Лев Гинцберг - Ранняя история нацизма. Борьба за власть
В связи с событиями 1 мая против Гитлера и ряда других лиц, принадлежавших к руководству «боевых союзов», было возбуждено судебное преследование. Но уже вскоре оно было приостановлено, и главную роль здесь сыграл баварский министр юстиции Гюртнер; в качестве причины он называл своим коллегам по правительству угрозы разоблачения того, что реакционные союзы связаны с рейхсвером, а последний обучает их членов и предоставляет для этих целей армейское оружие. Заявление Гитлера в прокуратуру от 16 мая было выдержано в вызывающем тоне. «Как видно из ряда соглашений, — писал он, — вооружение отечественных союзов, а тем самым и CA, не было тайной для правительства». Он напоминал, что часть оружия штурмовых отрядов является их собственностью и передано рейхсверу лишь на хранение и отряды могут в любой момент потребовать его назад. Слишком глубоко увязли баварские власти в политическом и военном сотрудничестве с фашистами, чтобы нанести им сколько-нибудь существенный вред. Между тем новое осуждение Гитлера не только создало бы возможность, но и вызвало бы необходимость высылки его как «нежелательного иностранца», чего (выше уже отмечалось это) давно требовали демократические круги. В исторической литературе высказывается даже мнение, что примерное наказание фашистских главарей после 1 мая 1923 г. предотвратило бы мюнхенский путч 8 ноября того же года. С такого рода суждениями трудно согласиться, ибо они исходят из ложных посылок. Суровое судебное наказание нацистских главарей и высылка Гитлера не входили в планы правящих кругов Баварии, а также определенных прослоек господствующего класса Германии в целом, хотя и то и другое не вызвало бы слишком серьезных политических осложнений. Фашистская клика нужна была названным кругам прежде всего потому, что именно в это время в стране происходил новый подъем классовой борьбы.
О заинтересованности господствующих классов в фашистском движении, среди других причин, свидетельствовало расширение круга тех, кто поддерживал и финансировал его. Именно в 1923 г., как уже отмечалось, нацистов начал субсидировать и оказывать им свое покровительство промышленный магнат Ф. Тиссен. По-видимому, это произошло во время поездки Тиссена в Мюнхен, где он посетил Людендорфа и встретился с Гитлером. Тиссен, конечно, был наиболее важным «приобретением» фашистов, даже по сравнению с Борзигом: его значение в системе монополистического капитала было большим, а приверженность к фашистскому движению оказалась более прочной. Тиссен играл первостепенную роль во всех попытках крупного капитала привести нацистов к власти вплоть до января 1933 г., когда этот чудовищный антидемократический заговор увенчался успехом.
Что касается баварских промышленников, то нацисты становились все более требовательными по отношению к ним. В интервью испанской газете «ABC», данном в апреле 1923 г., Гитлер рассказал об одной встрече, происходившей на квартире редактора органа тяжелой промышленности «Мюнхенер нойесте нахрихтен» (одним из совладельцев которого был упоминавшийся уже покровитель нацистов Шаррер) Фоллертума. Фюрер заявил здесь, что затяжка в предоставлении сумм, обещанных для вербовки и обеспечения потребностей «его людей» (по всей видимости, штурмовиков), нетерпима. «Так дальше не пойдет, — угрожающе провозгласил он. —...Я нуждаюсь в деньгах, во множестве денег». В ответ Фоллертум заверил его: «Вы определенно получите все средства, в которых нуждаетесь. [Доброжелатели] поймут, что это неотложно». Известно, что в октябре 1923 г. промышленники Нюрнберга ассигновали для нужд подготовки похода на Берлин 20 тыс. дол., что по тогдашним временам было астрономической суммой. По другим сведениям, из Нюрнберга в кассу НСДАП поступило даже не 20, а 30 тыс. дол.
Любопытный документ, касающийся финансирования крайней реакции Баварским союзом промышленников, увидел свет не так давно. Это письмо главы союза Куло (до мюнхенского путча он упорно отрицал соответствующие сообщения печати) генералу Эппу, датированное апрелем 1923 г. Куло писал: «Я с основанием могу полагать, что определенные промышленные круги снабжали средствами Питтингера (председатель организации «Бавария и империя». — Л.Г.), а это означает, что часть средств попала в руки капитана Рема», иначе говоря в кассу НСДАП.
