Владимир Большаков - Антивыборы 2012. Технология дестабилизации России
«…Всем, кто любит Россию, а не плод собственной фантазии, пора прекратить поиск «современной русской идеологии», искусственное конструирование идеологических и мировоззренческих систем для русского народа. Русская идея существует в неизменной своей нравственной высоте и притягательности уже многие столетия. Она по милости Божьей пережила века смуты и войны, революции и перестройки и не нуждается ни в замене, ни в поправках, ибо имеет в своем основании абсолютную справедливость». Несмотря на то, что стерлиговский Собор оказался неудачным политическим проектом, его подход к «русской идее» остается весьма популярным в среде русских государственников.
Многие из них и по сей день строят планы превращения СНГ в некое подобие СССР, мечтают о возврате хотя бы в сферу влияния России бывших «братьев» по СЭВ и Варшавского договору. Увы, это ничем не подкрепленные иллюзии. Утратив прежний имперский статус в результате развала СССР, Россия утратила и статус сверхдержавы. Возможно, на какой-то период это даже пойдет на пользу русскому народу, пока он не восстановит свои силы в своем национальном государстве и пока не превратит его в подлинно великую, современную державу, не преследуя при этом имперских амбиций. В современных условиях, с учетом всех нынешних слабостей России — это единственно разумный путь. Пока Россия слаба настолько, что ее ВВП равен голландскому , а ее вооруженные силы не имеют в достаточном количестве ни оружия, ни боевой техники, ни боеприпасов, пока ее экономика остается сырьевой и отсталой, всерьез говорить даже о воссоединении братских славянских народов — русского, украинского и белорусского — не приходится. Призывы же к «восстановлению империи» в масштабах СССР, сейчас неразумны и несвоевременны. В ближайшие годы любые действия на этом направлении приведут лишь к полному истощению русской нации, если не к ее исчезновению с лица земли.
Характерно, что в Русской православной церкви идея «возрождения империи», с которой носятся такие неистовые патриоты, как писатель Проханов, не находит сейчас поддержки. Именно потому, что русской нации, прежде всего надо выжить и сохраниться. Обязанность государства ее сберечь от упадка и вымирания. Вот поэтому, полагаю, Патриарх Кирилл, выступая в январе 2010 г. в Российской академии госслужбы при президенте России (РАГС), имперскую риторику не одобрил и дал такое определение национальной идеи. По словам Предстоятеля это — «самопонимание, самоидентификация народа в системе базисных ценностей». Он перечислил эти ценности, «впитанные с молоком матери»: «Любовь к Отечеству, благоговейное отношение к природе и окружающему миру, почитание родителей, святость семейных отношений». Первосвятитель отметил, что политики не должны посягать на эти ценности: «Тогда выборы перестанут сопровождаться ожиданием коллапса или какого-то радикального разрушения того, что есть в стране». «Национальную идею нельзя написать, спустить сверху и принять на партийном съезде», — заявил Патриарх. Он напомнил, как в начале 90-х годов на одной из госдач собралась группа интеллектуалов, чтобы разработать российскую национальную идею, но из этого, к счастью, по его мнению, ничего не вышло.
Формулировки Предстоятеля близки к той трактовке «русской идеи», которую предложил философ Дмитрий Ильин: «Это Бесконечное трехмерное пространство живого космоса, которое включает в себя три ипостаси бытия: Бог (душа и небо), ближние (душа и Земля), Родина /душа и мир/. И уточняет: «В социальном бытовании «русская идея» всегда воплощала авторитарную власть, основанную на православии». (См. Д. Ильин. «Русская идея» на полигоне «демократии». «Наш современник» № 3, 1991 г., стр. 17.) К этой статье Д. Ильина, чьи идеи взяли на вооружение лидеры «Русского национального собора» и другие национал-патриоты, мы еще вернемся. Сейчас отметим одно обстоятельство: «Наш современник» счел необходимым опубликовать ее незадолго до путча августа 1991 года, когда Советский Союз доживал последние дни, и русская государственность снова была поставлена на грань исчезновения. Дискредитация коммунизма привела к неизбежному в таких случаях кризису веры, а затем и к ее вакууму. Симптоматично, что именно «русская идея» стала в тех условиях первой заметной попыткой заполнить этот вакуум в общенациональных масштабах. За «русскую идею» ухватываются одновременно и коммунисты, и монархисты-антикоммунисты, и директора крупных предприятий («красные бароны» Вольского), и ученые-государственники, и меценатствующие патриоты из новоявленных нуворишей-миллионеров, и вчерашние эн-тэ-эсовцы, и жириновцы, и уличные ура-патриоты из люмпенов, и интеллектуалы-славянофилы, и чернорубашечники из васильевской «Памяти». Этот союз стал возможен только на базе русскости и быстро возрождавшегося православия. И охарактеризовать эту разношерстную коалицию термином красно-коричневые можно только формально, потому, что разношерстная она лишь политически. Если же отбросить политические характеристики и преференции, сместить страты (т. е. социальные слои), то обнаружится, что коалиция эта этнически однородна, ибо все ее участники — славяне, в основном русские, все — носители «русской идеи», а значит и защитники русской государственности в ее имперском, великодержавном и ни в коем случае — в усеченном варианте. Даже антикоммунисты пытались до конца спасти Советский Союз, в то время как лидеры КПСС во главе с Горбачевым — эти новые «западники» — его разваливали. По-своему повторялась ситуация Февраля 1917 года. И, увы, Империю спасти не удалось. Теперь надо спасать хотя бы то, что от нее осталось.
