Пирс Рид - Женатый мужчина
В воскресенье утром Клэр повела детей в церковь, и Джон остался один — он сидел на кухне в халате и читал воскресные газеты. Время от времени он отрывал от них взгляд и смотрел на желтый телефон. Ему не терпелось позвонить Джилли в Норфолк и узнать, получила ли она его письмо, он даже прорепетировал про себя этакий псевдопролетарский выговор, с каким изъясняется нынче молодежь ее возраста. Но желание услышать ее голос заглушалось страхом нарваться на леди Масколл и тем паче на Годфри Масколла, отца Джилли. Поэтому он выбросил из головы мысль о телефоне и углубился в газеты, отложив в сторону иллюстрированные журналы, которые, как всегда, приберегал для туалета. Джон убрал за собой посуду (в хорошем настроении он убирал ее не только за собой) и пошел наверх; когда Клэр с детьми вернулась из церкви, он уже был одет.
Клэр нахмурилась, увидев крошки на столе и невымытую посуду, выразительно вздохнула и, сложив все в посудомойку, принялась готовить субботний обед. Джон как бы в оправдание решил починить утюг. Взял отвертку, разобрал утюг, поломки не нашел, но понял, что собрать его не сможет. Когда Клэр принялась накрывать на стол, он смахнул детали в пластиковую сумку и предложил ей отнести утюг в мастерскую.
Клэр подала ростбиф и йоркширский пудинг. Джон открыл бутылку пива. Клэр пила минеральную воду. Ели молча, пока дети не начали между собой обычную перепалку. У Джона и Клэр после двенадцати лет супружества не осталось тем для разговора за обеденным столом, если не считать домашних дел.
— Гай собирается прийти во вторник к ужину, — сказала Клэр. — Ты не против?
— Ладно, только больше никого не зови, я еду в Бирмингем, а эти поездки выматывают.
— Гай не станет засиживаться.
— Еще бы. Полагаю, он тоже будет еле держаться на ногах от усталости, — заметил Джон саркастически.
Клэр промолчала.
— Чем он теперь занимается, — поинтересовался Джон, — ведь для мороженщиков сезон прошел?
Клэр пожала плечами.
— Не знаю. Можно у него спросить. — Она увидела, что на лице Джона появилось прокурорское выражение. — Может, сходим в кино?.. — Осторожно проговорила она.
Но было уже поздно.
— Нет, это у меня в голове не укладывается, — произнес Джон, — на высшее образование твоего братца пришлось затратить столько денег, а он занимается черт знает чем…
Клэр вздохнула и хотела промолчать, но вдруг в глазах у нее появилась решимость.
— Ты судишь поверхностно, — сказала она. Джон выпрямился на стуле.
— То есть как это — поверхностно? — переспросил он, уже распаляясь.
— А так: называешь себя социалистом, а сам просто одержим всеми этими дипломами, престижным положением…
— Только потому, что это свидетельствует о росте человека.
— Вот-вот. Вперед и вверх. Карьера. Тебе и в голову не приходит, что есть вещи более важные, чем карьера.
— Во всяком случае, не продажа мороженого.
— Конечно. И для Гая торговать мороженым не главное.
— А что же главное?
— Ну, он любит размышлять и нарочно выбрал простую работу, которая не мешает думать. Шлифовал же Спиноза линзы.
— Значит, Гай — новый Спиноза? — сказал Джон едко.
— Не обязательно, но он много размышляет…
— О чем же?
— О том, что ты считаешь незыблемым. О карьере, О том, что он называет крысиными бегами.
— Рано или поздно ему самому придется выйти на этот старт.
— Может быть. А может быть, и нет. По крайней мере он будет знать зачем.
Джон набил рот мясом, картофелем, капустой и, прожевывая, сказал:
— Вряд ли стоит тратить тысячи фунтов на частную школу, а потом на университет для того лишь, чтобы наш Том, например, мог философствовать, доказывая, что земля круглая. Это он может делать в обычной средней школе…
— Ты не понял меня, — прервала его Клэр.
— Тогда изволь излагать свои мысли яснее, — произнес Джон.
— Мне ваши ссоры надоели, — прикрикнул на родителей Том таким тоном, каким Клэр обычно говорила это ему самому.
— Мы вовсе не ссоримся, дорогой, — сказала Клэр. — Мы спорим. Это разные вещи. — Она поднялась положить детям пудинг. — Ты слишком придирчив, — обратилась она к Джону уже спокойнее. — Не можем же все мы быть адвокатами.
— Извини, — сказал он. — Продолжай, пожалуйста.
