Борислав Печников - Отцы тьмы, или Иезуиты просвещения
Он растерянно посмотрел на своего духовного наставника.
— Может быть, вы одобряете моего отца и в отказе дать согласие на мое вступление в орден?
— Нет. Поверьте, Хуан, я всегда хотел, чтобы вы получили право называть меня не падре, а брат Рикардо. Но отцовская воля священна.
Он взглянул на своего воспитанника и улыбнулся.
— Не отчаивайтесь, сын мой. Что за беда, если вы не член ордена официально? Ведь это не помешает вам душой быть всегда с нами и даже исполнять некоторые наши поручения. А что касается вашего рвения, то оно не только не приносит пользы делу, но даже иногда вредит ему. Главное наше орудие в гибкости, в том, что мы можем растворяться в толпе, словно индейцы, и наносить невидимые удары, в сердце же своем храня при этом непоколебимую и первозданную чистоту веры. Вы, вероятно, плохо понимаете Бузенбаума, одного из самых любимых своих авторов, и совсем не знаете кодекса нашей морали. Мы не совсем обычные служители бога и не псы, а воины его. Поэтому далеко не случайно то, что нам не вменяется в обязанность посещать богослужения и носить монашеское одеяние. Наоборот, мы ничем не должны отличаться от окружающих нас людей. Тайна нашей принадлежности к ордену делает нас гораздо сильнее.
— Но ведь вы носите рясу, падре.
— Это никогда не помешает мне сменить ее на гражданское или военное платье, если того потребуют интересы ордена. Я мог бы назвать вам сотни имен, знаменитых в миру, которые в действительности наши люди. Но я должен хранить тайну.
Хуан задумался.
— Однако вы не станете отрицать, падре, что многое из того, что вы мне сейчас поведали, не соответствует основным положениям «Духовных упражнений»?
— Вы просто неправильно поняли их. Все эти положения предназначены для воспитания души. Она должна быть чистой и незапятнанной, но только перед богом, а не перед людьми. Если того потребуют высшие интересы, вы можете совершить любое преступление и бог простит вас. Вы можете нарушить любую заповедь, даже ту, которая гласит: «Не убий», и не запятнаете себя грехом. Ведь никто не назовет человека убийцей, если он прикончит иноверца, будучи в крестовом походе. Он только заслужит этим славу и благодарность божью. А наш орден находится в непрерывном крестовом походе против еретиков и вероотступников. И как бы ни претило это вашему благородному происхождению, излюбленным оружием иезуитов является не шпага, а яд и кинжал. Это не так благородно, как костры доминиканцев, но гораздо действеннее. Мало кто посмеет осудить явно какое-нибудь высокопоставленное лицо, а ведь именно среди знати чаще всего гнездится ересь. Но никто не помешает убить его тайно. Я напомню столь любимые вами слова Лойолы, и они зазвучат для вас теперь по-новому: «Мы, рыцари, призваны самим богом, чтобы духовно покорить весь мир, чтобы наше товарищество образовало боевую дружину, способную просуществовать до конца света».
Хуан молчал, потрясенный всеми этими откровениями.
— Пока еще вы можете выбрать любой вид служения богу, которому решили посвятить себя, — продолжал демон-искуситель в рясе, — вы можете вступить в любой другой орден, стать монахом или проповедником. Даже заслужить себе славу святого.
У нас вас не ожидает слава перед людьми, нам ведома слава только перед всевышним. Нам нужны воины, а не святые. И пусть никто не знает наших подвигов, совершенных во славу господню, они окружены тайной, но оттого не менее велики и доблестны.
Помимо воли глаза отца Рикардо заблестели. Он, словно одержимый, пел хвалу ордену, служению которому отдал все свои способности, жизнь. Перед его мысленным взором проходили одухотворенные лица дружинников христовых, тайные деяния которых значили иной раз не меньше для судеб человечества, чем дела приближенных слуг королей. И никто не подозревал о могуществе ордена. Простодушные буржуа отдавали наследников своих миллионов в иезуитские коллегии, так как члены «Общества Иисуса» считались хорошими воспитателями. Пользовались услугами отцов-иезуитов и вельможи, отпрыски которых обучались под присмотром сих достойных учителей, что было особенно важно, по мнению ордена, ибо они правили миром, а ими правили могущественные игнацианцы.
Да, орден был тайной для всех и вся, но от него не было тайн ни у кого.
