Леонид Млечин - Юрий Андропов. Последняя надежда режима.
— Состояние его здоровья плохое. Его посещают помощники. Иногда Черненко. Юрий Владимирович недостаточно точно информирован, переживает за дела. Ты бы позвонил ему.
Воротников немедленно попросил соединить его с палатой генерального секретаря, доложил о ходе дел в республике, сочувственно спросил, как Юрий Владимирович себя чувствует.
— Хорошо, что позвонил, — сказал Андропов. — Спасибо. Я здесь залежался, невольно оторван от дел, хотя это сейчас недопустимо. Но что поделаешь... Удовлетворен твоей информацией. Желаю, дорогой Виталий Иванович, успехов. Спасибо тебе сердечное. Привет товарищам.
Через день Горбачев вновь доверительно поделился с Воротниковым впечатлениями от беседы с Андроповым в ЦКБ:
— Состояние его не улучшается. Выглядит очень плохо. Исхудал. Ослаб. Юрий Владимирович предложил провести изменения в составе политбюро, в том числе перевести тебя в члены политбюро.
Воротников пометил в дневнике: «Горбачев якобы поддержал предложение», Виталий Иванович напрасно сомневался в искренности Горбачева. Более того, Михаил Сергеевич и был инициатором кадровых перемен. Воротников, разумеется, не мог тогда знать, что Горбачев попросил академика Чазова положить его на диспансеризацию в ЦКБ, чтобы оказаться рядом с генеральным секретарем — палаты для членов политбюро находились на четвертом этаже главного здания.
Чазон предупредил Горбачева, что жить Андропову осталось один-два месяца, не больше. Михаил Сергеевич так же откровенно поделился с Чазовым намерением уговорить Андропова на пленуме ввести в политбюро Воротникова и Соломенцева, кандидатом сделать Чебрикова, а секретарем ЦК — Егора Кузьмича Лигачева.
— Это наши люди, — твердо сказал Горбачев, — они будут нас поддерживать в любой ситуации.
Михаил Сергеевич попросил Андропова о встрече, и тот не мог отказать товарищу по несчастью, который лежит, что называется, в соседней палате.
«Осунувшееся, отечное лицо серовато-воскового цвета, — таким Юрий Владимирович запомнился Горбачеву. — Глаза поблекли, он почти не поднимал их, да и сидел, видимо, с большим трудом».
Умирающему Андропову было не до кадровых перемен. Но Михаил Сергеевич убедил генсека, что такие дела не откладываются. Потом ему пришлось еще вести беседы с другими членами политбюро.
— Некоторые считают, — сказал Горбачев Виталию Воротникову, — что незачем торопиться, надо подождать и принять решение уже в присутствии Юрия Владимировича.
Но Горбачев дожал коллег, ссылаясь на мнение Андропова. Горбачев больше всех был заинтересован в этих переменах. Он предпринимал все усилия, чтобы укрепить свои позиции внутри политбюро, торопясь, потому что смерть Андропова приближалась. Михаил Сергеевич боялся изоляции и подбирал себе союзников в послеандроповском политбюро.
Лигачеву он многозначительно сказал:
— Егор, я настаиваю, чтобы тебя избрали секретарем. Скоро пленум, и я над этим вопросом усиленно работаю.
Лигачев оценил заботу Михаила Сергеевича. Через несколько дней Лигачеву позвонил помощник генсека Павел Лаптев:
— Егор Кузьмич, вам надо побывать у Юрия Владимировича. Он приглашает вас сегодня, в шесть вечера.
Лигачев спросил, куда ехать.
— За вами приедет машина, — объяснил Лаптев, — и вас отвезут.
Через много лет Егор Кузьмич Лигачев говорил мне:
— Юрий Владимирович — вообще мужественный был человек. Заходишь к нему в кабинет, видишь его и чувствуешь это страдание. А он о деле говорит, ведет беседу, переговоры, заседания... А тут он пригласил меня к себе в больницу. Я страшно переживал после этой встречи, потому что я его не узнал.
Я зашел в палату, — продолжал Лигачев, — вижу: сидит какой-то человек. Пижама, нательная рубашка, что-то еще такое домашнее. Тут капельница, кровать. Я подумал, что это не Юрий Владимирович, а какой-то другой человек, а к Андропову меня сейчас проводят. А потом почувствовал, что это он. Ну, он это отнес, наверное, просто на счет моего волнения. Он говорит:
— Ну, расскажи, как ты живешь, чем занимаешься, какие проблемы.
А я понимал, что долго докладывать не могу, потому что человек болен. Доложил кратко по работе. Потом еще минут десять—пятнадцать поговорили, чаю попили. Он сказал:
— Егор Кузьмич, решили вас дальше двигать. Я поблагодарил и поехал.
Это было в декабре, а в феврале он ушел из жизни...
