Симон Кордонский - Сословная структура постсоветской России
Система советских межсословных отношений основывалась на базовом статусе члена КПСС, руководящей роли партии и ее номенклатуре — как каркасе социального устройства и репрессиях как механизме социального регулирования. Прекращение массовых репрессий, а потом и ликвидация конституционной «руководящей роли КПСС» привели, в частности, к крушению основ сословной системы и к всеобщей неопределенности статусов прежде всего за счет деструкции сословного распределения ресурсов. Распад СССР был в первую очередь распадом системы межсословных отношений общества, так как, еще раз подчеркну, в сословном государстве общество от государства неотделимо. Членство в КПСС потеряло свою социальную значимость, а номенклатура исчезла вместе с партийными институтами подбора и расстановки кадров.
Дефицит материальных ресурсов[40] для распределения в сочетании с идеологической беспомощностью советской власти привел к расхищению СССР бывшими союзными республиками, сопровождавшемуся крушением системы советской сословности. Советская идеология к тому времени была амортизирована настолько, что уже не могла использоваться для оправдания всеобщего дефицита, необходимого как утверждала КПСС для достижения когда-то великих, но потерявших свою привлекательность целей. В поисках новой идеологии советские интеллигенты читали и перечитывали труды классиков марксизма-ленинизма и впитывали обрывки импортных концепций социального устройства, доходившие до них в основном в самиздате в виде переводов трудов экономистов, политологов, социологов и философов. Непереваренные импортные обществоведческие различения, принципиально не применимые к отечественному сословному устройству, стали в конечном счете теоретической и аксиологической основой перестройки.
Ослабление сословной организации (которое происходит, когда исчезают ресурсы для «распила») сопровождалось автоматическим формированием рынков и расслоением населения по уровню потребления, то есть формированием классовой структуры. А классовая структура по отношению к сословной организации общества-государства выступает в роли раковой опухоли: она разрушает сословные институты и расслаивает членов сословия, разводит их по классам. В такие периоды проявляется до того скрытое сословным распределением социальное неравенство, выраженное прежде всего в разных возможностях доступа к ресурсам. Появление «черного рынка», на котором ресурсы конвертируются в свободно обращающиеся товары и деньги, стало вызовом сословной системе, так как нарушило предустановленную социальную гармонию и единство принципов действий членов сословий в «распиле» ресурсов и в сборе сословной ренты.
После распада СССР и создания Российской Федерации, после всеобщего уже кризиса дефицита рынок, рыночные отношения и демократия были восприняты российскими сословиями (в точном соответствии с принципами сословного мировоззрения) как новый источник ресурсов для «распила» (такой же, каким в последние десятилетия советской власти была нефть), который можно использовать для дальнейшего развития сословного государства-общества. Постперестроечные политики и реформаторы «строили» рынок в первую очередь как новую систему согласования интересов сословий[41]. Более того, наиболее активные из них сами себя определили как сословие «молодых реформаторов» с закрытым членством и привилегиями при приватизации «общенародной собственности». Но при этом, наверное, вопреки их воле, происходило отделение общества от государства и отделение экономики от государства.
Новорожденное общество повело себя совсем не так, как предполагали либеральные реформаторы, а новоявленные предприниматели, приватизировав государственные ресурсы, начали вести себя согласно уже рыночной, а не ресурсной логике. Распределители, как и системы ведомственного и профсоюзного распределения ресурсов, исчезли, и все граждане страны вне зависимости от советской сословной принадлежности начали покупать товары народного потребления на тут же возникших рынках. Профессиональные союзы, ранее представлявшие сословные интересы, потеряли статус распределителей дефицита и соответственно роль консолидаторов сословности. Теневая экономика сначала полностью вытеснила сословное распределение ресурсов по социальной справедливости, потом начала трансформироваться в собственно экономику. В стране появились настоящие товары и почти настоящие деньги, условно конвертируемая валюта.
При распаде СССР была разрушена именно система отношений между сословиями, возникшая в ходе социалистического строительства (также как Февральская революция 1917 года разрушила систему отношений между имперскими сословиями), хотя сами сословия в каком-то смысле существуют и сейчас. Рабочих, крестьян и служащих в современной России уже нет, поэтому потеряли смысл их многочисленные идеологизированные производные. Но остались социально-учетные производные от рабочих, крестьян и служащих: военные, чекисты, шахтеры, моряки, менты (используем это определение, поскольку оно не только внешнее, но и самоопределение), пенсионеры, бюджетники и др. Эти группы во многом сохранили советскую сословную идентификацию и остатки советской сословной морали, но их члены уже не связаны членством в КПСС, ее руководящей ролью, а также членством в профсоюзах. Выжившие сословия сохранили ресурсные притязания и несмотря ни на что требуют возобновления потоков ресурсов, то есть восстановления системы отношений между ними: сословного общества и ресурсного государства.
В 90-е годы прошлого века стало совершенно непонятно, «где мы находимся, куда идти, кто есть кто», к какой социальной группе принадлежит и что от него можно ждать. Разрушение системы межсословных отношений лишило граждан страны социальных ориентиров, и практически каждый гражданин, хотел он этого или не хотел, вынужден был опираться на свое прошлое (искать корни) чтобы определиться в настоящем. Именно на это время пришелся пик ретроспективной сословной идентификации: ряженые в никогда не существовавшую униформу и увешанные орденами и медалями всех времен и народов «потомки» казаков, дворян, священнослужителей и прочих «имперских аристократов», как и «продолжатели социалистической революции» новые революционные солдаты, матросы, пропагандисты, агитаторы и другие пламенные революционеры, превратились в элемент повседневного политического пейзажа, наряду с «истинными потомками» так называемых коренных жителей и «титульных наций» провинций СССР[42].
Составление личных родословных и «историй» ушедших в небытие провинций и этносов на время превратилось во вполне развитый отечественный бизнес, а гравюры «под старину» с изображениями развесистых генеалогических деревьев родословных заняли почетное место на стенах «комнат отдыха» служивых и новых богатых коммерсантов. Теперь эта мода себя практически исчерпала, и на начало XXI века более или менее определенными точками отсчета остаются еще живое советское сословное устройство, которое мало кто воспринимает как сословное, и предельно идеализированное представление об имперской системе общественных отношений с ее служивыми и податными сословиями.
Революция 1991 года, в отличие от Октябрьской революции 1917 года, была относительно мягкой, в ее ходе была разрушена только система согласования интересов советских сословий и сословного распределения ресурсов. До физической ликвидации членов советских сословий дело в России не дошло, хотя некоторые демократы и борцы за справедливость точно следовали сталинской логике строительства социальной структуры и отстаивали идеи не только декоммунизации по образцу денацификации, но и ликвидации «чекистов и коммунистов как класса».
При распаде советской системы возникло огромное количество ранее «общенародных» и по сути бесхозных ресурсов. Освоение этих ресурсов, их расхищение и превращение в товары и деньги, сопряженное с превращением расхитителей в рыночных агентов, составляли содержание социальных процессов до конца XX века. Возникший на социальной пустоши рынок, основанный на приватизации ранее всесословной общенародной собственности, начал развиваться очень высокими темпами. Сопутствующее становлению рынков классовое расслоение быстро по меркам исторического времени вызвало противодействие со стороны остатков сословного советского устройства. Пенсионеры и бюджетники, государственные служащие и военные, чекисты и милиционеры своими совокупными требованиями по «наведению порядка», «установлению социальной справедливости» и борьбе с расхитителями «общенародной собственности» олигархами сформировали предпосылки для ревитализации системы согласования их интересов, сословной системы по частично имперскому, а частично советскому образцам.