Вопрос об источниках денежных средств в условиях 1923 г. приобрел определенную специфику. Дело в том, что безудержная инфляция сводила на нет ценность субсидий, выплачивавшихся в марках, и фашисты были все более заинтересованы в иностранной валюте. Им весьма пошли на пользу франки, полученные якобы в целях отделения Баварии от французской разведки, но это было еще в начале года, а средства требовались непрерывно. Крупную сумму в швейцарских франках предоставил НСДАП ее старый покровитель Э. Гансер. Есть сведения, что летом 1923 г. сам Гитлер ездил в Швейцарию, где добывал средства для неотложных расходов, в том числе на оплату штурмовиков, которые гнушались инфляционными марками, непрерывно терявших ценность — уже не каждый день, а каждый час.
Фашисты яростно отрицали, что их субсидирует крупный капитал; нередко они подавали в суд, требуя признать соответствующие утверждения клеветой, но тут случались и осечки. Так, один из подобных процессов, рассматривавший обстоятельства предыстории мюнхенского путча (иногда они длились годами), в начале 1930 г. кончился решением суда, в котором говорилось: «Тот факт, что деньги поступали от промышленников и других работодателей, действительно подтвердился. Это вытекает из показаний личного секретаря Гитлера Гесса (хотя он уверял, что эти субсидии были незначительными)». В ходе другого процесса, где в качестве ответчика выступал журналист Абель (после 1933 г. фашисты отомстили за разоблачения, убив его), речь шла о средствах, которые накануне путча вручил ему для передачи нацистам морской атташе итальянского посольства Мильорати.
Иностранной валютой снабжали НСДАП также Людеке, занимавшийся спекулятивными махинациями за рубежами Германии, и Ханфштенгль, тесно связанный с американским деловым миром; на средства Ханфштенгля, в частности, в 1923 г. были полностью изменены периодичность и формат «Фёлькишер беобахтер»: в феврале она стала выходить ежедневно, а в августе перешла на большой формат, приобретя явно «американизированный» характер, что также отражало влияние Ханфштенгля, выросшего и получившего образование в США. «Преобразование» фашистского органа, как отмечала демократическая пресса, произошло в тяжелейший для всей германской прессы период: «Это единственная газета в Германии, которая за два последних года сумела увеличить свой формат».
В начале февраля 1923 г. «Нью-Йорк таймс» поместила беседу с вице-президентом баварского ландтага, социал-демократом Ауэром, рассказавшим, что Гитлер открыто похваляется поддержкой Форда и расхваливает его как убежденного антисемита. Ведь обширный материал для книги «Международное еврейство», как писал в годы фашистской диктатуры главарь одной из организаций фёлькише А. Рот, был предоставлен Форду Гитлером.
С начала июля 1923 г. борьба против фашистской опасности становится еще более интенсивной. 11 июля руководство Коммунистической партии выступает с воззванием. «Наступательные планы «отечественных союзов», — говорилось в этом документе, — разработаны до мелочей. Людендорф и Гитлер подготовили все необходимое, чтобы нанести удар по Саксонии и Тюрингии». То же происходит в Померании, Верхней Силезии, Восточной Пруссии, Мекленбурге, Бранденбурге. «Офицеры рейхсвера обучают фашистов военному делу. Значительная часть рейхсвера сотрудничает с фашистами».
После публикации этого воззвания развернулась подготовка к Антифашистскому дню, проведение которого было назначено на 29 июля. Положение осложнялось тем, что власти большинства земель во главе с Пруссией, где ведущее положение в правительстве занимали социал-демократы, запретили организацию 29 июля каких-либо шествий и демонстраций. Кроме Саксонии и Тюрингии свободное проведение Антифашистского дня было разрешено также в Бадене и Вюртемберге. Нежелание правящих кругов допустить массовые манифестации объяснялось не только незаинтересованностью в ослаблении фашистского движения, но и общеполитическими соображениями. Борьба против реакционного правительства Куно именно в это время вступила в решающую фазу. «Правительство прекрасно знает, — писала газета «Трибюне» (Галле — Магдебург), — что 29 июля обращено не только против фашистов, но одновременно против той катастрофической политики, которую оно проводит с первого же дня своего существования».
Подготовка к Антифашистскому дню проходила повсюду, независимо от того, в какой форме он мог быть проведен. Во многих городах возникли комитеты действия: и на промышленном западе страны (например, в Золингене, где в такой комитет вошли как коммунисты, так и социал-демократы, и члены профсоюзов, примыкавших к СДПГ), в Дюссельдорфе, Ремшейде, Хагене, в Берлине и, конечно, во многих промышленных центрах Средней Германии и Саксонии. В Галле общее собрание фабрично-заводских советов единодушно заявило, что эти советы намерены превратить Антифашистский день в могучую манифестацию. Распространенным лозунгом в сложившихся условиях был призыв: «Боритесь против правительства Куно, поощряющего фашизм, за создание рабочего правительства и за германско-советский союз».
