Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №15 от 08.04.2014
Вопрос: Известно ли кому-либо о посещении вас *Вороновым* в санатории «Архангельское»?
Ответ: В день приезда * Воронова* в гостях у меня в санатории «Архангельское» находились моя жена Наталья Владимировна, мой брат Петр Юдин и медицинская сестра института им. Склифосовского Мария Голикова, с которой я сожительствовал ряд лет.
Как только доложили о приезде * Воронова*, мои гости удалились, но, как впоследствии рассказывала Голикова, в дверях она лицом к лицу столкнулась с * Вороновым*.
Вопрос: После приезда к вам *Воронова* в «Архангельское» вы ещё с ним встречались?
Ответ: Да.
Вопрос: Когда и где?
Ответ:_В конце 1942 года я посетил *Воронова* на его подмосковной даче.
Вопрос: По собственной инициативе?
Ответ: Нет, по приглашению *Воронова*.
Вопрос: Вы твердо помните, что посетили *Воронова* на его даче?
Ответ: Посещение дачи * Воронова* мне хорошо запомнилось, тем более что поездка туда и обратно отняла свыше трех часов.
Вопрос: Где, по какому шоссе, в каком удалении от Москвы расположена дача *Воронова*?
Ответ: Дело происходило в начале зимы. За мной была прислана автомашина от *Воронова*. Вспоминаю, что это был автомобиль заграничной марки, но какой именно, я не рассмотрел.
Мы выехали по Можайскому шоссе, миновали два патрульных поста с временными шлагбаумами, которые без остановки открывались, так как с правой стороны кабины шофёра по нажиму кнопки автоматически опускался освещенный электричеством пропуск, что, как помню, меня очень забавляло. Документы у нас не проверяли.
Проехав по Можайскому шоссе километров 25-30, шофёр замедлил ход и сделал поворот вправо от шоссе. Затем мы ехали довольно долго, сделали ещё несколько поворотов и проследовали по аллее, насколько я мог в темноте разобрать, берёзовой или тополёвой, так как виделись деревья со светлыми стволами. Мы подъехали к невысокому забору, и по сигналу автомашины нас пропустили в ворота.
Вопрос: Как долго вы ехали к даче ^Воронова*?
Ответ: Свыше часа.
Вопрос: Какой внешний вид имеет дача *Воронова*?
Ответ: Из Москвы мы отправились под вечер и ехали с ограниченным светом вследствие затемнения, связанного с военным временем, поэтому внешнего вида дачи я не рассмотрел. Помню, однако, что дача состоит из двух этажей.
Я вошел в дачу с торцевого заднего входа и после маленьких сеней и передней очутился в прямом коридоре, где разделся и прошёл в комнату, имеющую вид столовой или гостиной, с полукруглой или гранёной противоположной стеной. Дача была деревянная, внутри оштукатуренная.
В комнате меня встретила женщина средних лет, оказавшаяся женой *Воронова*. Она назвала своё имя и отчество: Любовь Михайловна. Я познакомился с ней, но виделся единственный раз лишь на даче у * Воронова*. Мы присели у стола и обменялись малозначительными фразами. Вскоре вошёл *Воронов*, и вместе с ним, миновав коридор, я зашёл в маленькую комнату, налево, не помню только, на первом или втором этаже. В комнате стояли диван или тахта, два стула и маленький столик.
Вопрос: Какой разговор имел место у вас с *Вороновым* на его даче?
Ответ: Я осведомился, как *Воронов* себя чувствует, на что он ответил: хорошо. О его болезни мы не распространялись, так как на эту тему всё было давно переговорено.
Воспользовавшись удобным моментом, я стал расспрашивать *Воронова* о положении дел под Сталинградом, зная, что *Воронов* руководит операциями по окружению немецкой группировки Паулюса.
Будучи осведомлён, что в окружении находилось целых 22 немецких дивизии, я спросил у *Воронова*, насколько прочно замкнута эта группировка. *Воронов* ответил, что окружение солидное, немцам вырваться не удастся, и добавил, что для уничтожения немецкой группировки от стянул артиллерию даже из-под Москвы, причём первое время намерен обстреливать войска противника через Волгу.
В эту встречу у меня с *Вороновым* состоялся разговор против советского правительства, о чём я уже дал подробные показания на допросе 4 января этого года. *Воронов*, находясь со мной один на один, мне прямо заявил, что есть военные, которые недовольны существующими в стране политическими порядками. По окончании войны, - закончил *Воронов*, - наши люди войдут в правительство и добьются изменения политического курса в стране.
Я попытался продолжить заинтересовавший меня разговор, но *Воронов* уклонился от этого. Вскоре мы попрощались, и на той же автомашине, предоставленной в моё распоряжение *Вороновым*, я вернулся в Москву.