— Гай получил хорошее образование. И не только сам прекрасно сдал университетские экзамены, у него и друзья умные люди. Они могут бездельничать, да, но говорят они о Марксе и Д. Г. Лоуренсе, а не о футболе и поп-музыке. Они на перепутье — вот и все, и когда они решат, чем заняться, то будут готовы к своей деятельности не только потому, что у них есть степени, но и сознательно… Не кончи Гай частную школу, — продолжала она, — у него не было бы хорошей подготовки и умных друзей. Торговать мороженым он мог бы и без диплома, но тогда думал бы лишь о девочках, пиве да футболе.
— Понимаю, — Джон говорил терпеливо и рассудительно, — родители из среднего сословия всегда стремились к тому, чтобы их отпрыски получили знак принадлежности к высшей касте.
— Извратить точку зрения — не значит ее опровергнуть, — отрезала Клэр.
— Почему ты считаешь, что в обычной средней школе юноши не рассуждают о Гегеле и Лоуренсе?
— Оставь в покое Гегеля и Лоуренса. Хватит того, что многим там не под силу просто сдать экзамены.
— Но ведь дело не в школе. Дело в среде, из которой они выходят. Помести сто детей из культурных, образованных семей среднего сословия в одну школу, а сто детей из пролетарских семей — в другую, обеспечь их совершенно одинаковыми учителями и условиями, и, конечно же, среди выдержавших экзамены будет больше детей из среднего сословия и меньше — из рабочего класса. Да помести их всех в одну школу, наконец, — те же самые дети из средних слоев покажут большие успехи потому, что унаследовали больше способностей, сама среда подталкивает, тогда как родителям из рабочих семей глубоко безразлично, как их дети сдадут экзамены.
— Но, Джон, дорогой, — сказала Клэр, когда дети кончили есть мороженое и помчались наверх, — ты же сам себе противоречишь. По-твоему, дети из среднего сословия лучше учатся потому, что выросли в благоприятном окружении, и ты говоришь, что они будут хорошо учиться вместе с детьми из рабочих семей. Но ведь в самой школе создается среда, где дети глумятся над тем, что им непонятно, — над Гегелем, Лоуренсом, Моцартом и Гогеном.
— Это снобизм, — сказал Джон. — Вот в чем дело. Старомодный, откровенный снобизм, великосветские замашки.
— Ну, вот опять. Оскорбить легче, чем доказать свою правоту. Осталось сказать, что социальная поляризация зашла слишком далеко и мы жертвуем духовным развитием наших детей, — Клэр явно иронизировала. — Это вроде налога на наследство и подоходного обложения, плата за то, чтобы сдержать натиск большевизма… — Она поднялась и принялась убирать тарелки. — Еще бы, ты ведь социал-демократ, правда?
Джон насупился. Как она изменилась с тех пор, как они поженились, и если бы только внешне!
— Не знаю, где ты только набираешься своих правых взглядов, — проворчал он.
Клэр покраснела.
— Ну ладно, до будущего года еще есть время. Так или иначе, Том склонен записаться в Даунсайд.
— Это ты его записываешь. Я не имею к этому никакого отношения.
— Не беспокойся. Всю ответственность я беру на себя.
— Это не поможет мне пройти в парламент.
— К тому времени ты уже будешь там. В конце концов, все лейбористские лидеры посылают своих детей в частные школы.
— Хочешь кофе? — спросил Джон, тоже поднимаясь и направляясь к плите.
— Не откажусь! — улыбнулась Клэр.
День, не в пример вчерашнему, выдался дождливым и мрачным. Джон хотел сводить детей в кино, но похоже, что в Лондоне шли фильмы только для взрослых. Оставалось лишь вернуться к воскресным газетам и телевизору.
— Почему мы никого не приглашаем к себе в выходные?
— Но ведь мы обычно уезжаем, — удивилась, — Клэр.
— Надо было и сейчас уехать.
— Ты же сам сказал, что не хочешь. Из-за Бирмингема.
Он вздохнул: — Да.
— Ты бы и там скучал. Он снова вздохнул:
— Пожалуй.
— Тебе надо придумать себе какое-нибудь хобби. Он нащупал языком застрявшие в зубах волокна мяса.
— Например?
— Ну, хотя бы столярничал, что ли. Нам нужны книжные полки.
Он только хмыкнул.
— Я подарю тебе на рождество электропилу.
— Можно просто купить приставку к электродрели.
— Тогда я подарю тебе приставку.
Потом они ужинали, потому что так было заведено, и к еще не переварившемуся в их желудках ростбифу добавился омлет. В десять они легли спать: Джону надо было встать в шесть утра, чтобы поспеть на бирмингемский поезд.
Глава одиннадцатая
