Софья Рон - Пережить фараона
— Мазаль тов, — крикнул ему вслед Яаков, но Менаше, скорее всего, не услышал. Он уже мчался к остановке, придерживая на бегу полы сюртука. Автобус тронулся было с места, но Менаше отчаянно замахал руками, и водитель притормозил и открыл дверь.
На свадьбы Яакова приглашали постоянно. Похоже, что-то особенное было в воздухе, как будто все эти пять лет правительство Харида запрещало не только изучать ТАНАХ, собираться группами, писать и выступать, но также жениться и выходить замуж. Никогда еще не было в Иерусалиме такого количества влюбленных пар. Их можно было встретить всюду: просто на улице, в автобусе, на редких в городе скамейках, на демонстрациях и всякого рода собраниях и даже в учреждениях, где они сидели в общей очереди и в то же время как бы в стороне. Газеты и журналы настойчиво рекламировали свадебные платья. Платья эти, как правило, брали напрокат, потому что таких денег почти ни у кого не было.
Возможно, впрочем, что вся эта эйфория бесконечных свадеб была вызвана не столько ощущением неожиданно обретенной свободы, сколько близостью фронта. Израилю не удалось удержаться на линии прекращения огня. Гуш Эцион, Хеврон и Иерусалим были освобождены, но Голаны, Шомрон и часть иорданской долины оказались в руках Сирии, к северу от Иерусалима, всего в нескольких километрах от города, шли бои, Нетания, Хайфа, Нагария постоянно подвергались обстрелам. Решающих столкновений обе стороны избегали, война была затяжная и велась с переменным успехом. Все вокруг уходили в армию, все торопились, солдаты возвращались в отпуск буквально на несколько дней, и нередко случалось, что невеста, еще вчера кружившаяся под музыку в атласном платье с кринолином, сегодня становилась молодой вдовой или сиделкой, обреченной долгие годы ухаживать за прикованным к инвалидной коляске мужем. А ее платье уже примеряла очередная невеста, и другие солдаты спешно возвращались на свадьбу в отпуск. Жизнь продолжалась.
Яаков вышел на Кикар Цион. Две девушки возле стенда раздавали прохожим листовки. Надпись на стенде гласила: — Почему главный аэропорт страны должен носить имя палача “Альталены”. Собравшиеся вокруг стенда шумно спорили. Пять лет назад мало кто знал, что такое “Альталена” сейчас она превратилась в символ, но если насчет левых, еще совсем недавно терроризировавших страну, все высказывались однозначно, то по поводу личности самого Бен-Гуриона постоянно возникали дискуссии. Одни считали его диктатором, другие, по-прежнему, — отцом-основателем государства. Казалось бы, кого должны интересовать события полувековой давности, но все изменилось, и давно забытые страницы прошлого порождали теперь ожесточенные споры.
Аэропорт Бен-Гуриона не был первым в списке. Это стало своего рода модой — менять названия. Площади Ицхака Рабина в Тель-Авиве было возвращено ее прежнее название — площадь Царей Израиля, а Миграш Ха Русим назывался теперь площадью Баруха Лернера и в самом центре площади на мраморном столбике были выгравированы имена расстрелянных.
Яаков чуть замедлил шаг, и его обогнали солдат с девушкой. Очередная пара. Девушка, худенькая, стройная, с темными вьющимися волосами, в длинной цветастой юбке, очень напоминала Марию, и волосы у нее точно так же перехвачены лентой, только они были совсем черные, а кожа — смуглая. Ее спутник, чуть сутуловатый, высокого роста, с переброшенным через плечо узи, который выглядел на нем слишком коротким, тоже кого-то напоминал Яакову. Он шел быстро, о чем-то увлеченно рассказывая, и девушка еле поспевала за ним. Она не доставала ему даже до плеча. Яаков прислушался и уловил почти стершийся, но все-таки знакомый акцент. Он снова замедлил шаг, ему почему-то не хотелось, чтобы его узнали, но Зеэв был поглощен разговором и не обращал на прохожих никакого внимания.
