Сергей Кургинян - Суд времени. Выпуски № 12-22
Кстати, Рыжков с ним согласен. Рыжков-то понимает в экономике, правда? Рыжков с ним абсолютно согласен. Рыжков ещё про Афганистан пишет: «Один Афганистан стоил нам миллиарды, а о бесценности тысяч жизней погибших в Афганистане советских ребят и сломанных судьбах давно и лучше меня сказали. Я был против войны в Афганистане».
Андропов, в этом смысле, тоже понимал, что это бессмысленная растрата.
Александров: Богомолов Олег Тимофеевич, один из немногих людей, который писал записку в ЦК КПСС по поводу афганской войны. Когда началась афганская война, по пальцам можно было посчитать тех, кто обратился с осуждением этого шага. Это не было осуждением с его стороны, а расклад аналитический, что мы потеряем.
Записка у него специально адресовалась не в ЦК КПСС, а каждому персонально из членов Политбюро. Я тогда работал в Совете Федерации помощником Соломенцева и эта записка пришла ко мне, по движению внутри аппарата. Я звоню, разговариваю с ним: «Олег, почему ты не написал её в ЦК КПСС, а персонально направляешь?» «Ты знаешь, она просто будет уничтожена, её никто не будет читать. Потому что табу наложено на каждое слово против».
Сванидзе: Записка против войны в Афганистане?
Александров: Против войны в Афганистане. Что мы потеряем. Андропов прекрасно это понимал. Но я говорю, что он был аппаратчиком, царедворцем, став царем. Он оглядывался на тех людей, которые привели его к власти. Его привела договоренность, которая состоялась у него с Брежневым, на мой взгляд, в 80-м году, вскоре после того, как Щербицкий отказался от должности главы правительства.
Млечин: Только правда разговоры между ними нигде не зафиксированы.
Александров: Мною зафиксирован. Щербицкий тогда был первый секретарь компартии Украины, руководитель крупнейшей республики, 57 миллионов человек тогда.
И Леонид Ильич в 80-м году, когда искали замену Косыгину (Косыгин был председателем правительства СССР), позвонил Щербицкому: «Леонид Васильевич, как ты смотришь на то, чтобы перебраться в Москву?» — «Куда?» — «Да вот я думал тебя сделать председателем Совета Министров». — «Леонид Ильич, позвольте, подумаю». Звонит через день и говорит: «Я подумал, Леонид Ильич, знаешь, конечно Украина не самая большая деревня, но всё-таки я лучше останусь головой в этой деревне, чем буду где-то там одним из других».
Млечин: Давайте к Андропову вернемся.
Александров: Хорошо. Афганская война началась по записке трех руководителей…
Млечин: Я о другом хотел спросить. Афганская война началась до того, как Юрий Владимирович стал… Давайте к тому моменту, как Юрий Владимирович…
Сванидзе: Но не без его участия!
Александров: Не без его.
Млечин: Я просто хотел к тому периоду, когда он возглавлял государство, потому что мы об этом говорим сейчас. Что именно Юрий Владимирович сделал, когда был главой государства.
Скажите, а он вообще что-нибудь сделал во внешнеполитической сфере за тот год с небольшим, что был главой?
Александров: Знаете, я хочу сказать. Говорят, что благими намерениями устлана дорога в ад. Но я бы сказал, что без благих намерений не было бы дороги в рай. Кеннеди и целый ряд других людей западного мира остались в благодарной памяти потомков только из-за того, что у них были добрые намерения. А действия были куда как неоднозначны.
Также и Андропов. Люди видели в нем добрые намерения: о стране, о людях, о мире на земле. Потому что первое его выступление было посвящено этому. Помните то, где Кирилин зачитал чужой текст?
Млечин: Это было уже последнее выступление. Я хотел одним словом подвести резюме, что в качестве главы государства Юрий Владимирович Андропов на внешнеполитической стезе ничего не сделал.
Сванидзе: Спасибо. Очевидно, что тема не только интересна, но она двумя слушаниями и не исчерпана. Поэтому завтра будет третий и последний день слушаний на тему: «Андропов — завинчивание гаек или политика с двойным дном».
Часть 3Сванидзе: Здравствуйте. У нас в России, как известно, прошлое не предсказуемо, каждое время воспринимает прошлое по-своему.
В эфире «Суд времени». В центре нашего внимания исторические события, персонажи, проблемы, их связь с настоящим.
