Леонид Ионин - Апдейт консерватизма
Земля в политической культуре и истории России
Политическая культура — очень сложное и многосоставное понятие. В самом общем виде можно сказать, что политическая культура — это совокупность специфических для страны форм и методов политических действий, принимаемых большинством ее граждан как привычные и правильные.
Из чего она состоит? Существует множество определений политической культуры. Обычно в состав ее включают привычные для граждан, принимаемые ими и реализуемые в практическом поведении представления: о роли и функциях государства, а также об отношениях государства и его подданных или граждан; о том, что такое политическая свобода и в чем она реализуется; о правах народа по отношению к власти; о правильном или неправильном поведении политиков и чиновников, о том, что дозволено и что не дозволено властям; о характере и границах политического протеста и противодействия властям и о том, в каких ситуациях какая форма протеста возможна и необходима; о «правильных» и подобающих методах и формах решения международных проблем и проблем, возникающих в отношениях с другими государствами. Безусловно, отношение к земле и территории, учитывая, какую роль они играют в политических идеологиях и в истории стран и народов, должно входить в понятие политической культуры. Но не входит! Насколько мне известно, ни один из авторов, писавших о политической культуре, отношения к земле и территории в состав политической культуры не включает.
Широко распространено мнение, что русский народ всегда жил в условиях авторитарно-патриархального господства, был не способен к устроению своей собственной судьбы, полагался на волю властей, а его политической добродетелью — если это можно считать добродетелью — были терпение и покорность. На самом деле Россия частично пережила те же этапы и процессы, что и остальные страны, а частично выработала свои специфические формы реагирования на внешний мир, обусловленные прежде всего спецификой российской территории, российского пространства. Говоря о единстве процессов в России и западной Европе, полезно вспомнить, например, слова, сказанные Юстасом Мозером о роли поместий в истории Германии: «… история Германии приняла бы совсем другой оборот, если бы мы проследили все перемены судьбы имений как подлинных составных частей нации, признав их телом нации, а тех, кто в них жил, хорошими или плохими случайностями, которые могут приключиться с телом» [47]. То же самое, наверное, можно сказать и об истории России. Рассуждая о такой истории, можно было бы смело говорить, что «Вишневый сад» — пьеса не столько о людях, сколько о вишневом саде — об имении, которому грозит уничтожение, не столько физическое уничтожение, сколько утрата личностной определенности, благодаря чему утрачивается и лицо исторического индивидуума — российской нации. Субкультура имения, дворянской усадьбы в течение почти века была одной из основных тем русской литературы. Лесков, Аксаковы, Чехов, Набоков («Другие берега») внесли неоценимый вклад в «земельную» историю России. Этот вклад не был усвоен и освоен историками-профессионалами, что и понятно, поскольку в классово ориентированной марксистской истории не было места органическим целостностям, к каковым, несомненно, относится семья с ее имением, точно так же, как его нет в либерально-прогрессистски ориентированной сегодняшней российской истории.
Но нам интереснее специфическое в истории пространства в России. Для этого надо вспомнить разные этапы формирования российской политической культуры. Еще до возникновения российской государственности, в период княжеств Древней Руси, начали формироваться основы демократической политической культуры. Даже под властью князей древнерусские города обладали определенными формами самоуправления. Историки пишут, что если в каком-либо из городов князь возбуждал недовольство народа своими злоупотреблениями и насилиями, то вече, народное собрание города, обращалось к нему с требованием: «Поеди, княже, от нас прочь, не хочем тебе!» — и затем посылало послов к более достойному кандидату с приглашением: «Поеди, княже, к нам, хочем тебе!» Фактически это означало, что наряду с династическими принципами занятия княжеского престола действовали и демократические, воплощенные в воле народа [48]. Даже на этом фоне особенно выделялся политический строй Господина Великого Новгорода в XI–XIV вв. Верховным органом власти в Новгороде было народное вече, которое выбирало князя и заключало с ним формальный договор, определявший права граждан и права князя по отношению друг к другу и обязательный для исполнения обеими сторонами. Князь не имел права без согласия веча начинать войну, вести иностранные дела, регулировать торговлю. Грамоты с разного рода пожалованиями выдавались не от имени князя, а от имени Господина Великого Новгорода. Фактически новгородский князь был высшим чиновником наподобие президента в современных демократических государствах. Похожий политический строй существовал в «младшем брате» Новгорода — Господине Пскове. В этих своеобразных древнерусских республиках выработалась демократическая политическая культура, для которой были характерны высокая ценность свободы, неограниченное право граждан на выражение собственного мнения, возможность влиять на решения властей и менять власти, не удовлетворяющие требованиям народа.