Вопрос: В последующем вы встречались с *Вороновым*?
Ответ: Несколько раз я посетил * Воронова* на службе.
Вопрос: Когда?
Ответ: В первой половине 1943 года и дважды - в 1944 году.
Вопрос: Где именно вы бывали по месту службы *Воронова*?
Ответ: В штабе командующего артиллерией Красной Армии, на Солянке, в Москве.
Вопрос: При поездке к *Воронову* на службу вас кто-либо сопровождал?
Ответ: Всегда сопровождала меня Голикова. Я ездил обычно на собственном автомобиле, которым управлял сам, без шофёра. Голикова оставалась в автомашине, караулила её и в зимнее время прогревала мотор.
Вопрос: Что вы можете показать о порядке допуска в штаб командующего артиллерией Красной Армии?
Ответ: После въезда через главные ворота знаменитого Казаковского здания, со стороны Солянки метров за 120 дорогу преграждал временный шлагбаум. За ним находилось бюро пропусков. Здесь я всегда останавливал автомашину, в которой оставалась Голикова.
По воинским документам я получал заранее заказанный мне по договоренности с * Вороновым* или его адъютантом пропуск и следовал по аллее до центрального внутреннего двора, после чего, огибая вправо и делая полную четверть окружности, направлялся к главному входу в здание, где работал * Воронов*. У входа дважды проверяли пропуск, после чего, поднявшись ступеньки на две, я шёл вправо по коридору и заходил с левой стороны в приёмную. Помню в приёмной большое окно на правой стороне и диван, расположенный против обитого шторами тамбура, ведущего в кабинет к *Воронову*.
Вопрос: Опишите служебный кабинет *Воронова*.
Ответ: Миновав тамбур, я попадал в большой кабинет *Воронова*, прямоугольной формы, в котором все окна были расположены с правой стороны, а на левой стороне не имелось ни одного окна. В глубине комнаты находился письменный стол с придвинутым к нему другим столом гораздо больших размеров со стульями, расположенными с обеих его сторон. На столе у * Воронова* мне запомнились кустарные поделки, представлявшие миниатюрные артиллерийские снаряды. Вспоминаю, что вдоль задней стены, ближе к левому углу от входа, была расположена привлекавшая к себе внимание репродукция с какой-то старинной пушки.
Вопрос: Зачем потребовались ваши посещения *Воронова* по месту его службы?
Ответ: На службу к * Воронову* я ездил уже по собственной инициативе, с личными просьбами.
В середине 1943 года я обратился к *Воронову* перед моей поездкой с инспекцией Главного санитарного управления Красной Армии на фронт, под Кировоград. Мне потребовался самолёт, и по моей просьбе он незамедлительно был предоставлен * Вороновым* в моё распоряжение.
Вопрос: Чем объяснить, что за самолётом вы обратились к *Воронову*, а не в командировавшее вас на фронт Главное санитарное управление Красной Армии?
Ответ: Мои близкие отношения с *Вороновым* позволяли мне обращаться к нему и с личными просьбами, причём отказа от него я никогда не получал.
Дважды за самолётами я адресовался к *Воронову* и в 1944 году, перед поездками в Ленинград и в район Варшавы, в расположение штаба Рокоссовского. Оба раза *Воронов* любезно предоставил мне транспортные самолёты.
*Воронов* всегда очень хорошо принимал меня, как только я к нему обращался. *Воронов* обычно беседовал со мной об охоте и однажды, например, рассказал, что тульские рабочие подарили ему новое охотничье ружьё, но он раскритиковал их новинку за неудачную конструкцию и непригодность её к массовому производству.
В свою очередь, я никогда не упускал случая узнать новые данные о положении на фронтах, и *Воронов* мне эти данные сообщал. Однако после нашего разговора в 1942 году у *Воронова* на даче по собственной инициативе он перестал приглашать меня к себе на консультацию, хотя болезнь у него не прошла и он по-прежнему нуждался во мне.
Только один раз в 1943 году я был приглашён, и то не самим *Вороновым*, а администрацией Кремлевской больницы, на большой консилиум с участием профессоров Виноградова, Бакулева и других.
Внешне *Воронов* оставался по-прежнему любезным, просьбы мои выполнял, но заметно избегал встреч со мной. После 1944 года * Воронова* я больше не видел.
Вопрос: Чем объяснить, что *Воронов* изменил к вам свое отношение?
Ответ: *Воронов*, как я полагаю, испугался и пожалел об откровенности со мной в разговоре при встрече у него на даче в 1942 году. Он явно хотел, чтобы этот рискованный разговор мною был забыт.
