Александр Ермаков. - Вермахт против евреев. Война на уничтожение
В первые дни войны в полосе действий группы армий «Центр» расклеивался плакат, подписанный «командующим германской армией»:
«Все коммунистические и еврейские органы прекращают свою деятельность немедленно…Все евреи обоих полов должны немедленно обозначить себя белыми нарукавными повязками со звездой Давида на обеих руках.
Все евреи обоих полов должны немедленно зарегистрироваться у руководителя общины своего последнего местожительства. Свобода передвижения для евреев отменяется немедленно. Евреи, которые без письменного разрешения руководителя общины и соответствующего немецкого учреждения выходят за пределы населенных пунктов, подвергаются самому жестокому наказанию. Все евреи обоих полов от 16 до 50 лет находятся в распоряжении руководителя общины для выполнения работ.
Все евреи должны сдать свои радиоприемники руководителю общины».[155]
Установлено, что это объявление появилось в населенных пунктах, оккупированных войсками 9-й армии генерал-полковника Адольфа Штрауса, 3-й танковой группы генерал-полковника Германа Гота, 4-й армии генерал-полковника Ганса фон Клюге и другими соединениями.
2 июля полевой комендант Риги полковник Улленшпергер издал первое дискриминационное распоряжение по отношению к евреям на территории Латвии, запрещавшее им стоять в очередях перед магазинами. На деле это означало запрет на приобретение продовольствия. За убийство немецкого солдата 4 июля было расстреляно 100 евреев, затем военное командование создало в городе гетто и еврейский совет старейшин.[156]
Во время штурма Лиепаи частями 291-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Курта Герцога 24–29 июня 1941 года радиопередачи вермахта на русском и латышском языке обещали пощаду сдавшемуся противнику: «Мы ничего вам не сделаем. Мы уничтожаем только евреев и коммунистов». Несанкционированные расстрелы еврейского населения Латвии производились солдатами дивизии с первых дней войны и продолжились в Лиепае 29 июня. Комендант города капитан-лейтенант Брюкнер пошел еще дальше, издав 5 июля «Распоряжение обо всех евреях в Лиепае». Его первый пункт гласил: «Все евреи (мужчины, женщины, дети) должны немедленно нашить на одежду на груди и спине легко видимые знаки в виде желтых лоскутов материи размером не менее чем 10 на 10 сантиметров». Все мужчины от 16 до 60 лет должны были ежедневно в 7 часов утра собираться на пожарной площади для проведения общественных работ. Евреи могли показываться на улице только в течение 4 часов, использование транспортных средств, появление в городских парках и банях строжайше запрещалось. Все средства транспорта, радиоприемники, пишущие машинки следовало сдать. Таким образом, евреи были почти вытеснены с улиц. Предусмотрительный комендант учел и возможность того, что немецкий солдат может встретить на тротуаре еврея. Поэтому в пункте 6 евреям запрещалось ходить по тротуарам. Последний, 11-й пункт гласил, что лица, не выполняющие эти распоряжения, будут строжайшим образом наказаны. Как считает латвийский историк Маргерс Вестерманис, это распоряжение было первым всеохватывающим антиеврейским постановлением на латышской земле и самым строгим на начальной стадии оккупации. За ним последовали приказы военных комендантов других латвийских городов о ношении евреями круга, треугольника и пятиконечной звезды.[157]
С расстрела 47 евреев и 5 латышских «коммунистов» в городском парке 4 июля в Лиепае начались систематические массовые убийства евреев айнзацкомандой 1-а. Солдаты сухопутных войск и матросы германского военно-морского флота под командованием офицера СД истребляли их выстрелами в затылок. Многие солдаты и матросы присутствовали на экзекуциях в качестве зрителей, иногда по приказу командира, а чаще — по собственной инициативе. Один из матросов писал в своем дневнике: «Тут и там звучал грубый смех. Головы вертелись туда-сюда, чтобы ничего не пропустить в этом представлении… Вся экзекуция длилась несколько минут. Группа стоит, беседуя и покуривая. Я изучаю лица стоящих вокруг. Безучастность, равнодушие или удовлетворение написаны на них. На обратном пути большинство из них смеется и балагурит». 8 июля Брюкнер распорядился о расстреле 100 заложников за каждого раненного в городе немецкого солдата и очертил круг потенциальных жертв, потребовав от латышей «немедленно сообщать полиции безопасности обо всех скрывающихся большевиках и еврейских разбойниках». Неудивительно, что за два месяца военной оккупации Лиепаи в городе из 3 тысяч казненных граждан не менее 2500 были евреями.[158]
В отчете германской армии о совместной деятельности с опергруппой «А» в Эстонии говорилось: «Все евреи были немедленно арестованы по прибытии вооруженных сил. Трудоспособные женщины и мужчины — евреи старше 16 лет были вывезены для принудительного труда. Для евреев устанавливались всевозможные запреты, и вся собственность евреев была конфискована. Все мужчины-евреи старше 16 лет, за исключением докторов и престарелых, были казнены. Из 4500 евреев уцелело только 500».[159]
Не менее жестокими оказались действия фронтовых частей против евреев и на других участках советско-германского фронта: они проводили расстрелы, грабили, забрасывали дома гранатами, брали заложников. Фронтовые командиры нередко отдавали издевательские и унизительные распоряжения, которые имели ошеломляющий эффект: уборка останков, запрет забоя скота, осквернение синагог, запрет здороваться или кланяться, использовать тротуары, регистрация с отметкой в паспорте, закрытие магазинов, запрет на профессиональную деятельность для врачей, аптекарей, коммерсантов и т. д. В то же время фронтовые части не проводили широкомасштабного истребления еврейского населения, поскольку командиры видели свою задачу в разгроме вооруженного противника. Убийства советских евреев фронтовыми частями вермахта представляли собой отчасти антисемитские эксцессы, отчасти — жестокие организованные акции возмездия и устрашения.
