Маша Гессен - Пропаганда гомосексуализма в России
АЛЕНА
У меня были точно такие же брюки, только из другой ткани. И я захотела попробовать ткань на ощупь. Но это, конечно, был предлог.
ОЛЬГА
Через пару недель у меня произошел окончательный разрыв с моей девушкой. В этот же день я позвонила Алене и предложила ей приехать. Она приехала. И с тех пор мы стали вместе жить.
Три года мы прожили без разногласий, пока Алена не влюбилась в другого человека. Это было для меня большим ударом. От переживаний я ослепла на один глаз. Видимо, не хотела этого всего видеть.
АЛЕНА
Я просто влюбилась и улетела. Но наши отношения продлились недолго. Мои чувства довольно быстро прошли. Я чувствовала себя очень виноватой перед Ольгой.
ОЛЬГА
Алена приехала за мной на работу, и мы поговорили, сидя в машине. Но точных деталей примирения я не помню. Это было пять лет назад.
Пару лет спустя, когда меня повысили на работе, мы начали говорить о детях. Мы подумали, что по старшинству мамой должна быть Алена. В клинике никто особо не интересовался, кем мы друг другу приходимся. К эмбриологу мы пошли вдвоем. Пришла чудесная тетенька с ежедневником. Никаких анкет или вопросов. Она на нас посмотрела и сказала: «Наверное, надо, чтобы ребеночек походил на вас обеих. У меня есть такой симпатичный! Вам точно подойдет». И осенью этого же года у нас была первая попытка искусственной инсеминации спермой донора, которая увенчалась успехом.
АЛЕНА
Мы не рассматривали вариант с отцом, потому что не хотели, чтобы в нашей жизни был приходящий человек. До беременности у меня было много страха по поводу ответственности. Но когда я уже забеременела, то он прошел. Я сразу знала, что у нас будет мальчик. Мне приснился сон, где я дотрагиваюсь до живота и чувствую там малыша, а потом вижу, как он взрослеет, и ему уже годик, а потом — последний образ, где он уже взрослый сын, студент.
ОЛЬГА
Вся беременность была на мне. Я вела дневники, фотографировала живот. На все УЗИ мы ходили вместе. Мы решили, что хотим совместные роды, и пошли на курсы обучения для пар в Институт охраны материнства и младенчества. Мы были единственной парой из двух девочек. Никто нам не задавал никаких вопросов. Если бы не Аленин живот, никто бы и не понял, кто из нас беременная.
АЛЕНА
По поводу медицинских аспектов я не волновалась вообще, потому что знала, что Оля обо всем позаботится, и я была всегда абсолютно спокойна. Мои родители нас тоже очень поддерживали. Мама вязала детскую одежду.
ОЛЬГА
Когда пришло время рожать, мы привезли Алену в больницу. К ней в палату зашла врач и попросила меня выйти.
АЛЕНА
У меня отошли воды, и у врача началась паника, она начала кричать: «Ручка выпала». Я очень испугалась. Было очень больно. Потом выяснилось, что это выпала пуповина. Меня срочно повезли на операционный стол.
ОЛЬГА
Я слышала все эти крики. Мне было безумно страшно. Я видела, как врачи несколько раз ввозили в палату аппарат КТГ (кардиотокография — прим. ред.) и понимала, что происходит что-то не то. Потом Алену вывезли на каталке из палаты и провезли мимо меня. Мы обе плакали.
АЛЕНА
Я очень обрадовалась, когда увидела Олю. Я сначала испугалась, не могла понять, куда она делась. Мне стало легче от того, что она знает, куда меня везут.
ОЛЬГА
Я села у дверей операционной. А через десять минут раздался крик новорожденного. Когда я зашла, он лежал на столике и медсестра его обрабатывала. Я достала телефон и начала снимать видео. Она завернула его и дала мне в руки. И минут пять, когда все ушли, я была с ним вдвоем. Этого никогда не забыть. Я хорошо помню его глаза и как он плакал. Я целовала его, рассказывала, как мы его ждали и как любим.
Потом его у меня забрали, и мне надо было уходить. Я оставила Алене телефон с видео и сообщение, чтобы она его посмотрела, как проснется. Я вышла из больницы в совершенно невменяемом состоянии: не знала куда идти. Позвонила Алениной маме, а потом просто бродила по городу.
АЛЕНА
Я пришла в себя где-то через пару часов. Сначала ничего не понимала, а потом врачи сказали мне, что с ребенком все хорошо, и дали мне мой телефон. Я посмотрела это видео раз пятьсот. Сына мы назвали Георгий.
