Сергей Волков - Почему РФ - не Россия
происходило автоматически. Причем, если дворянский статус «по заслугам предков»
требовал утверждения Сенатом (и доказательства дворянского происхождения
проверялись крайне придирчиво), то человек, лично выслуживший дворянство по чину
или ордену признавался дворянином по самому тому чину без особого утверждения.
Дворянство и чины в России (в отличие от некоторых стран) никогда не продавались
(вне службы они могли лишь жаловаться за заслуги в развитии искусства и
промышленности).
С введением «Табели о рангах» потомственное дворянство приобреталось с первым же
офицерским чином (прапорщика) в армии и с чином 8-го класса (коллежского
асессора) на гражданской службе (более низкие гражданские чины давали личное
дворянство), а также с награждением любым орденом. Приток в дворянство был очень
велик: с 1836 по 1843 г. из произведенных в чин 8-го класса почти две трети
(64,7%) составляли недворяне, и только в 1825–1845 гг. потомственное дворянство
по чинам и орденам получили около 20 тыс. чел. С 1845 г. потомственное
дворянство приносили военные чины начиная с 8-го класса (майор) и гражданские —
с 5-го (статский советник), а личное — все более низкие военные чины и
гражданские чины от 9-го (титулярный советник) до 6-го. С 1856 г. класс чинов,
приносивших потомственное дворянство, был поднят до 6-го (полковник) на военной
службе и 4-го (действительный статский советник) на гражданской; для получения
личного дворянства чины не изменились. Таким образом, после 1845 г. только три
низших гражданских чина (чины 13-го и 11-го классов в XIX в. при гражданском
чинопроизводстве пропускались) не вводили человека в состав высшего сословия
(лица, имеющие их, включались в сословие почетных граждан), при этом срок
выслуги чина 9-го класса составлял 9–12 лет, так что почти все чиновники его
получали. (Хотя личные дворяне пользовались меньшими правами, чем потомственные,
законодательством подчеркивалось, что и те и другие принадлежат к единому
дворянскому сословию.) Несмотря на повышение планки чинов для доступа в высшее
сословие, приток в него оставался очень большим, поскольку и число гражданских
должностей, и сеть учебных заведений быстро увеличивались. В 1875–1896 гг. по
чинам и орденам были утверждены в правах потомственного дворянства 39 535
человек (при том, что далеко не все лица, имевшие на это право, обращались с
соответствующим ходатайством). Российское дворянство было одним из самых
малочисленных в Европе, составляя даже в конце XIX в. 1,5% населения (в т.ч.
треть — личные дворяне), тогда как во Франции в XVIII в. — 1,5%, в Испании и
Венгрии — более 4%, в Польше — более 10%. Однако и при таких условиях оно не
только не было замкнутой кастой, но в большей своей части состояло из недавних
разночинцев и их потомков, т.е. той самой «разночинной интеллигенции».
Наряду с тем, что большинство членов служилого слоя России вошли в него путем
собственных заслуг, их дети практически всегда наследовали статус своих
родителей, оставаясь в составе этого слоя. Особенно это касается офицерства.
Обычно, даже если родоначальник получал дворянство на гражданской службе, его
потомки служили офицерами, и род превращался в военный, гражданское же
чиновничество в значительной мере состояло из представителей служилого сословия
в первом поколении. В XIX в. дворянских родов, чьи представители находились
преимущественно на военной службе, было больше, чем тех, среди которых
преобладали гражданские чиновники (существовали роды, представители которых из
поколения в поколение служили только офицерами, во многих семьях все мужчины —
отец, братья, дяди, двоюродные братья и т.д. были офицерами); родов, где было
примерно равное число офицеров и гражданских чиновников, значительно меньше, чем
преимущественно военных или гражданских. Но к концу столетия эта тенденция
ослабела. Можно отметить, что дворянские роды даже недавнего происхождения, но
чисто служилые (чьи представители из поколения в поколение жили только на
жалованье, не имея недвижимости) обычно превосходили по проценту членов рода,
достигших высших чинов, более старые роды, владевшие собственностью. К началу XX
в., при том, что многие старые дворянские роды дали по нескольку сотен офицеров
и чиновников и на службе одновременно могло находиться до 20–30 представителей
одного такого рода, большинство служилого сословия составляли представители
родов, начавших служить не ранее середины XIX в., т.е. принадлежащих к нему в
первом-втором поколении. При этом важным показателем качественности этого слоя
является способность его полностью абсорбировать своих новых сочленов уже в
первом поколении. Принцип комплектования российского высшего сословия
(предполагавший, что он должен объединять все лучшее, что есть в обществе)
соединял наиболее удачные элементы европейской и восточной традиций, сочетая
принципы наследственного привилегированного статуса образованного сословия и
вхождения в его состав по основаниям личных способностей и достоинств.
