Сергей Брилёв - Фидель. Футбол. Фолкленды: латиноамериканский дневник
Звёздный час кубинской общины — президентские выборы 2000 года, когда Джордж Буш и Альберт Гор считали в штате Флорида каждый голос и от кубинцев зависело почти всё. Собственно, того ради я и оказался тогда на веранде «Версаля»: чтобы дополнить в репортаже микроскопическую мозаику предвыборных предпочтений флоридских пенсионеров, индейцев-семинолов, однополых партнёрств Ки-Уэста, ну и кубинцев, конечно. Кубинцы со временем стали, наверное, самой влиятельной общиной этого штата.
Для флоридских кубинцев тогда было важно понять, кто, Буш или Гор, будет с Кастро пожёстче. Победили республиканцы, но в действительности это «замкнутый круг». Победили бы демократы, и им тоже деваться было бы некуда. Этот тот редкий случай, когда история уже не раз претерпела сослагательное наклонение. В своей внешней политике любая правящая партия США вынуждена оглядываться на политику внутреннюю, на позицию всё более влиятельной общины кубинских иммигрантов, которые в большинстве своём требуют наказать Кастро не так, так эдак.
В своём желании отомстить братьям Кастро не думают они только об одном. Что, когда на Кубе действительно дойдёт до перемен, очень велика вероятность, что позиция этих старичков сыграет не «за», а «против» интересов их семей.
Потому что главное требование этих старичков — верните нам нашу собственность. Особенно — «верните наши дома». Но в этих домах уже многие годы прописаны другие люди. И попробовать их лишить прописки — это кровь. Вояки кубинцы хорошие, до Африки дошли, а «квартирный вопрос» он и в Гаване квартирный вопрос. А майамские старички ведь хотят вернуть ещё и свои сахарные и кофейные плантации, заводы по производству рома и сигар, участки земли на Варадеро. То есть хотят всё то, что приносит доход нынешней кубинской номенклатуре. Почувствует нынешний правящий класс угрозу своим интересам со стороны репатриантов — и опять же будет большая кровь. Народ и партия будут ещё как едины, если дело дойдёт до перераспределения собственности в пользу тех, кто все эти годы отсиживался в Штатах.
Отказаться от этого требования «вернуть всё» кубинцам США советовал и Егор Гайдар: как эксперт в области «переходной экономики». Он ездил к ним, консультировал. Сам мне об этом рассказывал, когда мы встретились после предпоследнего моего заезда в Гавану у него в Институте экономики переходного периода. И сетовал, что старички — ни в какую. Стоят на своём: верните собственность.
Боюсь, старичкам с веранды ресторана «Версаль» так и останется доживать свой век в эмиграции. И лишить своих же детей перспектив на исторической родине. Несправедливо. Но правда. Потому что, по рассказам тех российских бизнесменов, которые примерялись к Гаване уже в последние годы, есть кубинцы из США и помудрее. Обзаводятся «нейтральным» европейским или латиноамериканским паспортом, приезжают осмотреться, регистрируют компании. Иногда даже сами в них работают, под видом клерков. И постепенно внедряются, заводят связи.
А на Кубе сейчас уже есть с кем наводить мосты. Один только пример. Вот уже несколько лет как прибыльный валютный туроператор «Гавиота» передан под управление MINFAR. То есть министерства революционных вооруженных сил. То есть на Кубе уже есть люди с деньгами. Которым репатрианты — не спасители, а конкуренты.
Между прочим, руководителем кубинского военного, а ныне и главного валютного ведомства все эти годы являлся не кто иной, как брат Фиделя Кастро Рауль. Пока Фидель не ушел в оставку, титул у Рауля был такой: второй секретарь ЦК Компартии Кубы, заместитель председателя Госсовета и Совета министров республики. То есть официальный преемник. Хотя всего и на четыре года младше Фиделя, а в 2007 году потерял жену. Что, конечно, стало ещё одним звоночком для престарелых правителей острова.
Рауль. Возможно, самая загадочная фигура кубинской революции, за которой, когда Фидель заболел, все следят с тем большим вниманием. Хотя следить за ним куда сложнее.
...26 июля 2001 года, в 48-ю годовщину штурма казарм «Монкада», нам, иностранцам, оказавшимся в тот день в пригороде города Карденас, начали раздавать бумажные кубинские флажки и зазывать на митинг. Обещали выступление как раз Рауля. Мы, естественно, пошли послушать. Пришли, а Рауля-то нет. С трибуны выступала какая угодно «вангуардия», но не он. Однако, как выяснилось из повторной вечерней трансляции кубинского телевидения, Рауль всё-таки там был. Мы-то его искали глазами среди стоявших на трибуне, а он, оказывается, сидел в первом ряду слушающих. В отличие от брата, Рауль — оратор так себе.
Рауль — мастер и повелитель «закулисья». Вот куда надо попасть, чтобы узнать, куда же он хочет вести страну.
