В Хаустов - Лубянка Советская элита на сталинской голгофе 1937-1938
В протоколах важнейших показаний весной 1938 г. это направление деятельности органов госбезопасности представлено показаниями помощника начальника 1-го отдела Санитарного управления РККА военврача 2-го ранга М.М. Лукина (см. также док. № 35). Лукин закончил медицинский факультет Московского университета. Был врачом в Красной Армии. В 1920 г. попал в плен, но сохраненное удостоверение офицера царской армии спасло его от расстрела. Его работа в Санитарном управлении проходила под руководством начальника Управления М.И. Баранова, бывшего врача царской армии.
Но обвинения во «вредительстве» в мобилизационной подготовке санитарной службы РККА, срыве обеспечения средствами защиты от бактериологического нападения и подготовке покушения на Ворошилова путем отравления являлись второстепенными.
Главное же заключалось в том, что родная сестра Лукина, Н.М. Лукина, с 1910 по 1936 г. была женой Бухарина, а сам Лукин приходился Бухарину двоюродным братом. Соответственно, Лукина обвинили в том, что с 1928 г. он был завербован Бухариным в правотроцкистский блок (ЦА ФСБ России. АСД Р-23646).
Репрессии затронули и других представителей семьи Лукиных. Родной его брат, Н.М. Лукин — директор института истории Академии АН СССР, 1885 года рождения, был арестован 22 августа 1938 г. и 26 мая 1939 г. приговорен к 10 годам заключения в ИТЛ, где и умер. Лукина, арестованная 30 апреля 1938 г., была 8 марта 1940 г. приговорена к ВМН. Вся семья Бухарина с «легкой руки» Сталина была отмечена печатью смерти.
Документ № 3015 августа 1937 г. Сталин получил развернутое спецсообщение наркома внутренних дел Украины И.М. Леплевского о националистической антисоветской организации, раскрытой НКВД. Среди ее членов упоминался командующий Харьковским военным округом командарм II ранга И.Н. Дубовой, который с санкции Ворошилова был арестован 21 августа того же года. Внимательно изучив протокол допроса Дубового от 22 августа, Сталин на полях внес свои указания, адресованные наркому внутренних дел Ежову. Его внимание привлекли показания о том, что на складах Харьковского и Киевского военных округов якобы существовали диверсионные ячейки, которые готовили диверсии на военных складах и должны были ослабить мощь Красной Армии в момент начала войны. Сталин дал указание «выяснить» положение дел (АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 319. JI. 16). Спустя несколько дней Леплевский уже рапортовал о выявленных диверсионных группах в Украинском военном округе.
Как правило, в показания командующих приграничными военными округами следователи вписывали положения об участии совместно с партийно-советским активом в различного рода националистических организациях.
Командующий Харьковским военным округом Дубовой «признался» в том, что входил в состав националистической организации и что его деятельность была составной частью военно-фашистского заговора на Украине (см. также Док. №№ 12, 21, 31). Конечной целью участников «националистического заговора» являлось отделение Украины от СССР.
Командованию Красной Армии различных уровней в «контрреволюционных правотроцкистских» организациях отводилась роль силовой составляющей в процессе «подготовки» государственного переворота. Во «Временном центральном Сибирском правительстве», которое якобы хотели создать в Восточно-Сибирском крае Разумов и арестованная вместе с ним значительная часть партийно-советской номенклатуры, на роль военного министра намечали бывшего командующего ЗабВО И.К. Грязнова (ЦА ФСБ России. АСД Р-23498. Т. 1. Л. 38).
Для того чтобы скомпрометировать высший командный состав, использовались всевозможные факты контактов с иностранцами.
В 1936 г. командующий ЛВО командарм II ранга П.Е. Дыбенко в разговоре с военным атташе из США покритиковал американские порядки (см. Док. №№ 35, 37). Он заявил, что его сестра нищенствует в Америке. Ее муж получил увечье на работе, и она с детьми не получает никаких денег. Военный атташе пообещал узнать суть дела. Вскоре сестра Дыбенко стала получать пособие (АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 311). А 25 января 1938 г. было принято постановление Политбюро ЦК ВКП(б), в котором отмечалось, что Дыбенко имел «подозрительные связи с некоторыми американцами, которые оказались разведчиками, и недопустимо для честного советского человека использовал эти связи для получения пособия живущей в Америке своей сестре» (Там же. Д. 330. Л. 113). Сталин использовал и опубликованное в эмигрантской прессе сообщение о том, что Дыбенко являлся немецким агентом.