ОЛЬГА
Потом Алену и Гошу перевели в отдельную палату на первом этаже. И на протяжении следующих дней я приходила к их окну и Алена мне показывала его через стекло. На шестой день их выписали. Я приехала за ними с подарками и тортами для всех врачей. Вышла медсестра, посмотрела по сторонам и поняла, что отец здесь я, и вручила мне ребенка. Мы сели в машину и поехали домой.
АЛЕНА
Мы никогда не сталкивались с гомофобией или какими-то неловкими вопросами. Наш бизнес находится у нас дома. И все приходят к нам в гости и видят, что у нас одна кровать. Все всё знают. В садике воспитательницы тоже все понимают.
ОЛЬГА
На моей работе абсолютно все знают, как я живу. С родителями сложнее. Они в разводе. С мамой мы редко общаемся. В первый раз она увидела Гошу, когда ему было два года. А с папой я не общалась около десяти лет, пока он не узнал, что я живу с женщиной и у нас есть ребенок. Для него это было большое потрясение, потому что он консерватор. Но как ни странно, он очень захотел поучаствовать в нашей жизни и поддержать. И с тех пор мы стали общаться.
АЛЕНА
Теперь мы думаем о втором ребенке. На этот раз рожать будет Оля. Но я опять очень волнуюсь. Наша квартира слишком маленькая для четырех человек. Надо будет что-то решать до рождения ребенка, брать ипотеку.
ОЛЬГА
У меня уже было две попытки инсеминации. Пока без результата. Но я сразу сказала, что не буду делать перерывов. Мы очень настроены идти дальше и хотим троих детей. Мы оптимисты и верим, что все будет хорошо.
—Записала Маша ЧарнаяОЛЬГА КУРАЧЕВА
«Мы расстались, и я почувствовала, как уходит страх»
ОЛЬГА + МАРИЯ
Мы с Галией познакомились в мае 2010 года. В июле стали жить вместе. А в августе сыграли свадьбу на Казантипе.
На фестивале «Казантип», который проходит каждое лето в Крыму, иногда проводят свадьбы. В афишах, расклеенных на территории фестиваля, указывают, что в такой-то день для всех желающих будет проводиться свадьба в таком-то стиле. Надо прийти заранее и записаться. Ограничений нет, никаких документов предъявлять не надо, достаточно просто назвать настоящие или вымышленные имена. Во время регистрации брачующихся объявляют супругами, просят поцеловаться и выдают шуточные казантипские свидетельства.
В каком-то смысле это была, конечно, игрушечная свадьба. Но так как возможности пойти в загс у нас не было, для нас это было вполне настоящее торжественное событие.
Однажды, еще до свадьбы, и даже до того, как мы начали жить вместе, глядя на Галию пристальным влюбленным взглядом, я внезапно для себя самой подумала, что хочу от нее детей. Ничего ей об этом не сказала и шарахнулась сама от этой своей мысли, которая тогда показалась совершенно нелепой. Понятно, что две девочки, как бы они ни старались, не могут зачать ребенка без посторонней помощи. О банке спермы, дружеском донорстве, удочерениях и усыновлениях я тогда вообще не думала. Это были мои вторые гомосексуальные отношения. Первый гомосексуальный опыт был страшной тайной, о которой знали только самые близкие друзья, но про отношения с Галией сразу было понятно, что все совсем всерьез.
Я, кстати, искренне рада, что мы встретились, когда нам было по 23 года, а не по 13, например. У меня было несколько стадий преодоления внутренней гомофобии, и на это ушли месяцы. Сначала я рассказывала о своей новой семье только близким друзьям, потом разным случайным знакомым, потом, наконец, рассказала родителям, потом начала писать об этом в соцсетях и стала ЛГБТ-активисткой. Неизвестно, как я справлялась бы с этим в подростковом возрасте. У Галии, кстати, отношения с девушками начались именно в подростковом возрасте, но, только встретившись со мной, она рассказала маме правду о себе, обо мне и о том, кем на самом деле были все эти «подруги».
В какой-то момент мы начали говорить о детях. Планировали по меньшей мере троих — родить каждой по одному и взять ребенка из детского дома. Поначалу мы не представляли себе, как растить детей в гомофобном государстве, и время от времени заводили разговоры о переезде в какую-нибудь уютную цивилизованную страну. Но думать об этом было горько. Я все время спрашивала себя: почему мы должны уезжать только из-за того, что правительство тупое?
Когда после думских выборов 2011 года начались массовые протесты, появилась надежда. Совершив публичный камин-аут, мы сразу же почувствовали себя в безопасности. И летом 2012 года я говорила, что мне не страшно рожать даже в этой фашистской стране. Потому что мы живем в прекрасном огромном гей-френдли пузыре, и он нас, конечно, защитит.