Прозрачность сословных границ имела важное значение для социально-политической
стабильности. Когда набирается критическая масса образованных людей, путь
которым к более высокому статусу остается закрытым, это обычно бывает чревато
потрясениями (как во Франции, где в течение XVIII в. происходило окостенение
сословных барьеров и аноблирование было практически прекращено). Россия была
единственной европейской страной, где в XVIII–XIX вв. не только не произошло
окостенения сословных барьеров, но процесс пошел в прямо противоположном
направлении: если до того сословные границы были почти непроницаемы, то теперь
приток в дворянство постоянно возрастал, так что к началу XX в. 80–90% всех
дворянских родов оказались возникшими на основе принципов «Табели о рангах».
Обычно процесс перехода в высшее сословие происходил на протяжении двух-трех
поколений, иногда медленнее, но часто (на военной службе) быстрее. В начале
1720-х годов недворянское происхождение имели 30–40% офицеров, во второй
половине XVIII в. около 30%, в первой половине XIX в. примерно 26%, в 60-х годах
XIX в. — 44%, в конце XIX в. — начале XX вв. примерно половина (на 1912 г. 53,6%
офицеров, а в пехоте — 44,3 происходили из дворян, 25,7 — из мещан и крестьян,
13,6 — из почетных граждан, 3,6 — из духовенства и 3,5 — из купцов). Среди
чиновников лиц недворянского происхождения в середине XVIII в. было более 55%, в
начале — середине XIX в. — 60, в конце XIX в. — 70%, в начале XX более 80%.
Постоянное включение лучших элементов всех сословий в состав высшего и
доставление им тем самым почета и привилегированного положения, а с другой
стороны, включение их одновременно и в состав государственного аппарата, т.е.
теснейшее привязывание к государству, предотвращало формирование оппозиционного
государству образованного и политически дееспособного «третьего» сословия,
отделяющего себя от государственной власти и требующего себе сначала
экономических и политических уступок, а потом и подчиняющего себе само
государство (как это в острой форме проявилось во Франции и в более мягкой —
путем постоянного давления, в других европейских странах).
Это и позволило Российскому государству сохранить в неприкосновенности свой
внутренний строй дольше любой другой европейской страны. В России
соответствующие настроения вылились всего лишь в формирование специфического
ублюдочного, по сути своей отщепенческого слоя т.н. интеллигенции, которая не
только не совпадала с «образованным сословием», культурно-интеллектуальной
элитой страны, но (как хорошо показано ещё в «Вехах») являлась их антиподом. Она
была чрезвычайно криклива (и потому заметна; этим объясняется тот факт, что в
глазах современных публицистов, да и современников несколько десятков
террористов, несколько сотен, максимум тысяч писавших журналистов затмевают
сотни тысяч молчавших, но законопослушных и верных трону чиновников, офицеров,
инженеров, врачей, преподавателей гимназий и т.д.), но политически и
экономически совершенно бессильна, и никогда бы не могла рассчитывать на
политический успех, если бы обстоятельства военного времени не позволили
иностранной агентуре поднять социальные низы.
Российская элита представляла собой уникальный сплав носителей исторического
опыта разных культурно-национальных традиций — как западных, так и восточных.
Присутствие в составе дворянства, чиновничества, офицерского корпуса и вообще