Боль, за последние месяца ставшая привычной, захлестнула Яакова с новой силой. Нет, Мария была неправа. Ему не нужны эти девочки в длинных юбках и с лентами в волосах, девочки, которые скоро станут невестами его учеников. Ему нужна только Мария, а ее он лишился по собственной вине. Тогда, на пустыре, возле поваленной проволочной ограды, он не нашел тех слов, которые она хотела услышать. Действительно, как он мог сравнивать. Конечно, ему тоже пришлось пережить арест, допросы, унижения, месяцы и годы изнуряющей работы под палящим солнцем, но все-таки он был на пять лет старше, он знал жизнь, он прошел армию, а главное — все эти годы он провел среди своих, можно сказать, в тепличных условиях. А она, такая неопытная, хрупкая и беззащитная, наивная девочка из хорошей семьи, оказалась вдруг совсем одна — перед произволом следователей, в клетке с уголовницами, во власти звереющих от тоски охранников… И в этом тоже была его вина, вина всего их поколения. Как они боялись открытого противостояния, как судорожно хватались за любой компромисс. Все, что угодно, лишь бы избежать братоубийственной войны, лишь бы не пролить еврейской крови. Погромщики из «Молодой Гвардии» уже не стеснялись проливать еврейскую кровь, а они все еще на что-то надеялись… Ради этой иллюзорной надежды они отдали на растерзание не только землю Израиля, но даже своих невест и жен. Именно это он должен был тогда сказать Марие. Теперь уже поздно. А может быть, еще не поздно.
Яаков остановился перед массивной дверью Министерства внутренних дел. Документы подождут. Слева, на соседней двери, была прибита табличка: —Бюро по розыску родственников. Яаков прошел по коридору и оказался в заваленной бумагами комнате. Девушка, сидевшая за компьютером, подняла голову.
— В понедельник только до двенадцати, — сказала она. — Приходите завтра.
— Я не знал, что только до двенадцати, — он подошел поближе. — Я не могу завтра. У меня повестка.
Это было не совсем так, но ждать до завтра было просто немыслимо.
Девушка заколебалась, посмотрела на Яакова, потом на часы.
— Ну, хорошо. Только не очень долго. Кого вы разыскиваете — брата, сестру.
— Невесту, — сказал Яаков и увидел, как искра, вспыхнувшая было в глазах девушки мгновенно погасла.
— Была в заключении.
— Да, в Нецарим-2.
Девушка порылась в какой-то пачке и протянула ему анкету. Он присел возле заваленного бумагами стола, освободил место и положил перед собой бланк.
Имя, фамилия — Мария Бен Йосеф.
Возраст — 26 лет.
Адрес до ареста — улица Ямин Авот, 12, Иерусалим.
Чем занималась до ареста — студентка.
Место заключения — женский лагерь Нецарим-2.
Предполагаемое место жительства после освобождения — Реховот.
Он передал анкету девушке. Она проглядела написанное, кивнула, и ее пальцы привычно забегали по клавишам компьютера. Яаков отошел в другой конец комнаты и облокотился на подоконник. За стеной кто-то включил радио.
— По распоряжению командующего Северным округом жителям Нетании и ее окрестностей по-прежнему запрещается покидать бомбоубежища. В городе продолжаются перебои с электричеством…
Летние каникулы начинались через неделю. Времени у него оставалось не так уж много.
Иерусалим
Сентябрь-ноябрь 1995
Примечания
1
Кирьят Моше — религиозный район Иерусалима.
2
Рехавия — фешенебельный район в центре Иерусалима.
3
Маарат ХаМахпела — место захоронения праотцев еврейского народа в Хевроне.
4
Удостоверение личности (ивр.).
5
Халхуль — арабская деревня возле Хеврона.
6
Бейт-Хадасса — бывшее здание больницы, превратившееся сегодня в центр одного из еврейских кварталов Хеврона.
7
Альтернативное выполнение военной обязанности — в больницах и т. п. (ивр.).
8
Кфар Даром — еврейское поселение в районе Газы.
9
Гуш-Катиф — полоса еврейских поселений в районе Газы.
10
Нетурей Карта — ультраортодоксальная антисионистская группа, не признающая еврейского государства.
11
Нецарим — еврейское поселение в районе Газы (все еврейские поселения в Газе были разрушены правительством Ариэля Шарона — sem14).
12
Шахарит — утренняя молитва.
13
Магавники — солдаты пограничных войск, выполняющие в Израиле также функции охраны внутреннего порядка.
14
Голани — отборные части израильской армии.