— Подумайте хорошенько, прежде чем примкнуть к тем, кому неведомы земные законы, кто признает над собой только трех судей: бога, папу и генерала.
Отец Рикардо сделал паузу и пристально посмотрел на молчавшего да Васко.
— По возвращении из Парижа я познакомлю вас с некоторыми документами, которые знают далеко не все члены ордена, не говоря уже о людях, к нему не принадлежащих. Один из них называется «Monita secreta Societatis Jesu» — «Тайные наставления «Общества Иезуитов». Я делюсь с вами, сын мой, самым сокровенным, что есть у нашего ордена, и вы не правы, когда говорите, что я вам не доверяю. Я специально ждал того момента, когда вы станете достаточно взрослым, чтобы сообщить вам правду о нашем ордене. Она слишком сурова для незрелого ума. В Париже вы начнете постигать искусство интриги и дипломатии, посетите подземелья Монмартра, коллегию Монтегю и другие священные для нашего ордена места. К вящей славе божьей, — тихо прошептал он девиз ордена иезуитов.
— Аминь, — машинально отозвался да Васко...
Крайний цинизм и пугающая откровенность, с которой вымышленный нами патер-иезуит наставлял своего молодого, но, очевидно, пылкого и способного ученика, не говорит о чудовищном характере его натуры. Отнюдь. В этом образе в сжатой, сконцентрированной форме отразилась вся порочность и гнилость иезуитской морали, а точнее — полное отсутствие таковой.
Даже сегодня, после скандального запрещения ордена в конце XVIII в., после значительного числа разоблачительных публикаций, раскрывших миру глаза на его деятельность, после небывалых трудностей, вызванных внутренними разногласиями в «Обществе Иисуса» и попытками косного монашеского объединения приспособиться к новым веяниям, даже сегодня, повторяем мы, находятся люди (и немало), которые продолжают верить в святость нравственных принципов и моральных устоев иезуитов.
Мораль ордена — одна из важнейших его опор, помогавшая ему утвердиться в качестве верховного властителя душ в феодальной Европе и служащая верой и правдой до сих пор в качестве подспорья в современных условиях. Она входит также одним из главных компонентов в иезуитскую систему воспитания, прививая детям и молодежи чувства вседозволенности и безнаказанности за любые прегрешения, вплоть до самых тяжких преступлений.
Практически нет такого самого отвратительного поступка, который бы члены «Общества Иисуса» не взялись бы оправдать и простить, если это сулит им хоть какую-то выгоду. Под реальные действия членов ордена и тех, кто взят ими под свое покровительство, подведена «теоретическая база», которая разрабатывалась и совершенствовалась с момента образования ордена.
Один из таких теоретических опусов, вызвавший столько восторгов у отца Рикардо, — «Тайные наставления «Общества Иисуса». Написаны они были в самом начале XVII в. и держались в столь строгом секрете, что их сообщали лишь избранным из избранных. Далеко не все профессы, не говоря уже о новициях или схоластиках (так назывались студенты-теологи в средние века и даже в начале нашего столетия), имели возможность познакомиться с его главными постулатами.
Руководство ордена прекрасно понимало, что многие рядовые «солдаты папы», прочитав те наставления, которыми изобиловал этот весьма интересный и примечательный документ, могут прийти в ужас и отойти от дел, будучи посвящены в истинные цели и методы иезуитов. Небольшая книжица «Monita secreta» заканчивалась строжайшим предупреждением против тех, кто осмелится разгласить тайну «Общества»: «Супериоры должны тщательно сохранять при себе сии Тайные Наставления и открывать их лишь немногим, и то надежным отцам. Остальных же должны они наставлять, на основании сего, тому, как служить на пользу Общества. Притом же сообщать их другим могут они только под видом результатов, извлеченных из собственной опытности, а не как чужое произведение. Коли же эти увещания попали бы (чего да не будет!) в руки посторонних лиц, которые будут объяснять их с дурной стороны, то в таком случае надо отрицать, чтобы они были согласны с духом Общества, подтверждая сие уверением тех из наших членов, которым происхождение оных совершенно не известно; надо противопоставлять этим Тайным Наставлениям противоположные им, рукописные или печатные, общие наставления и распоряжения. Затем должно сделать дознание, не оглашены ли они кем-либо из наших (да не будет кто-либо из начальствующих столь небрежен в сохранении таких важных тайн Общества); если же возникнут малейшие на кого-нибудь подозрения, то зачесть ему сие в вину и исключить его из Общества».
