Сергей Кара-Мурза - Опять вопросы вождям
Что же мы видим в России, у доморощенных рыцарей Запада? Ту же попытку именно они, в белых перчатках, но эффективно удушают религию, высмеивают и пачкают все священное, все наши культы и сокровенные отношения. Началось это давно, с западников, а сегодня они выродились до русофобов. Утверждения о том, что тормозом развития России является воспитанный православием характер (лень и рабская психология) — элементарная идеологическая ложь. Но ведь за ней — философия. Как тиражировали «демократы» слова Чаадаева: "Повинуясь нашей злой судьбе, мы обратились к жалкой, глубоко презираемой этими [западными] народами Византии за тем нравственным уставом, который должен был лечь в основу нашего воспитания"!
Сегодня утвеpждается, что по сpавнению с Западом пpавославие отличалось нетеpпимостью и тоталитаpизмом. "Несколько лидеpов еpеси были сожжены в 1504 г.", — обличают «демократы». И это — в сpавнении с католической инквизицией или сожжением миллиона (!) «ведьм» в пеpиод Рефоpмации. Порой доходят до того, что православие оказывается как бы и не христианством, и мы выпали из этой религии. Кумир наших «демократов», "грузинский Сократ", М.Мамардашвили, так и пишет: "Любой жест, любое человеческое действие в русском культурном космосе несут на себе, по-моему, печать этого крушения Просвещения и Евангелия в России". Подумать только, любое наше человеческое действие! Да разве имеем мы право на жизнь?
Изживание, по примеру Запада, религиозного органа русских и разрушение традиции было пафосом философии западников. В статье "Культурный мир русского западника" эмигрант В.Г.Щукин так характеризует эту часть интеллигенции: "В отличие от романтиков-славянофилов, любая сакрализация была им в корне чужда. Западническая культура носила мирской, посюсторонний характер — в ней не было места для слепой веры в святыню… С точки зрения западников время должно было быть не хранителем вековой мудрости, не «естественным» залогом непрерывности традиции, а разрушителем старого и создателем нового мира".
Сегодня эта псевдо-рационализация дошла до гротеска. Духовный лидер «демократов» академик Н.Амосов пишет даже: "Бог — материя. Нельзя отказываться от Бога (даже если его нет). К сожалению, «материальность» Бога, пусть самая условная, служит основанием для мистики, приносящей обществу только вред. Без издержек, видимо, не обойтись… Точные науки поглотят психологию и теорию познания, этику и социологию, а следовательно, не останется места для рассуждений о духе, сознании, вселенском Разуме и даже о добре и зле. Все измеримо и управляемо". Технократический бред, но ведь «демократы» чтят Амосова как пророка.
Сегодня мы является свидетелями огромного инженерно-идеологического проекта — попытки искусственного разрушения вошедших в подсознание религиозных структур огромного народа. Это — культурная диверсия, по своим разрушительным масштабам далеко превосходящая другие известные в истории. Без тpадиций и «иppациональных» ноpм, запpетов и pитуалов может существовать, да и то с болезненными пpипадками вpоде фашизма, лишь упpощенное общество атомизиpованных индивидуумов. Сложные поликультуpные, а тем более полиэтнические общества устойчивы до тех поp, пока не позволяют навязать им «пpогpессивные» западные ноpмы. Парадоксальным образом, именно оттеснив от власти экс-партократов со свечкой в руке, можно защитить религиозное чувство русского человека.
("Советская Россия". Декабрь 1995 г.)
Долой единую общеобразовательную трудовую школу?
В разрушившей нашу жизнь «реформе» — и вина, и беда интеллигенции. Почти все эти инженеры и м.н.с. не ведали, что творят. Они брели к пропасти первыми — и первыми должны были в нее упасть. Стали жертвой обмана и самообмана. То, что они «купили» в красивой обертке — рынок, демократия и т. п. — бумажная «кукла» вместо ценных бумаг. Что же они помогали ломать, не понимая смысла этой ломки и не ведая, чью волю выполняют? Разберем это на примере нашей школы.
Рыночное общество ("западная цивилизация") возникло в 16–17 веках в Европе в результате ряда революций. Главной из них была религиозная — Реформация, которая означала откат от Евангелия, с оправданием наживы и возвеличением индивида, порвавшего с идеей братства людей. Но были и не менее важные революции в «технологии» создания общества, и среди них особое место занимает преобразование школы.