У Вас, нашей телевизионной аудитории, тоже будет возможность высказаться, то есть — проголосовать. Такая же возможность будет у сидящих в зале.
Сегодня — третий день слушаний по теме: «Андропов — завинчивание гаек или политика с двойным дном».
Приход Андропова к власти после 18-ти лет правления Брежнева вызвал необыкновенно большие ожидания. Тогда говорили: «Он — бывший глава КГБ, значит, исключительно информирован. Он просто не может не отдавать себе отчет, на краю какой пропасти находится Советский Союз». Аналогичной точки зрения придерживались и западные советологи.
Напоминаю главный вопрос слушаний: «Андропов — завинчивание гаек или политика с двойным дном».
Мы запускаем голосование для нашей телевизионной аудитории, номера телефонов — на экране.
Обвинитель на процессе — писатель Леонид Млечин.
Защитник на процессе — политолог, президент международного общественного фонда «Экспериментальный творческий центр» Сергей Кургинян.
Прошу вывести на экран материалы по делу.
Материалы по делу.
Юрий Андропов правил Советским Союзом чуть больше года. Однако даже этого времени хватило, чтобы в стране произошли перемены, которые предопределили будущее СССР. Он первым из советских руководителей признал, что в стране не всё так безоблачно, как считалось при Брежневе, и провозгласил курс на социально-экономические преобразования.
Их ждали после застоя, но не дождались. В начале 1984 года генсек умер. Однако, как считает ряд экспертов, Андропову удалось вытащить народ из брежневской спячки. Консолидация власти, общее повышение дисциплины, борьба с коррупцией. Лейтмотивом андроповской политики становится бессмертное «так жить нельзя». С этой мыслью Союз идет к перестройке.
По рассказам современников новый генсек производил впечатление человека интеллигентного, европейского склада ума и поведения. В узких кругах позволял себе сравнительно либеральные суждения.
Народ полюбил его на контрасте, говорят исследователи. На фоне увешенного наградами Брежнева Юрий Андропов выглядел куда скромнее, носил только одну звезду Героя социалистического труда, хорошо говорил и выглядел безупречно.
По итогам социологических опросов в современной России Юрий Андропов уступает в популярности только одному советскому лидеру — Владимиру Ленину.
Сванидзе: Начинаем третий день слушаний по политике Юрия Владимировича Андропова. Первый вопрос сторонам: как Андропов повлиял на последующие эпохи?
Пожалуйста, сторона обвинения, Леонид Михайлович, Вам слово.
Млечин: Андропов был и остался фигурой, с которой были связаны ожидания. И он был и остается фигурой, с которой связано сплошное разочарование, потому что ничего за год, когда он был во главе нашей страны, не произошло. И я полагаю, что не произошло потому, что он не мог, не был способен на это. И не только физически.
Представьте себе, каким тяжелобольным человеком он был. До какой степени он не мог исполнять обязанности. Любого другого на его месте давно перевели бы на инвалидность, а он пытался исполнять эти обязанности.
Но он и не был готов к этой роли, не обладал ни программой, которую хотел бы реализовать, ни команды, которая ему в этом помогла.
Что осталось от него? Остались воспоминания и мифы. Если можно, короткий рассказ. Мы тут вспоминали, что осталось от Андропова — облавы в Москве. Вот у нас здесь сидит человек, который в такую облаву попал. Расскажите, как это произошло, если можно, коротко.
Николай Оленев — доцент РУДН.
Оленев: В то время я был молодым специалистом в одном отраслевом институте. У нас был начальник ЭВМ был любитель фильмов и, несмотря на то, что увеличилась дисциплина, всё-таки в кино попасть вечером было невозможно. Поэтому в кино мы решили отправиться днем. Для этого просто вышли через окно. Добрались до кинотеатра, удачно купили билет, посмотрели фильм и радостные собрались выходить. Тут открываются двери сверху, включается свет, входят люди с повязками и объявляют: «Уважаемые товарищи! Приготовьте документы. Сейчас все будут переписаны и тем, кто здесь находится в рабочее время, на работу будет сообщено и приняты соответствующие меры».
С нами очень сурово поговорили. Сказали, чтобы мы так не делали. На работу лично мне не сообщили, поэтому всё обошлось. Но больше нарушать, т. е. ходить в кино во время работы уже не хотелось.
