Гор Видал - Почему Нас Ненавидят? Вечная Война Ради Вечного Мира
Еще одна нить, не приведшая никуда: сестра Маквея прочитала письмо, которое он направил в большое жюри, в нем утверждалось, что он был членом «спецгруппы, занимавшейся преступной деятельностью».
В конце концов Маквей, уже приговоренный к смерти, решил взять на себя всю ответственность за взрыв. Прикрывал ли он, будучи профессиональным солдатом, других? Или же он, быть может, видел теперь себя в исторической роли, в своем личном Харперс-Ферри33 и, хотя его прах покоится в могиле, его дух по-прежнему марширует? Мы это узнаем – когда-нибудь.
Что же касается «целей полицейского государства», то после взрыва президент Клинтон узаконил право полиции совершать любые преступления против конституции в интересах борьбы с терроризмом. 20 апреля 1996 года (блаженной памяти день рождения Гитлера, по крайней мере для продюсеров фильма «Продюсеры»34) президент Клинтон подписал Закон о борьбе с терроризмом («для защиты народа и государства» – ударение, разумеется, на последнем слове), а месяцем ранее загадочный Луис Фри информировал конгресс о своих планах расширения объемов прослушивания силами тайной полиции. Клинтон охарактеризовал свой антитеррористический закон в знакомых выражениях («Ю-эс-эй тудей», 1 марта 1993): «Мы не можем упрямо цепляться за права простых американцев». Годом позже (19 апреля 1994, Эм-ти-ви): «Многие говорят, что личных свобод слишком много. Когда личной свободой злоупотребляют, ее приходится ограничивать». На этой звучной ноте он, так сказать, с отличием окончил академию Ньюта Гингрича35.
По существу, клинтоновский Закон о борьбе с терроризмом возводит на могилах давно сгинувших отцов-основателей национальные полицейские силы. Подробности смотрите в законе под грифом «Палата представителей-97», химере, порожденной Клинтоном, Рино и загадочным мистером Фри. Будут сформированы Ударные силы быстрого развертывания численностью 2500 человек, подчиняющиеся генеральному прокурору, наделенному диктаторскими полномочиями. Глава полиции Виндзора, штат Миссури, Джо Гендрикс выступил против подобного надконституционного полицейского формирования. Согласно этому закону, сказал Гендрикс, «агент ФБР может войти в мой кабинет и командовать этими полицейскими силами. Если вы этому не верите, прочитайте закон, подписанный Клинтоном… Поговаривают о том, что они будут выше полицейского управления Вашингтона, округ Колумбия. Мне это кажется опасным прецедентом». Но после полувека истерики по поводу того, что «русские идут», а потом и терроризма, процветающего в странах-изгоях, нескончаемых ужасов преступности, связанной с наркотиками, народу даже не дают возможности отдышаться и продолжают постоянно скармливать ему дезинформацию. Однако у американцев, похоже, есть врожденная черта, ставшая частью их национального характера, – подозрительность, что так или иначе демонстрируют опросы общественного мнения. Согласно опросу, проведенному Службой новостей Скриппса – Говарда, 40 процентов американцев считают вполне вероятным, что фейерверк в Уэйко устроило ФБР. 51 процент верит, что Джека Кеннеди убили федеральные службы (О, Оливер, что ты наделал!36). 81 процент полагает, будто военные придерживают информацию о том, что Ирак использовал во время войны в Заливе нервный газ или иное смертоносное средство. Увы, оборотная сторона этой медали вызывает тревогу. После Оклахома-Сити 58 процентов американцев, согласно опросу «Лос-Анджелес таймс», были готовы поступиться некоторыми своими свободами, чтобы остановить терроризм, – в том числе, хочется спросить, священным правом оставаться не информированными правительством?
Вскоре после осуждения Маквея директор Фри успокаивал юридический комитет сената: «Большинство ополченческих организаций по всей стране не представляют, на наш взгляд, угрозы и опасности». Однако ранее, выступая перед комитетом сената по ассигнованиям, он «признался»: его бюро беспокоят «разные личности, а также организации, идеология которых наводит на мысль о всемирном заговоре, личности, вступившие в организации, что ведут борьбу против Соединенных Штатов». Суммируя, этот чиновник, вершащий дело Божье, видит угрозу в «личностях, исповедующих идеологию, несовместимую с принципами федерального правительства». Странно, что бывшему судье невдомек, насколько зловеще звучит его последняя фраза.