16 декабря утром к Андропову в больницу доставили посла Олега Гриневского, руководителя советской делегации на переговорах в Стокгольме о разоружении в Европе.
«В палате, — вспоминал Гриневский, — сидел какой-то сгорбленный человек с лохмами седых волос. Сначала я даже не понял, кто это, и только потом дошло — передо мной сам генеральный секретарь ЦК КПСС. Он очень сильно изменился — еще больше похудел, осунулся и как-то сник».
Андропов слушал Гриневского не больше пяти минут. Потом заговорил сам:
— Впервые после Карибского кризиса Соединенные Штаты и Советский Союз уперлись лбами. Американцы хотят нарушить сложившийся стратегический паритет и создать возможность нанесения первого обезоруживающего удара. А наша экономика в плачевном состоянии, ей нужно придать мощное ускорение, но наши руки связаны афганской войной. Нам не удалось помешать размещению их средних ракет в Европе. Тут нужно честно сказать — мы проиграли.
Андропов замолчал, а потом сказал то, ради чего, вероятно, и вызвал Олега Гриневского в больницу:
— У меня к вам просьба. У вас в делегации работает мой сын Игорь. Он хороший человек, честный и добрый, но вокруг него вьется свора прихлебателей, которые спаивают его и мешают работать. Гоните их прочь. Создайте дружную команду. Нацельте ее на работу, а не на гуляние по кабакам.
«Андропов, — вспоминал академик Арбатов, — выделялся среди тогдашних руководителей равнодушием к житейским благам, а также тем, что в этом плане держал в «черном теле» семью».
Игорь Юрьевич Андропов после окончания Института международных отношений работал несколько лет в академическом Институте США и Канады, получал сто двадцать рублей. Когда в разговоре заходила речь о нем, Андропов просил Арбатова об одном:
— Загружай его побольше работой.
Однажды недовольно сказал, что сын совсем зарвался — просит поменять ему двухкомнатную квартиру на трехкомнатную, хотя вся-то семья — он, жена и ребенок... Когда Арбатов рассказал, что детям руководителей партии и государства продали по дешевке партию «мерседесов» и «вольво», Андропов вспыхнул:
— Если в твоих словах содержится намек, знай — у меня для всей семьи есть только «Волга», купленная за наличные восемь лет назад.
Игорь Андропов перешел в Дипломатическую академию, откуда его вытащил Анатолий Гаврилович Ковалев, будущий заместитель министра иностранных дел. Он взял Андропова-младшего с собой в Мадрид, где шли долгие и муторные переговоры по сотрудничеству и безопасности в Европе.
«По МИДу легенды ходили о их необыкновенной и неразрывной дружбе, — вспоминал Гриневский, — и жили бок о бок, и работали в одной упряжке, и отдыхали вместе. И насколько легче потом стало Ковалеву пробивать нужные ему решения через головы упершихся ведомств».
Отец заботился о сыне. В состав делегации, работавшей в Стокгольме, входил представитель КГБ. Им был генерал Борис Семенович Иванов из разведки. Гриневский очень скоро понял, что главная задача генерала — безопасность сына генерального секретаря. Командировка в комфортный Стокгольм была платой за службу Бориса Иванова в Афганистане. Вокруг Игоря Андропова, по словам Гриневского, действительно вилась свора псевдодрузей, которые зазывали его то в сауну, то в ресторан, то еще куда-нибудь, где можно было хорошо выпить.
— Знаешь, Олег, — сказал Игорь Андропов Гриневскому, — вокруг людей полно, а я не знаю, почему они со мной дружат. Потому ли, что я хороший парень, или потому, что у меня отец — генеральный секретарь ЦК КПСС.
«После смерти отца, — писал Гриневский, — вокруг него не осталось никого. Все — я не преувеличиваю, — кто хотел дружить с ним, отвернулись от него. Даже любимая жена ушла».
Игорь Андропов был тогда женат на известной актрисе Людмиле Чурсиной. Брак оказался недолгим.
Сам Игорь Андропов рассказывал в интервью «Комсомольской правде», как в те декабрьские дни 1983 года встретил Горбачева. Михаил Сергеевич сказал ему:
— Вышли мы с Раисой Максимовной, и нас люди покритиковали, что мы плохо заботимся о здоровье Андропова.
Игорь Андропов подумал: «Высокий класс, учись, Игорь! О, это была сплошная Византия». После смерти отца Игорь Юрьевич Андропов получил хорошее назначение — уехал послом в Грецию. Через пару лет его вернули и сделали послом по особым поручениям в центральном аппарате министерства. Он, как и отец, много и тяжело болел. В 1998 году он ушел на пенсию, писал книгу об отце, но не успел — умер в середине июня 2006 года. Его дети — дочь Татьяна и сын Константин — переселились в Соединенные Штаты.
