Алексей Пушков - Гроссмейстеры Зазеркалья
«В 2009 году великая держава не показывает свою силу, господствуя над другими странами, или демонизируя их, — продолжал Обама. Времена, когда империи могли обращаться с суверенными государствами как с шахматными фигурами, прошли». Американская печать считает, что Обама здесь намекал на курс России в отношении с Грузией. Но все увидели в его словах скорее резкое противоречие с реальной политикой самих Соединенных Штатов. Обама словно делает вид, что США не обошлись с Ираком как с шахматной фигурой, не ведут войну в Афганистане и не тратят по полтриллиона долларов на военные цели. Не случайно британская «Таймс» написала: «Некоторые высказывания Обамы, казалось, прямо противоречили американской политике».
Не совсем понятно, на что рассчитывал Обама, говоря банальные истины, которым, однако, никак не отвечает нынешняя политика США. Есть два возможных ответа: либо он намерен радикально менять эту линию, либо под прикрытием красивых слов она в своих основных чертах останется в целом прежней. И что-то подсказывает, что второе, увы, намного более вероятно.
Вашингтон, Москва и перезагрузка
Что же конкретно стоит за той «перезагрузкой» отношений, о которой в последнее время столь часто говорят в США и России и которой был посвящен визит Обамы в Москву? Ясного ответа на этот вопрос до сих пор нет. До сих пор термин «перезагрузка» больше выражал некое настроение, так сказать, политическое пожелание, чем реальные изменения в политике.
Да, и в Кремле, и в Белом доме сформировалось ощущение, что нужно что-то менять. Есть ощущение у администрации Соединенных Штатов, что подлинные американские приоритеты, такие, как ядерная программа Ирана, требуют пересмотра характера отношений с Россией, и что Иран намного важней для США, чем превращение Грузии или Южной Осетии в главную проблему между Вашингтоном и Москвой. Конечно, администрация Обамы не признает ни Абхазию, ни Южную Осетию, но она явно не хочет ограничивать свою свободу рук в отношениях с Россией из-за отдаленной региональной проблемы. Это во-первых. Во-вторых, в Москве тоже есть усталость от постоянного перетягивания риторического — и не только риторического — каната с Соединенными Штатами.
Кроме того, политика «холодного мира» мало что дала Америке. Напротив, ее влияние на линию Москвы при Буше заметно сократилось. Но означает ли это, что администрация Обамы готова к серьезному обновлению политики на российском направлении? Это большой вопрос. Одна точка зрения состоит в том, что будет «more of the same» — «больше того же самого», но в другой риторической упаковке, с другим президентом, который, как видно невооруженным глазом, отличается от Джорджа Буша. Есть и вторая точка зрения. Она исходит из того, что в Америке действительно происходит глубокое переосмысление роли США в современном мире. И в рамках этого переосмысления Россия — одно из важнейших направлений, по которому Соединенные Штаты будут менять свое мышление и свой подход.
Столкновение этих двух позиций напоминает известный спор о том, насколько наполнен или пуст стакан. Стакан наполовину полон или наполовину пуст? Одни говорят, что наполовину полон, другие — что наполовину пуст. Точно так же — в зависимости от угла зрения — можно подходить к «перезагрузке» и к итогам переговоров Обамы в Москве. Моя точка зрения состоит в том, что стакан только ждет, чтобы его начали наполнять. Однако при любом подходе нельзя забывать о нескольких проблемах.
Проблема первая — Россия и США не могут начать абсолютно с чистого листа. Идея «нового начала», которую выразил Дмитрий Медведев в марте в газете «Вашингтон пост», и которую так или иначе выражает Барак Обама, очень привлекательна. Более того: она перспективна, если за ней будет стоять воля правящих элит. Но начать с совсем чистого листа будет весьма трудно. В Америке не смогут забыть о Грузии и Украине — Байден уже подтвердил это в ходе визитов в Киев и Тбилиси. В США тема расширения НАТО на восток отнюдь не закрыта. Более того, она остается официальной политикой Вашингтона. Вряд ли и в США, и в России смогут забыть о планах размещения системы ПРО в Польше и Чехии. Словом, есть политическое наследие, с которым придется разбираться. Его нельзя выводить за скобки наших «новых» отношений.