Проблемой военного командования стало отнюдь не недовольство истреблением еврейского населения со стороны военнослужащих, а ставшие массовыми случаи их самовольного участия в еврейских погромах и убийствах. Многочисленные приказы командиров всех уровней запрещали самоуправство при проведении «мероприятий возмездия», наблюдение за экзекуциями, проводившимися опергруппами, и тем более несанкционированное оказание помощи. Распоряжение Браухича показывает, что подобное поведение стало обычным не в отдельной дивизии или корпусе, а во всей Восточной армии: «Продвижение вперед и борьба с вражескими вооруженными силами — вот настоящие задачи войск… Особые акции розыска и чистки, в общем, исключаются для сражающихся частей. Отдельный солдат не может опуститься настолько, чтобы позволять себе в отношении местных жителей все, что ему придет в голову».[160]
Правда, наказания, грозившие нарушителям приказов, были даже мягче тех, что военная юстиция применяла в Польше. Опасаясь, что войска выйдут из повиновения командирам и превратятся в «орду», Карл фон Рок дважды, 29 июля и 1 сентября, отдавал распоряжения о неучастии военнослужащих в санкциях против евреев. «В последнее время… солдаты и даже офицеры самостоятельно предпринимали расстрелы евреев или участвовали в них». Задачи вермахта в тыловом районе группы армий ясно очерчены. «Любое самостоятельное превышение этих задач подрывает мужскую дисциплину и престиж вермахта и ведет к одичанию войск… Войска самостоятельно ликвидируют на месте только таких жителей, которые осуществляли враждебные действия или подозрительны, и делают это только по приказу офицеров. При этом коллективные мероприятия связаны по меньшей мере с приказом командира батальона. Какое-либо сомнение в этом невозможно». «Экзекуционные мероприятия против определенных групп населения (особенно евреев)» остаются исключительной прерогативой сил высшего фюрера СС и полиции (ХССПФ). «Поэтому любой произвольный расстрел жителей, в том числе евреев, отдельными солдатами, а также любое участие в карательных мероприятиях сил СС и полиции следует преследовать как неповиновение, по меньшей мере в дисциплинарном порядке, если не является необходимым судебное преследование».[161]
Многочисленные военнослужащие стали свидетелями и участниками убийства евреев в Житомире, где располагались резиденция айнзацгруппы «Ц» и штаб 6-й германской армии. Документы свидетельствуют, что во время казни 400 житомирских евреев многие солдаты следили за расстрелом, забравшись на крыши домов, а штабные офицеры давали советы еще неопытным полицейским стрелкам. Чтобы не забрызгаться кровью и мозгами, они рекомендовали стрелять в затылок. Согласно свидетельству одного из карателей зондеркоманды 4-а, солдаты сами добивали раненых: «Я видел, что майор вермахта из поставленного у рва тяжелого пулемета, который дали ему солдаты, расстрелял в ров целую ленту патронов. Если я правильно помню, он сказал: «Некоторые там еще живы». Другой каратель вспоминает: «Случалось, что солдаты вермахта брали карабины у нас из рук и сами становились на наше место в экзекуционной команде». Полицейский из опергруппы «Ц», который «смог выстрелить только пять раз», рассказывает: «Мне стало плохо, я был как во сне. После этого меня высмеивали, потому что я больше не мог стрелять. Один солдат или ефрейтор вермахта взял у меня карабин и сам встал в цепь стрелков». Более того, «военнослужащие вермахта жестоко избивали палками евреев, ожидавших расстрела. Некоторые евреи приходили на место сбора, истекая кровью». Руководивший казнью командир зондеркоманды 4-а штандартенфюрер СС Пауль Блобель даже «угрожал расстрелять офицеров вермахта из своего пистолета».[162]
