Елена Обичкина - Франция в поисках внешнеполитических ориентиров в постбиполярном мире
заявлял, что две Германии невозможно соединить, как лёд и пламень; 73
- противодействие СССР, поскольку невозможно было себе
представить, что советское руководство согласится с присоединением ГДР к
ФРГ.
Крушение коммунизма в ГДР, падение Берлинской стены застало
французское руководство врасплох. Вероятно не без консультации с
Елисейским дворцом, министр иностранных дел Франции Р.Дюма заявил 15
ноября 1989 г.: «Проблема объединения Германии не является и не может
являться, по причине известных обстоятельств, проблемой сегодняшнего
дня»117.
Отношение Ф.Миттерана к объединению Германии породило
различные оценки. Одни наблюдатели задавались вопросом, было ли это в
его глазах «хорошо» или «плохо». Под этим углом зрения рассматривали
германскую политику президента С.Берштейн и П.Милза. Они заключают, что Ф.Миттеран старался «если не запретить, то, по крайней мере, затормозить процесс объединения»118. Близок к такой оценке Ф. Моро
Дефарж. Он видит причины миттерановского “психологического отставания”
от графика объединения Германии, навязанного Колем, в бремени
исторической памяти, опасении чрезмерного усиления германской мощи119.
Что свидетельствует в пользу первой точки зрения? Во-первых, поездки Ф.Миттерана в ГДР. 20-22 декабря 1989 г. он наносит визит
руководителю умирающей ГДР120 Гизи и напоминает ему об опасности
трогать границы; в предверие германских выборов он поддерживает СПГ, более сдержанную в отношении перспектив возвращения к «Великой
Германии», нежели Коль, который сделал объединение главным делом своей
жизни. Миттеран ищет поддержки у США, Великобритании, Польши и
СССР. В Киеве он обсуждает проблему германского объединения с
117 Цит. По: Berstein S. ,Milza P., op. cit. Р.1332.
118 Ibidem.
119 L”Etat de la France en 1995-96. - P.: La Dйcouverte. 1996. P.591.
120 После предыдущей встречи с Хоннекером Миттеран сказал в интервью «Die Welt»: « Я увидел в г-не
Хоннекере достойного и авторитетного человека» (январь 1988).
74
М.С.Горбачёвым (6 декабря 1989 г.), настаивая на обсуждении германского
объединения по формуле «4 плюс 2» (4 державы-победительницы и 2
Германии). В беседе с советским руководителем Миттеран даже вызвал образ
России, характерный для голлистского дискурса и не употребляемый обычно
социалистами, настаивавшими прежде на том, что Франция имеет дело не с
Россией, т.е. с историко-географической общностью, а с СССР -
политической и идеологической данностью.
Мотивы этих неудачных, а потому сочтённых неуклюжими
демаршей Миттерана обсуждаются до сих пор. В зависимости от степени
политической ангажированности исследователи и деятели французской
внешней политики оценивают как намерения ушедшего президента, так и его
побуждения. Выше приводилось мнение Берштейна и Мильзы, историков
левой политической ориентации, стремящихся сохранить объективность.
Они задаются вопросом, не стояла ли за позицией Миттерана «
консервативная воля человека, приспособившегося /…/ к биполярному
разделу Европы и к порядку, который держится вот уже полвека?»121. Их
коллега Ф.Бозо смягчает акценты, считая, что поведение Миттерана
объясняется «желанием направить процесс в определённые рамки, а не
невероятной попыткой его затормозить»122. По мнению Бозо, первой заботой
французского президента было опасение, что форсированное объединение
Германии приведёт к провалу реформ в СССР, поскольку оно может
погубить положение Горбачёва. Кроме того, французская политика, верная
доктрине нерушимости границ, провозглашённой де Голлем в 1959 г., придавала большое значение подтверждению границ по Одеру-Нейсе, предварительное признание которых Миттеран рассчитывал получить от
Коля. Ф.Бозо относит к заслугам Миттерана удовлетворение Колем этого
требования, ставшего предметом жесткого торга между руководителями двух
121 Ibidem.
122 Bozo F. La politique йtrangиre de la France depuis 1945. - P.:La Dйcouverte. 1997. P.96.
75
стран, поскольку оно было затруднительным для Коля по причинам
внутриполитического порядка.
