Мариан Подковиньский - В окружении Гитлера
Рассматривая многие проблемы, мы все еще не в состоянии поставить все точки над «и», так что всякая биография Гитлера неполна, а всякий «случайно» или же «специально» открытый документ вынуждает многих биографов вносить изменения и поправки в давно, казалось, законченную работу.
Публикация воспоминаний канцлера Врюнинга, который, как считалось, никогда мемуаров писать и печатать не станет, вызвала немалое замешательство в среде историков веймарского периода. Изданные спустя полвека записки Курта Райцлера,[9] личного референта и советника канцлера Бетманна-Гольвега, побудили многих крупных консервативных историков, таких как Г. Риттер, Э. Цехлин или К. Эрдманн, пересмотреть свои прежние взгляды о невиновности кайзеровской Германии за развязывание первой мировой войны. Запоздавший на полвека свидетель Райцлер внес решающую ясность в этот вопрос, но не убедил еще всех историков ФРГ. Во всяком случае воспоминания Райцлера, вышедшие из печати в 1972 году благодаря стараниям его дочери, живущей в эмиграции в США, — еще один пример неполноты наших знаний о столь важных событиях, как европейская война и закулисная история ее возникновения.
Что уж тут говорить о времени нам более близком, когда свидетели с германской стороны еще живы и не отошли от дел? Ведь пробелы в документации — это то, что затрудняет понимание событий, «героями» которых были могильщики Веймарской республики и воскресители «тысячелетнего рейха».
Нюрнбергская документация, касающаяся в основном периода канцлерства Гитлера и подготовки военной агрессии, рассказывающая о ее последствиях, в меньшей степени была посвящена рассмотрению самого феномена личности Гитлера и его движения, без четкого представления о чем трудно понять всю сложность борьбы за власть в Германии. А ведь еще до того, как власть захватил Гитлер, Веймарскую республику «никто не любил, ее все ненавидели», как говорили в те времена.
В тот период, когда незавершенная социалистическая революция (1918–1919 гг.) была потоплена в крови рабочих, а на защиту старого порядка встали добровольческие отряды («Freikorps») и остатки кайзеровской армии под началом генералов-монархистов и генералов-юнкеров, когда «суды чести» выносили приговоры и расправлялись с буржуазными министрами (Вальтером Ратенау, Матиасом Эрцбергером), а прусская военщина подло убила Розу Люксембург и Карла Либкнехта, появились первые всходы фашистского движения, уходившего своими традициями в «фолькистское» движение («Volk» — народ; с этим словом скорее связывались понятия метафизического, а не социального толка), к которому буржуазия да и социал-демократия относились явно несерьезно и даже поощрительно. Впрочем, кто тогда всерьез принимал Гитлера, хотя он и появлялся в компании с генералом Людендорфом? Скорее удивлялись этому последнему, ставящему себя, мол, в смешное положение, хвалившемуся дружбой с «австрийским бродягой». Кто тогда всерьез смотрел на программу НСДАП, в которой Гитлер недвусмысленно объявил о своей политике реванша, войны и истребления людей на востоке Европы? А кого спустя несколько лет обеспокоило содержание «Майн кампф», книги, написанной в камере баварской тюрьмы в Ландсберге с помощью Рудольфа Гесса? Хотя Гитлер и писал, будто после поражения мюнхенского путча 1923 года он полагал, что как с политиком с ним покончено, тем не менее в своем «требнике ненависти» он довольно точно предсказал, что намерен сделать, если придет к власти в Берлине. В кабаре потешались над Гитлером и его «Майн кампф», точно так же как еще сегодня много политиков и историков в ФРГ пытаются реабилитировать своих соотечественников, утверждая, что подобных бредней просто нельзя было брать в расчет. Да и у кого, говорят еще, были охота и время читать «Майн кампф»? Сколько же раз сам я слышал такое после войны в Гамбурге, Бонне или Мюнхене!