Раньше школа, основанная на христианской традиции, вышедшая из монастыря и университета, ставила задачей "воспитание личности", обращенной к Богу (шире — к идеалам). Новое, буржуазное общество нуждалось в школе для "фабрикации субъектов", чтобы заполнить фабрики и конторы. В этой школе Бог был заменен наукой, а в ум ученика внедрялось новое, нужное для фабрики представление о времени и пространстве — разделенных на маленькие и точные кусочки. И на контролируемые частицы разделялась масса самих учеников всем укладом школы, системой оценок, конкуренцией.
Школа, "фабрикующая субъектов", не давала человеку стройной системы знания, которое бы его возвышало, учило свободно и независимо мыслить. Из школы должен был выйти "добропорядочный гражданин, работник и потребитель". Для этого подбирался ограниченный запас знаний, который раскладывал людей "по полочкам". Так школа оторвалась от университета, суть которого именно в целостности системы знания. Возникла «мозаичная» (в противовес "университетской") культура. Возник и ее носитель — "человек массы", наполненный множеством сведений, нужных для выполнения частных операций. Самодовольный, считающий себя образованным, но так, чтобы быть винтиком «специалист».
Параллельно для подготовки элиты, управляющей массой разделенных индивидов, была создана небольшая по масштабу школа на иных принципах. Здесь давалось целостное, «университетское» образование, воспитывались сильные, уважающие себя личности, спаянные корпоративным духом. Так возникла раздвоенная школьная система, с детства направляющая поток детей в два коридора (то, что в коридор элиты отбирали и часть способных детей рабочих, не меняет дела). Это — "школа капиталистического общества", новое явление в цивилизации. Ее суть, способ организации, принципы учебных программ изложили в книге под таким названием французские социологи образования Ш.Бодло и Р.Эстабль. В книге, котоpую наш читатель не знает (а она выдеpжала более 20 изданий), холодным языком цифp и анализа пpогpамм показано стpашное будущее, котоpое ждет большую часть pоссийских детей после «реформы». Мы прерываем стpоительство общества pавных возможностей и начинаем стpоить расколотое классовое общество.
Вспомним, что было в России по сравнению с Западом. До 1917 г. школа, которая начала в пореформенной России строиться как «двойная», успела охватить небольшую часть детей — 3/4 населения были неграмотны и это было, в некотором смысле, благом. Знание и воспитание передавались через семью, авторитеты, традицию и искусство. Да и школа была под мощным воздействием всей русской культуры. Разве можно переоценить влияние на учителей Пушкина и Толстого.
Советская власть сделала огромный, еще не вполне нами оцененный шаг порвала с капиталистической школой как "фабрикой субъектов" и вернулась к школе как "воспитанию личности", но уже с наукой как основой обучения. Она провозгласила принцип единой трудовой общеобразовательной школы. С движением ко всеобщему обязательному среднему образованию (к нему мы и пришли, оправившись от разрухи).
Конечно, от принципа до его воплощения далеко. Но важно, куда идти. Школа «субъектов», будь она прекрасно обеспечена деньгами и пособиями, будет всего лишь более эффективной фабрикой, но того же продукта. А в СССР и бедная деревенская школа претендовала быть университетом и воспитателем души — вспомните фильм "Уроки французского" по В.Распутину. Главное, что школа стремилась быть единой. Она должна была воспроизводить народ, а не классы, как «двойная» школа.
Обычно подчеркивают социальную сторону дела: единая школа стремится обеспечить юношам равенство стартовых возможностей при разном социальном положении родителей. Это социальная справедливость. Но еще важнее то, что единая и «двойная» школы воспроизводят разные типы цивилизации. Идея единой школы в том, что существует общее "тело народа", дети которого изначально равны как дети одного племени. В единой школе они и воспитываются на языке одной культуры. «Двойная» школа исходит из представления о двойном обществе — цивилизованном (гражданское общество или "Республика собственников") и нецивилизованном ("пролетарии"). Между двумя частями этого общества существуют отношения не просто классовой вражды, а даже отношения расизма, это как бы два разных племени.
Упомянутые социологи объясняют неповиновение учеников и постоянные на Западе приступы насилия в школах, дебоши с разгромом имущества: это стихийная классовая борьба детей, которые видят в школе инструмент подавления их именно как детей эксплуатируемого класса. Нам, еще проникнутым духом советской школы, это кажется диким — но мы же добровольно отказываемся от единой школы. Ведь на всех парах, при энтузиазме части учителей, формируется "второй коридор" — система школ для детей "состоятельных родителей", лицеи да колледжи. Сами эти чужие названия многое говорят.