Документ № 31–32Среди различных заговоров, которые «раскрывались» органами государственной безопасности в период массовых репрессий, важное значение придавалось ликвидации последствий «вредительства» в собственном ведомстве, то есть в НКВД. В органах государственной безопасности было несколько волн репрессий.
После намеченного на февральско-мартовском 1937 г. Пленуме ЦК ВКП(б) курса на поиски «вредителей» Ежову необходимо было показать, что он решительно борется в наркомате внутренних дел с «наследием» Г.Г. Ягоды. Резолюция Пленума по НКВД обсуждалась только в оперативных отделах Главного управления государственной безопасности. На Пленуме и в резолюции были приведены примеры об участии сотрудников НКВД в троцкистских организациях. Как правило, их аресты были тесно связаны с репрессиями в отношении партийно-советских работников. В конце 1936 г. в протоколах допросов арестованных секретарей райкомов Азово-Черноморского края С.Х Варданяна и Л.Д. Гогоберидзе были названы фамилии начальников Новочеркасского и Таганрогского горотделов Шаповалова и Баланюка.
Аресты начальников управлений НКВД были связаны, прежде всего, с их предшествующей деятельностью и связями с арестованными партийными руководителями краев и областей. В представленных Сталину сводках к этой группе сотрудников относился начальник 4-го (секретно-политического) отдела УГБ НКВД УССР 0.0. Абугов, ордер на арест которого Фриновский подписал 15 октября 1937 г. (см. Док. №.33). Первоначально отмечались его связи с арестованными сотрудниками НКВД Украины, являвшимися якобы троцкистскими заговорщиками. Показания на Абугова сотрудники НКВД начали давать уже с июля
1937 г. На его судьбу безусловно повлиял тот факт, что в процессе службы он работал в тесном контакте с двумя руководящими работниками НКВД, которые покончили жизнь самоубийством весной и летом 1937 г. после ареста Ягоды и бывшего наркома внутренних дел Украины Балицкого. Первым был начальник УНКВД по Горьковской области М.С. Погребинский, вторым — начальник УНКВД по Харьковской области С.С. Мазо.
В показаниях арестованного в июле 1937 г. инспектора при начальнике Харьковского управления НКВД УССР было отмечено, что по возвращении с февральско-мартовского Пленума Мазо говорил, что после ареста Бухарина и Рыкова не арестованным «оставался только один Сталин».
Более полугода Абугов просидел в тюрьме и только в начале мая 1938 г. в связи с арестами партийных руководителей Горьковской области начались его активные допросы. Раньше Абугов был помощником и заместителем начальника Секретного отдела ГПУ УССР, заместителем начальника УНКВД Горьковского края, начальником УНКВД Кировской области. Следствие длилось долго и по мере дальнейших арестов партийно-советских руководителей в протоколах допросов появлялись новые обвинения. Вместе с секретарями обкомов Прамне- ком и Столяром он якобы укрывал правых. В период проведения репрессивной коллективизации в 1932 г. в Горьковском крае он не до конца разгромил филиал «Трудовой крестьянской партии», вновь «раскрытой» в 1937 г. Начальником УНКВД в то время был Погребинский. С согласия обкома партии они арестовывали единоличников, не желавших вступать в колхозы. Между собой вели разговоры о том, что «надо гнать крестьян в колхозы, все равно хлеба нет ни у единоличников, ни у колхозников, все равно где им с голода пухнуть». Абугов был обвинен в связях с троцкистами на Украине, участии в правотроцкистской организации в Горьковском крае.
Аресты начальника отделения Главного управления госбезопасности Д.И. Джи- рина, заместителя начальника ДТО Ленинской железной дороги Э.А Инсарова, начальника отделения Секретно-политического отдела ГУГБ НКВД СССР И.А Иванова были обусловлены выявлением заговоров в органах НКВД, которые «раскрывались» по указанию Ежова (см. Док. №№ 2, 45).
Иванов, работавший под руководством Молчанова, начальника Секретнополитического отдела при Ягоде, должен был ответить за слабую борьбу с троцкистами в 1935–1936 гг.
Инсаров и Джирин, сотрудники НКВД Украины, обвинялись в том, что под руководством арестованного бывшего наркома внутренних дел Леплевского также слабо вели работу по разоблачению троцкистов. Они не раскрывали организации, а оформляли через Особое совещание при НКВД дела на одиночных «контрреволюционеров».
