К барьеру! (запрещенная Дуэль) - К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №23 от 08.06.2010
Судья и Шугаев вздрагивают одновременно и одновременно начинают говорить. Голос у судьи громче, и всхлипы Шугаева тонут в раскатах громовержицы: «Миронов! Я предупреждаю Вас о недопустимости оскорбления участников процесса!».
Миронов пытается оправдаться: «Ваша честь, я же априори…».
Судья ежится от ученого слова: «Априори не априори…».
Миронов пытается изъясняться понятнее: «Я же гипотетически, Ваша честь!».
Судья не приемлет оправданий, подстегиваемая обиженными всхлипами Шугаева: «А дальше что Вы сказали?! Мы Вам здесь не друзья и не подружки. Мы выполняем свои официальные обязанности, и слушать здесь про голубиный помет – в мои обязанности не входит!».
Миронов настаивает на своём: «Ваша честь, я говорил только о том, что любой бред может быть подписан любым именем. Вот и все».
Судья Пантелеева, поглядывая на всё еще поскуливающего Шугаева, объявляет: «Я предупреждаю Вас о недопустимости подобного поведения и за оскорбление адвоката Шугаева удаляю Вас до конца судебного заседания. Прошу покинуть зал! У нас не театральное представление».
Миронов выходит. Адвокаты защиты продолжают доказывать недопустимость присоединения к делу книжных размышлений Квачкова.
Судья решает спросить у самого Квачкова, писал ли он данный труд и когда. Пристав уходит за Квачковым. В зале появляется уже два месяца как удаленный из процесса подсудимый Квачков. Судья спрашивает его: «Кому принадлежит авторство данной книги?»
Квачков недоумённо: «Мне».
Судья обрадованно: «На страницах 4-24 статью под заголовком «Интервью главному редактору газеты «Завтра» из тюрьмы «Матросская тишина» Вы писали?»
Квачков: «Этот текст я писал в «Матросской тишине».
Судья открывает Квачкову замыслы обвинения: «Суд доводит до Вашего сведения, что адвокатом Шугаевым заявлено ходатайство о приобщении к делу брошюры и частичном оглашении цитат из этой брошюры. Слушается Ваше мнение по поводу этого».
Мнение Квачкова: «Я возражаю, чтобы было частичное оглашение этой брошюры. Поскольку любое частичное оглашение является тенденциозным и может исказить общее понимание того текста, что мной был написан. Поэтому я глубоко убежден в том, что выдернутые из текста цитаты могут опорочить мое имя. В подтверждение этого могу заявить, что данный текст написан был мной по материалам открытой печати, когда я находился в тюрьме, до ознакомления с материалами уголовного дела в октябре 2005 года, то есть еще до того времени, когда мне стали известны материалы уголовного дела. То, что я видел по телевизору, и послужило основанием для этого интервью. Ознакомившись с материалами уголовного дела, я пришел к твердому убеждению, что имела место имитация покушения на гражданина Чубайса, организованная либо самим Чубайсом, либо кем-то из его окружения. Поэтому если Вы приобщите эти тексты к материалам уголовного дела, я считаю это противозаконным, поскольку никакого отношения к уголовному делу этот текст не имеет. Он имеет отношение к телевидению, радио, газетам, журналам».
Судья, отбыв номер, выносит решение: «Авторство публикации подсудимый Квачков подтвердил. Брошюра приобщена к материалам уголовного дела».
Что дозволено обвинению – не дозволено защитеЗнаменитое античное изречение «Что дозволено Юпитеру – не дозволено быку» в судебном процессе по делу о так называемом покушении на Чубайса регулярно подтверждает свой статус вечной истины. Сторона обвинения, подобно чёрному БМВ с мигалкой, мчится по уголовно-процессуальной трассе, на обращая ни малейшего внимания на запрещающие, а уж тем более ограничивающие движение знаки. Сторону же защиты судья согнала плестись по обочине, а, случается, и вовсе сползать в кювет, маневрируя меж пней и кочек прокурорских возражений, судейских запретов. Ведь для защиты что ни шаг, то запрет. При этом судья не стыдится лицемерно и часто заявлять присяжным заседателям, что сторонам обвинения и защиты по закону предоставляются равные состязательные права.
В самом начале судебного заседания подсудимый Миронов решил воспользоваться тем же правом, что использовал адвокат Чубайса Шугаев на прошлом заседании. Тогда Шугаев получил от судьи Пантелеевой разрешение приобщить к материалам уголовного дела брошюру В.В. Квачкова «Главная спецоперация ещё впереди» 2009 года издания, чтобы извлечь из этого сочинения потом для присяжных заседателей обильные цитаты - высказывания автора о Чубайсе и о нашей жизни в целом. И коль стороне обвинения разрешили это сделать, то и Миронов посчитал необходимым ознакомить присяжных заседателей со своими трудами.
