генеральный секретариат возможности закупать хлеб и сахар для снабжения Великороссии и фронта, а главное – «является отрицанием прав Генерального секретариата как социалистического правительства Украины» и вообще, по их мнению, подобна политике показавшего свою несостоятельность Временного правительства.
Генеральные секретари предупредили о намерении выпустить собственные украинские деньги {43}. Тем временем генеральный секретарь по продовольствию Н. Н. Ковалевский и заместитель генерального секретаря финансов В. П. Мазуренко направили в Государственный банк и передали в печать телеграмму с рассказом о поступавшем к ним ежедневно потоке требований продовольственных управ, заводских комитетов, полевых казначейств и так далее, для удовлетворения которых необходим один миллиард рублей. При промедлении с высылкой, предупреждали авторы телеграммы, возникнет угроза бунтов на почве денежного голода {44}.
Кое-кто, в частности Троцкий, воспринял эти жалобы буквально, без скидки на их пропагандистскую составляющую. 20 декабря (2 января) он писал Воровскому: «Рада находится в состоянии полного расстройства. Неполучение от нас денег поставило ее в невыносимое положение. Она пыталась выпустить свои боны. Но к ним нет никакого доверия. Крестьяне… продают бону в 500 р. за 40–50 наших рублей. Это заставляет Раду просить пардону. Она выразила желание вести переговоры. Мы… согласны… под условием признания Радой контрреволюционного характера политики Каледина и обязательства не препятствовать нашей борьбе против Донской Вандеи» {45}.