При всём разнообразии нюансов, из этих рассуждений ясно, что, во-
первых, Миттеран не хотел форсированного объединения Германий, во-
вторых, что его это объединение застало врасплох, в-третьих, что оно по
причинам геополитического, исторического и конъюнктурного характера
было не в интересах Франции.
Ю.Ведрин, в те годы один из ближайших дипломатических
сотрудников президента, разъясняя политику Франции в отношении
германского объединения, предлагает отказаться от оценочных категорий
типа хорошо/плохо, прогрессивно/консервативно и судить о ней по
результатам дипломатии Ф.Миттерана. Стратегическую цель этой
дипломатии он видит в сохранении европейской стабильности в период
распада блоковой системы. Поэтому Ю.Ведрин указывает на неразрывность
германской и европейской политики Миттерана, называет европейское
направление «политикой сопровождения» (politique d’accompagnement) германского объединения123.
Соглашаясь с критериями, предложенными Ю.Ведрином, следует
заметить, что отношение французского президента к проблеме германского
объединения носило печать двойственности. Ни в своё время Миттеран, ни в
наше время его наследники не согласятся с признанием, что Миттеран мог
являться противником германского объединения. Воскрешение
антигерманских страхов не принадлежит к вербальному арсеналу
французских правящих кругов, особенно социалистов. Во-первых, это
противоречило бы постоянно декларируемому президентами Пятой
республики стремлению преодолеть раскол Европы и раскол Германии
“мирным и демократическим путём”. Во-вторых, это угрожало бы
достижениям франко-западногерманского партнёрства в европейском
123 Vйdrine H., op. cit. P. 441.
76
строительстве, в том числе ближайшим планам углубления интеграции в
целях создания Экономического и валютного союза и введения единой
европейской валюты. На этом направлении франко-германская пара и лично
пара Коль-Миттеран играли ведущую роль. После Европейского совета в
Ганновере (июнь 1988) план введения единой европейской валюты, которым
особенно дорожил Миттеран, обрёл реальные перспективы, и не в интересах
Франции было ставить под угрозу эти достижения. Между Ф.Миттераном и
Г.Колем установились доверительные отношения, и французский президент
в частной беседе, содержание которой было предано гласности лишь в 1996
г., прямо связал решение вопроса об объединении Германии с
присоединением ФРГ к проекту единой европейской валюты. А.Фонтэн
опубликовал в газете «Монд» запись этого разговора, состоявшегося в июне
1989 г. во время европейского саммита в Мадриде:
Ф.Миттеран: «Вы должны взять обязательство вступить в
валютный союз…»
Г.Коль: «Отказ от марки – большая жертва для немцев.
Общественное мнение к этому ещё не готово!»
Ф.Миттеран: «Я это знаю, но сделайте это! Европейское
общественное мнение ждёт. Вы идёте к германскому объединению. Надо, чтобы вы продемонстрировали, что продолжаете верить в Европу».124
В результате этого разговора Г.Коль поддержал предложение
Ф.Миттерана конкретизировать сроки поэтапной подготовки валютного
союза к 1 июля 1989 г., началу президентства Франции в ЕЭС.
В то же время, последняя фраза Миттерана открывает другую сторону
проблемы. Объединение Германии нарушало status quo, что не могло не
беспокоить Францию, хотя когда Миттеран говорил о европейском
общественном мнении, он в той же мере мог сослаться на Великобританию, тем более что М.Тэтчер не скрывала своего отрицательного отношения к
124 Le Monde, 23 mai 1996.
77
скорейшему объединению Германии, но, выступая против валютного союза, она не была связана заинтересованностью в позиции ФРГ.
Французско-западногерманская близость в рамках НАТО и ЕЭС, притом, что «дружба сцементировала то, что вначале было навязано
необходимостью» (Миттеран, 1988 г.), была решением исторической
французской задачи обеспечения безопасности её восточных границ, а в
более широком плане – строительства единой, экономически сильной и
мирной Западной Европы, в которой Франция хотела бы играть ведущую
политическую роль. Однако, негласным условием преодоления взаимного
франко-германского недоверия было уважение ялтинско-потсдамских