У читателей этих заметок есть возможность туда заглянуть. Вот уж действительно ни в каком телерепортаже я об этом рассказать не сумел бы. О том, каким разным может показаться Рауль, мне рассказали в таких «нетелевизионных» местах, как VIP гаванского аэропорта и ресторан в старом Ханое во Вьетнаме.
Одного такого рассказчика могу даже назвать по имени, не рискуя испортить жизнь.
Нгуен By Хале. Вьетнамка. Внучка одного из последних вьетнамских королей и дочь выдающегося вьетнамского партизана, который за свои заслуги в войне с американцами был назначен военным атташе Вьетнама в СССР. Вот Хале и училась в Союзе: сначала в школе, а потом в МГИМО, где мы с ней и познакомились. Но наш разговор о Рауле состоялся уже не в Москве, а летом 2005 года в Ханое, где я проводил отпуск и где Хале принимала меня уже как заместитель директора департамента внешних связей администрации президента своей страны. Как раз незадолго до нашей встречи она принимала в Ханое кубинскую делегацию. К её начальнику, президенту Вьетнама, приехал Рауль Кастро. И по рассказам Хале, Рауль всё восхищался вьетнамским «НЭПом», экономической либерализацией, которая позволила и монополию компартии сохранить, и народ накормить. По рассказам Хале, Рауль такой системой восхищался.
Что ж, такой рассказ вполне соотносится со сведениями о том, что это Рауль Кастро выдвинул в руководство Карлоса Лaxe. Именно этому министру экономики приписывают авторство робких, но реформ девяностых годов: когда кубинцам разрешили открывать ресторанчики, когда легализовали крестьянские рынки и хождение доллара.
Был даже момент, когда казалось, что наступает и своего рода идеологическая либерализация. Чтобы понять, в чём она состояла, нужно объяснить одну кубинскую «примету». Настоящий мужик заказывает мороженое шоколадное. Настоящая барышня лакомится мороженым клубничным. А вот если мужчина заказывает клубничное мороженое... Ну, понятно. «Клубника и шоколад». Именно так назывался кубинский фильм, который вышел в середине девяностых. Кубинская культурная жизнь никогда не была такой же догматической, как советская. Но даже и для Кубы это был фильм-прорыв. Да, про сексуальные меньшинства. Но ещё больше кино про то, как одно диссидентство переходит в другое. Как в конечном счёте друг главного героя решает покинуть страну. Со всех точек зрения это был фильм-откровение.
Тогда же кубинские посольства за рубежом получили задание вновь раскрутить книгу-интервью с Фиделем Кастро, которую написал бразильский священник Фрей Бетто. В этой книге Фидель предстает и как марксист, и как человек по-настоящему тонкой душевной организации. В Москве презентация русского издания этой книги прошла в Андреевском монастыре у подножия Воробьёвых гор. Что само по себе символично: монастырь только что вернули церкви, и это было одно из первых мероприятий в стенах, которые были свидетелями самых чёрных страниц советской истории. Ведь именно в том районе находилось отделение ГУЛАГа, которое описывает Александр Солженицын в романе «В круге первом». Наверху, над монастырём и Москвой-рекой, на холме, на нынешней площади Гагарина — те самые полукруглые дома, которые строили заключённые.
О совершенно другом Рауле Кастро рассказал мне высокопоставленный российский дипломат, имени которого я привести не смогу в силу сугубо частных обстоятельств нашей встречи. Но у меня нет никаких оснований сомневаться в том, что он-то действительно неоднократно встречался с Раулем и вёл с ним откровенные беседы.
По словам этого дипломата, Рауль Кастро нет-нет, а и до сих пор заглянет на «огонёк» в «бункер» (так из-за своеобразной архитектуры называют здание российского посольства в Гаване). Заглянет, не откажется от рюмочки и начнёт рассуждать о величии социалистических идей, о том, что «ни шагу назад» и тому подобное, железобетонное.
А вот это вполне соотносится уже и с тем, о чём я как-то мельком упоминал. Что когда старший брат Фидель ещё всячески открещивался от коммунистов, Рауль уже был тайным членом подпольной марксистско-ленинской партии. В эту же канву укладывается версия о том, что, с одной стороны, Рауль выдвинул экономиста-либерала Лахе, а с другой — запустил новую кампанию преследований либералов политических. А под впечатлением от появления «Клубники и шоколада» диссиденты, похоже, обманулись и решили, что можно замахнуться и на «святое». И ровно в соответствии с опытом своих советских предшественников выдвинули лозунг соблюдения конституции. В ней же написано о праве на референдум? Вот они и начали собирать полагающееся по конституции число подписей, чтобы провести референдум о демократических реформах. И чего бы властям бояться горстки инакомыслящих, чьи взгляды всё равно остаются непонятными абсолютному большинству?