Миронов выложил на стол три симпатичных книги в твердых переплетах: «Прошу приобщить к материалам уголовного дела мои книги «Роковая сделка. Как продавали Аляску», издательство «Алгоритм», 2007 год, «Замурованные. Хроники кремлевского централа», издательство «Вагриус», 2009 год и только что вышедшую в издательстве «Алгоритм» книгу «Аукцион «Россия». Две из названных книг, а именно: «Роковая сделка. Как продавали Аляску» и «Аукцион «Россия» - являются свидетельством, неопровержимым доказательством того, что в тот период, когда, по утверждению следствия, я якобы готовил покушение на Чубайса, на самом деле я целыми днями просиживал в библиотеках, рылся в архивах, по крупицам собирая и выверяя документы о причинах продажи Аляски Соединенным Штатам, писал диссертацию и обширную монографию одновременно с написанием исторической книги на эту тему. Данные книги отражают мои действительные общественно-политические взгляды и опровергают то моё мировоззрение, что бездоказательно и безосновательно приписывает мне прокуратура».
В ответ на столь неожиданное ходатайство председательское судейское место молчало минут пять. Может быть, судья Пантелеева впервые в жизни увидела столь большое количество книг, принадлежавших одному автору? На лице ее одновременно отразились и тоска, и изумление. Изумление – это ж надо столько написать! А тоска из-за того, что все это, не дай Бог, придется читать! Последняя мысль была просто нестерпима, и судья непрокашлявшимся дискантом проскрипела: «Сейчас обсудим».
Сторона защиты дружно поддержала ходатайство Миронова, подчеркнув, что книги означенного автора, как и брошюра Квачкова, изданы много позже события на Митькинском шоссе 17 марта 2005 года, получившего название покушение на Чубайса, но это же не помешало судье посчитать мысли подсудимого Квачкова, изложенные в ней, актуальными для ранних этапов его деятельности. И нет оснований, удовлетворив подобное ходатайство стороны обвинения, отказывать точно в такой же просьбе защите. Мысли Ивана Миронова, как и мысли Владимира Квачкова, одинаково облечены в письменную форму, имеют такое же равное отношение к раннему периоду жизни подсудимого, который изучается в суде.
Судья вздохнула, как вздыхает человек, с детства не любящий читать, но регулярно принуждаемый к тому карьерными соображениями. Решение ее было предсказуемо: увеличивать уголовное дело на три тома сочинений Ивана Миронова судья не собиралась. Но чтобы обосновать свое решение, судья Пантелеева предоставила слово прокурору.
Прокурор Каверин хоть и носит звучную писательскую фамилию, не стал оправдывать ее ни интересом к литературе, ни интересом к истории. Он не собирался искать аргументы, способные убедить судью в необходимости отказать Миронову в приобщении его книг к делу. Прецедент с брошюрой Квачкова? Сущие пустяки, господа! Государственный обвинитель давно привык: судья примет все, что прокурор скажет, поэтому можно говорить что угодно. И прокурор брякнул: «Я этих книг не читал. Но не вижу оснований для удовлетворения ходатайства подсудимого Миронова, поскольку содержание данных книг никак не относится к настоящему делу. Насколько мне известно из школьного курса истории, к продаже Аляски потерпевший Чубайс никакого отношения не имеет. О том, что эти книги написаны в то время, когда готовилось покушение, никаких доказательств нет. Впрочем, даже если Миронов и писал тогда эти книги, его научная деятельность не мешала ему регулярно посещать поселок Жаворонки, вблизи которого находится дача Квачкова».
Знакомые с законами элементарной логики люди в судебном зале заблудились в первых же двух предложениях прокурорского спича. Если прокурор не читал книги Ивана Миронова, а он, по его заявлению, их не читал, тогда откуда он знает, что их содержание не относится к данному уголовному делу, о чём он тут же, после признания в незнании книг и заявил убеждённо? При этом прокурор уверен и внушительно вещает на суде, что регулярное посещение дачи Квачкова и поселка Жаворонки, некстати прерываемое научно-исследовательской работой, является прямым доказательством причастности писателя и историка Миронова к покушению на Чубайса. Ну и, конечно же, вершина прокурорской мысли: Аляску продал не Чубайс! Логично, здраво, объективно: её успели продать до появления Чубайса, то действительно немногое, что продали без него.