Спор, хороша либо плоха «русская идея», как ни крути, оборачивается разговором о том, хорошие или плохие люди русские, хороша или плоха Россия. Объективности в этих спорах достичь очень трудно, ибо в них, как правило, слишком много эмоций и мало аргументации. Сторонники «русской идеи» уязвимы чаще всего в том, что касается конкретики и истории. Противники — уязвимы в своем рационализме, ибо с одной этой меркой русский народ понять действительно трудно. И главное — в том, что нельзя выступать против «русской идеи» и не выступать при этом против русских, как нации, и России как нашей общей Родины. Плюс — против православной религии. Тут все взаимосвязано. Отметим также, что к побочным характеристикам «русской идеи» относится и ее, как говорят «невыраженность », т. е. расплывчатость, якобы характерная для русского национального мышления в целом, будто бы чуждого цельным и завершенным формам и логическим категориям. На мой взгляд, спорно. Но вот в спорах о «русской идее» действительно пока больше расплывчатости, чем конкретной привязки к современности.
Еще один немаловажный момент. Митрополит Иоанн исходит из того, что «русская идея» имеет в своей основе абсолютную справедливость. Да, в конечном итоге Абсолютная Справедливость — это Бог, это суд Божий. Может ли «русская идея» быть не просто идеей национальной, но еще и мировой, вселенской, Божественной? Любой ее оппонент скажет: «Вы бы у себя в России создали сначала то совершенное общество, которое собираетесь предложить всему человечеству. А уж потом думали бы о Вселенной». Тут возражать трудно. Западному человеку, например, не понять, почему русский человек больше радеет о «всем народе», чем о своей деревне или хотя бы о своей семье, почему он думает обо «всем человечестве», но забывает помыслить о своей собственной стране. Так сложилось. Таков национальный характер и такова «русскость». Чтобы понять «русскую идею», ее надо рассматривать в исторической перспективе, в развитии и в непременной связи с православием. Она вырабатывалась по мере взросления и собирания нации в Россию. И возьму на себя смелость сказать — пока до сих пор окончательно не сформировалась.
Не вдаваясь в историю возникновения слов «Русь» и «русский» (на Западе до сих пор нам навязывают финские корни этих слов, хотя давно доказано, что это нелепость), напомню, тем не менее, что к осознанию самого понятия «Россия» русские пришли не сразу. И уже поэтому «русская идея» в части духовности — идея тысячелетняя, а в том, что касается соборности и тем более государственности, исторически молода. Кто этого не учитывает и эту идею абсолютизирует до Божественного промысла, часто именно ее реальный возраст и игнорирует. Отсутствие исторического подхода, увы, приводит лишь к мистике, что сбивает с толку даже доброжелателей России и русских, ведет к дискредитации самой «русской идеи», ее сторонников и, в конечном итоге, «русскости», как на Востоке, так и на Западе.
«Русская идея» не могла возникнуть в своей полноте иначе как с осознанием русскими своей принадлежности к их национальному государству. Одного его провозглашения для этого было недостаточно. В.О. Ключевский заметил, что династия московских царей «построила государство из своего частного удела и могла думать, что государство для нее существует, а не она для государства, подобно тому, как дом существует для хозяина, а не наоборот». По-настоящему государственное мышление русских царей стало формироваться в процессе собирания русских земель, а затем — в ходе исцеления русского народа от порчи Смуты (1605–1613 гг.). После того как в 1613 году первый в истории России всесословный Земский собор избрал на царство Михаила Романова, что положило конец Смуте и началу 300 летней династии Романовых, русский народ становится народом действительно государственным. Вспомнить о том Соборе заставляет ряд обстоятельств. Прежде всего — весьма упорные попытки западных печати и политиков доказать будто бы русские за свою тысячелетнюю историю никогда до Бориса Ельцина своих государей и лидеров «на царство» не избирали. Собор 1613 года — тому стопроцентное опровержение. Он был всесословным, а затем его решение было отдано на суд народа Москвы, который его одобрил в традициях старинного вече. Ну, а на народном вече — в Пскове, Новгороде, Переславле, Ростове — князей на царство избирали еще до варягов. Так что русский народ по своим традициям демократии не чужд. Просто она иной природы, чем западная. И отлучать русский народ от демократии, если понимать ее в первоначальном смысле, как «власть народа», как от якобы ему не присущей, а тем самым — «отлучать» и Россию от Европы, — дело с точки зрения исторических фактов обреченное. Да и азиатские наши корни не в деспотии, а все в той же демократии. Кочевые племена имели свои вече, на которых выбирали своих ханов. Об этом весьма подробно писал Лев Гумилев, а задолго до него — древние авторы, в частности создатели истории Чингисхана.