30 лет тому назад, во время администрации Картера, Збигнев Бжезинский выдвинул формулу «сотрудничество-соперничество» для определения подхода той администрации к СССР. Отныне, заявил Бжезинский (который был тогда помощником Картера по национальной безопасности), мы будем сотрудничать там, где наши интересы близки, и соперничать там, где они сталкиваются. Но это была гибельная формула, и не случайно она проложила путь к так называемой «второй холодной войне» при Рейгане. Собственно, «сотрудничество-соперничество» ни к чему другому привести и не могло: было ясно, что соперничество обязательно одолеет сотрудничество. И дело здесь даже не в злой воле сторон (хотя у Бжезинского она была сильно выражена), а в том, что когда в политике на равных основах соперничают негатив и позитив, негатив всегда берет верх. Для позитива нужны целенаправленные, большие усилия, а негатив суть естественное проявление столкновения интересов сторон, а также отрицательных психологических наслоений прошлого.
США и Россия не могут сказать: вот у нас позитивная повестка дня, а вот — негативная повестка дня, и при этом рассчитывать на улучшение отношений, как пыталась действовать администрация Буша. На самом деле, если не будут предприняты особые усилия по преодолению негативной повестки дня и политического наследия, то на подлинное улучшение рассчитывать не приходится. Сейчас большие надежды возлагаются на переговоры о ядерном разоружении, которые начались во второй половине мая. Возможно, стороны подпишут новый договор. Но и Буш с Путиным тоже подписали в мая 2002 года, в Москве, договор по контролю над вооружениями, однако разве этот договор сильно повлиял на характер отношений? Вовсе нет. Он как бы сам остался сам по себе и не повлиял на общий контекст отношений между Россией и США…
С чистого листа начать не удастся. И не надо делать вид, что удастся. 15 мая 2009 г., в интервью китайским журналистам, Дмитрий Медведев заявил, что для России вопрос о признании Абхазии и Южной Осетии уже решен и не подлежит обсуждению. При этом ясно, что администрация Обамы здесь с нами не согласна — вице-президент Байден уже заявил, что США не признают Абхазию и Южную Осетию. Ясно и то, что США будут продолжать поддерживать и вооружать Грузию, хотя, возможно, не так активно, как при Буше, но будут — и уже это делают. О намерении поступить именно так Байден также заявил после визита в Грузию в конце июля. И здесь обе стороны никак не найдут общий язык.
Разумный минимум, который здесь необходим, это проявление сдержанности по этим вопросам. Но готовы ли обе стороны к проявлению такой сдержанности? Регулярные заявление Байдена говорят об обратном. От того, что руководство США демонстративно заявляет, что будет и впредь вооружать Грузию, настроение в Москве не улучшается, а новая администрация показывает, что верна заветам предыдущей администрации. И это не просто сотрясение воздуха, а отказ проявлять сдержанность ради налаживания позитивного диалога. Это первое.
Второе: сегодня его налаживание гораздо больше зависит от США, чем от России. На американском направлении российская политика остается, как и в 90-е годы, политикой «реагирующего типа». Как и прежде в большинстве ситуаций действия Москвы остаются реакцией на действия Соединенных Штатов. Это логично: Россия была ослаблена. У нас только в последние годы появились крупные собственные инициативы: создание сил оперативного реагирования в рамках ОДКБ, идея Договора коллективной безопасности в Европе, развитие и укрепление ШОС. Но до сих пор Россия в основном реагировала на расширение НАТО, на планы размещения ПРО, на американскую оккупацию Ирака, на давление США на Иран. В силу и внутренних, и внешних причин Россия не имела высокоактивной повестки дня. Таким образом, в сфере внешнеполитической активности мы не можем говорить о паритете. Именно от США прежде всего зависит, чтобы этот диалог стал более содержательным.
Если администрация Обамы не сможет — или не захочет — изменить установки, которые утвердились в американской внешней политике при Буше, то и диалог будет более ограниченным. Даже если в Москва возьмет инициативу на себя, как делал Владимир Путин в 2007–2008 гг., российская внешняя политика будет сталкиваться с подходами, которые уже утвердились в Вашингтоне, и от которых администрация Обамы, похоже, отказываться не собирается.
Взять идею коллективной безопасности в Европе. Понятно, что это идея, которая предложена всем на обсуждение, которая не является абсолютно законченной, но которая выражает недовольство России нынешней системной европейской безопасности. И отражает объективную незавершенность — а значит, порочность — нынешней системы европейской безопасности. Сейчас европейская система безопасности «натоцентрична». Соответственно, государства, которые не входят в НАТО, не могут быть полностью удовлетворены этой системой. Но и сама по себе эта система неудовлетворительна, так как она не включает важнейшую часть Восточной Европы — Россию, Украину, Молдавию, Белоруссию и Кавказ. А поскольку Россию в НАТО в обозримой перспективе не примут, то порочность «натоцентричной» системы сохранится надолго.