«Майн кампф» можно было посчитать вздорной чепухой в первые годы Веймарской республики, когда Гитлер не располагал еще достаточным числам депутатских мест в рейхстаге. Но потом-то? Неужели канцлер Брюнинг не читал «Майн кампф» или же не читал этой книги его друг Тревиранус (он требовал захватить у Польши Познань и Катовице), а ведь оба они готовы были ввести Гитлера в свое правительство, согласись он только удовлетвориться постом вице-канцлера (оба они пишут об этом в своих воспоминаниях). Но Гитлер не соглашался, ибо не признавал полумер, как следует из его книги и из его тогдашних речей. Гитлер хотел взять в свои руки всю полноту власти — к этому он стремился, этого он и добился. Он не захватил власть, как нередко пишут в ФРГ и еще кое-где на Западе, власть просто-напросто отдали ему. 30 января 1933 г. свершился вовсе не захват власти, а ее легальная, с согласия президента государства и правых партий, передача. На выборах 6 ноября 1932 г. НСДАП потеряла 2 млн. голосов и 34 места в рейхстаге, она оказалась на краю пропасти, ибо партийная касса была пуста, а коммунисты существенно укрепили свои позиции (100 мест в рейхстаге). Тогда-то и преподнесли Гитлеру канцлерский портфель: НСДАП спасли от краха, Гитлера же — от забвения.
Знали ли благодетели и будущие союзники Гитлера, передавая ему на законном основании власть в Германии, чем это пахнет? Знали ли они программу Гитлера, если не читали «Майн кампф» либо же относились к этой книге как к «юношескому порыву», который будто бы не представлял собой ничего страшного? Речь шла не только о проблемах власти и внутренней политики, то есть борьбы Гитлера с «красными». На это союзники Гитлера (генеральская камарилья, сплотившаяся вокруг Гинденбурга, Папена и Альфреда Гугенберга, а также все правые во главе со «стальным шлемом»[10]), разумеется, были готовы пойти. Затем ему и отдали власть в Берлине. Хотели, по тогдашнему выражению, с помощью черта прогнать Вельзевула. Когда Гитлер учинил кровавую бойню, расправившись с немецкой демократией и коммунистами, когда стали строить концентрационные лагеря, а после медовых месяцев с «кабинетом баронов» в первом правительстве Гитлера дело дошло до ликвидации негитлеровских правых сил, наступило прозрение. Гитлер не скомпрометировал себя, на что рассчитывали его противники, а также его правые партнеры из лагеря Папена и Гугенберга. Зато нагрянула «ночь длинных ножей» — расправа в собственных рядах, о конституционном падении правительства Гитлера больше нечего было и мечтать. И тогда-то появились первые угрызения совести и попытки оправдаться перед собственным лагерем или же общественным мнением страны. «Откуда нам было знать, к чему стремится Гитлер?» — вот что стало лейтмотивом такого рода оправданий. Это были всего лишь запоздалые сожаления тех, кто обрек собственный народ на муки и страдания.
Не исключено, что кто-то из консервативного лагеря Германии был бы склонен поверить своим лидерам, будто они не знали планов Гитлера и не читали «Майн кампф». Мол, и не так-то легко прочесть ее, добраться до смысла книги, написанной к тому же чудовищным слогом. В течение многих послевоенных лет документы, которые подтверждали бы факт личных доверительных контактов Гитлера с будущими партнерами из правого лагеря, отсутствовали. Гитлер в общем-то не полагался на веймарских консерваторов, считал их во всяком случае не друзьями. Он знал, что им хотят только воспользоваться, прибрать его к рукам и даже довести дело до раскола в НСДАП (генерал Шлейхер, последний канцлер Веймарской республики, намеревался вывести Гитлера из игры, заключив союз с ответственным за организационную работу в НСДАП Грегором Штрассером. 30 июня 1934 г. оба были убиты эсэсовцами. Так отомстил Гитлер за предательство и заговор).
Но было время, когда Гитлер искал поддержки у негитлеровских правых сил, по крайней мере стремился создать «национальную оппозицию» правительству Брюнинга, к которому в рейхстаге терпимо относились социал-демократы. В 1931 году Гитлер выражал готовность к переговорам. После войны об этом стало известно, но вот с кем и о чем он тогда говорил, что обещал, чего хотел — никто не знал. Это был довольно-таки сложный для Гитлера период, в рейхстаге он располагал 107 депутатами (после выборов 1930 г., то есть прошедших еще при социал-демократическом канцлере Германе Мюллере) и понимал, что, не сколотив, хотя бы в тактических целях, правый фронт, один он мало чего может добиться. Тогда он нуждался в помощи страшившихся революции крупной буржуазии и юнкерства, которые в партиях Альфреда Гугенберга (Национал-германская народная партия), Густава Штреземана (Немецкая народная партия) и в «стальном шлеме» раздумывали над тем, как использовать гитлеровское движение в собственных целях. Это была в общем-то первая попытка создания широкой правой внепарламентской оппозиции, которая привела к оформлению 11 октября 1931 г. первой политической коалиции с Гитлером — «гарцбургского фронта»[11] (от названия курортного города Бад-Гарцбург, расположенного неподалеку от Брауншвейга. — Ред.).