Бывший директор ЦРУ Уильям Колби тоже нервничает из-за недовольных. В беседе с сенатором штата Небраска Джоном Декампом (незадолго до взрыва в Оклахома-Сити) он размышляет: «Я был свидетелем того, как антивоенное движение сделало для этой страны невозможным ведение войны и достижение победы во Вьетнаме… Эти ополченческие и патриотические движения… гораздо более серьезны и опасны для американцев, чем антивоенное движение в прошлом, если с этим не разобраться по-умному… Но не потому Америка должна встревожиться, что они вооружены». Колби продолжает: «Они опасны потому, что их слишком много. Одно дело несколько психов или диссидентов. С ними можно разобраться, справедливо или как-то иначе (курсив мой. – Г.В.), чтобы они не представляли угрозы для системы. И совсем другое дело, когда вы сталкиваетесь с настоящим движением – миллионами граждан, во что-то верящих, особенно когда движение составляют средние, преуспевающие граждане». По-видимому, как-то иначе разобраться с таким движением – это выбрать президента полумиллионом голосов, призвать единомышленников, составляющих большинство в Верховном суде, пресечь пересчет голосов в штате, произвольно объявить крайние сроки этого пересчета и изобрести всяческого рода отсрочки, пока наша древняя избирательная система – за отсутствием другой – не отдаст пост президента кандидату «системы», а не тому, за кого проголосовал народ.
Многие так называемые эксперты и настоящие эксперты полагают, что Маквей не изготовлял и не взрывал бомбу, которая снесла большую часть федерального здания Оклахома-Сити 19 апреля 1995 года. Если оглянуться назад – не на то, каким образом ФБР вело дело, – если Маквей не был виновен, то почему он сознался в смертоносном акте? Переписка с ним, а также то, что стало известно о нем из все удлиняющегося ряда книг, убеждают меня, что, когда он был признан виновным из-за неудовлетворительной работы его главного адвоката Стивена Джонса (его «подельника» Терри Николса блестяще защищал адвокат Майкл Тигар), Маквей понял, что альтернативой смерти от инъекции являются пятьдесят лет или даже больше за тюремной решеткой. Есть еще один аспект нашей тюремной системы (считающейся самой варварской в цивилизованных странах), подмеченный английским автором в газете «Гардиан». Он процитировал генерального прокурора Калифорнии Билла Локьера, говорившего о генеральном директоре энергетической компании, наживающемся на все более скудном снабжении Калифорнии электричеством: «Как бы я хотел лично проводить этого директора в камеру восемь на десять футов, которую он делил бы с татуированным типом, что встретил бы его словами: „Привет, меня зовут Штырь, мой сладенький…“» Старший представитель закона в штате подтвердил (мы это подозревали), что изнасилование – это тюремная политика. Сесть в тюрьму и служить сексуальным рабом какого-нибудь Ангела Ада – это считается частью наказания. Пару десятков лет отражать поползновения Штыря не соответствовало представлению героя Хенли о достойном времяпрепровождении. Лучше умереть, чем терпеть унижения. Поэтому – «Я взорвал здание Марра».
Однако есть множество свидетельств заговора, в котором участвовали типы из ополчений и правительственные лазутчики, – кто знает, быть может, в качестве главных сеятелей паники, по причине которой Клинтон подпишет бесславный Закон о борьбе с терроризмом. Но если соучаствовали многие заинтересованные стороны, что сегодня выглядит вполне вероятным, то единая теория поля никогда не будет открыта, но если бы такая существовала, то Джоэл Дайер мог бы претендовать на роль Эйнштейна. (Эйнштейн тоже, конечно, так и не добился единства своего поля.) В 1998 году я прочитал «Жатву гнева» Дайера. Он был редактором «Боулдер уикли». Дайер пишет о кризисе сельской Америки из-за упадка семейного фермерства, совпавшем по времени с формированием всевозможных ополчений и религиозных культов, частью опасных, частью печально знаменитых. В «Жатве гнева» Дайер доказывает, что Маквей и Терри николс не могли одни устроить взрыв в Оклахома-Сити. Теперь после долгого расследования он написал эпилог к судам над двумя заговорщиками.
Интересно было бы узнать, достаточно ли заинтриговано ФБР тем, что написал Джоэл Дайер, чтобы пойти по следам, столь великодушно этим автором предоставленным.
На сегодняшний день «Взрыв в Оклахома-Сити и политика террора» Дэвида Хоффмана представляет собой самое тщательное из одного-двух десятков отчетов о том, что произошло или не произошло в тот апрельский день. Хоффман начинает расследование с письма отставного бригадного генерала ВВС Бентона К. Партина от 17 мая 1995 года, врученного всем членам сената и палаты представителей: «Когда я впервые увидел фотографии асимметричного повреждения федерального здания бомбой, заложенной в грузовике, то сразу же заключил, что повреждения по своему характеру технически невозможны без дополнительных зарядов у основания нескольких опорных бетонных колонн… Для бомбы упрощенного заряда, установленной в грузовике, указанных размера и начинки, достать объект, находящийся примерно в 60 футах, и обрушить усиленную базу колонны размера А-7 не представляется вероятным». С этим соглашается Сэмюэл Коэн, отец нейтронной бомбы, когда-то принимавший участие в проекте «Манхэттен» и написавший члену законодательного собрания Оклахомы: «Чтобы аммиачная селитра и моторное топливо в кузове грузовика… безотносительно к их количеству могли обрушить здание – такое абсолютно немыслимо и противоречит законам природы». Создается впечатление, что защитник Маквея, поглощенный поисками ближневосточного следа, мог бы вызвать этих признанных экспертов для показаний, но поиски этих имен в отчете Джонса о деле Маквея обречены на неудачу.