Собирание русских земель московскими государями в XV–XVI вв. привело к ужесточению политической власти. На то были свои причины: прежде всего распространение государства на огромные пространства, требовавшее централизованного управления, и потребности обороны государства от врагов на востоке, западе и юге. Это время рождения российского самодержавия, просуществовавшего вплоть до начала XX в. и породившего собственную авторитарную и одновременно патриархальную политическую культуру. Параллельно с установлением самодержавного политического строя и в силу тех же причин в России сложилось крепостное право. Служилые люди получали жалованные поместья зачастую на окраинах империи. С этих земель они кормились и получали средства, необходимые для покупки военного снаряжения и обеспечения потребностей военной службы. Чтобы земли не обезлюдели и не исчезла возможность обеспечения службы, требовалось закрепление крестьян за поместьями. Постепенно предпринимаемые для этого меры становились все жестче, пока в XVII в. не произошло окончательное закрепление крестьян за господами согласно Соборному уложению 1649 г.
Природа самодержавия заключалась в том, что власть самодержца-государя была абсолютной, не связанной какими-либо юридическими ограничениями. Авторитарный характер политической культуры эпохи самодержавия состоял в том, что подданные принимали идею безграничности верховной власти за счет умаления собственных прав. Патриархальный характер этой политической культуры выражался в том, что государь воспринимался как отец, царь-батюшка, строгий, но заботящийся о своих чадах — подданных.
На самом деле юридически неограниченная самодержавная власть вовсе не была абсолютной и ничем не связанной. Во-первых, ее ограничивали интересы сословий, прежде всего высшего чиновничества и наследственной аристократии — боярства, а затем дворянства. Во-вторых, в самой природе патриархальной политической культуры содержались идея необходимости заботы «отца» о «детях» и представление о моральной ответственности царя перед народом. Царь-батюшка оставался «батюшкой» до тех пор, пока за безграничную преданность народа он платил народу любовью и заботой. Если этого не происходило или если народ считал, что этого не происходит, неписаный моральный контракт считался разорванным, и происходили крестьянские войны, восстания, бунты — от Стеньки Разина до броненосца «Потемкин». Революция 1905 г. и последующее свержение самодержавия в 1917 г. в немалой степени были обусловлены именно несоблюдением со стороны самодержавной власти этих моральных обязательств, пренебрежительным отношением царя и придворной камарильи к собственной стране и собственному народу.
В то же время традиционное отождествление «тела» страны с телом государя [49] очень прочно держалось в народе. Государь в традиционных монархиях — больше чем просто символ государственного единства. Здесь налицо «телесная» связь. Не случайно поэтому как мы упоминали выше, антифеодальные революции, как французская, так и русская, ознаменовались уничтожением королевской (царской) семьи. Общепринятое истолкование этого факта гласит, что, например, большевики стремились уничтожить «символ», «знамя», под которым могли бы собираться контрреволюционные силы. На самом деле для людей, чувствующих и мыслящих консервативно, каковым было, на мой взгляд, подавляющее большинство населения Российской империи, уничтожение царской семьи не символизировало гибель «царского режима», а было равносильно уничтожению государства как такового. Сразу после гибели царской семьи начался стремительный распад империи.
