Даниил Краминов - Сумерки в полдень
Гул стал постепенно стихать, когда подали шампанское. Повинуясь тонкому позваниванию хрусталя — Андрей Петрович стучал вилкой о фужер, — гости и хозяева умолкали, поворачивая головы к столу, стоявшему на середине зала.
— Ваше лордство! — заговорил советник, обращаясь к высокому мужчине с худощавым, бледным лицом, стоявшему между ним и Курнацким. — Сэр Норвуд, леди и джентльмены, господа, товарищи и друзья! Я рад приветствовать вас всех в этом зале, где мы собрались, чтобы отметить приезд в Лондон и пребывание вместе с нами высокого гостя из Москвы Льва Ионовича Курнацкого. Имя Курнацкого хорошо известно как в Москве, так и в Лондоне, потому что он бывал здесь…
— Правда, в ином качестве, — вставил Курнацкий.
— Да, в ином качестве… — запнувшись, повторил Андрей Петрович и после небольшой паузы продолжал: — В нашей стране и за ее пределами он известен как последовательный сторонник мира и дружбы между государствами и народами, и его вклад в это дело трудно переоценить. Особенно значительны его заслуги в улучшении отношений между нашими странами — Великобританией и Советским Союзом, и особенно в последнее время, когда Европа из-за безрассудного поведения правителей одной центральноевропейской державы оказалась на грани войны. Я рад и счастлив предоставить слово Льву Ионовичу Курнацкому…
Раздались аплодисменты, и все придвинулись поближе к столу, на другой стороне которого стояли Курнацкий, советник, высокий мужчина и еще молодой, но уже начавший толстеть англичанин. Курнацкий, сказав что-то высокому англичанину, отчего тот рассмеялся, подошел вплотную к столу, окинул взглядом столпившихся гостей.
— Елена Алексеевна! — позвал он и сделал рукой широкий жест, приглашая ее подойти ближе.
Гости расступились, давая Елене дорогу, и она, смущенно улыбаясь, обошла стол и стала рядом с Курнацким.
— Лорд Де ла Варр! — начал он, посмотрев снизу на высокого соседа, потом перевел глаза на молодого полного англичанина. — Мистер Батлер! — Затем посмотрел через стол. — Леди и джентльмены! Господа, товарищи! От всего сердца благодарю вас всех за то, что пришли сюда, на этот скромный и такой дорогой для меня прием.
Хороший оратор, привыкший выступать на международных встречах с непременными переводчиками, Курнацкий остановился, взглянув на Елену, и она негромко и чуть сбивчиво перевела первую фразу. Затем, постепенно смелея, она переводила лучше и громче, а к концу короткой речи даже нашла восхитившее англичан идиоматическое выражение, равнозначное русскому: старый друг лучше новых двух. (Курнацкий намекал как на союзничество Англии и России в прошлой войне, так и на свое давнее знакомство с лордом Де ла Варром.)
Де ла Варр, пожелавший «сказать несколько слов», попросил, чтобы и его переводила «эта милая переводчица, у которой такой мягкий выговор, что даже корявые английские слова звучат в ее устах необыкновенно сердечно». В шутливом тоне лорд напомнил, что мистер Курнацкий действительно бывал в Англии в ином качестве — в качестве беглеца от преследований прежнего русского режима — и что он, Де ла Варр, тогда начинающий юрист, помог молодому русскому с пышной огненно-рыжей шевелюрой освободиться из тюрьмы и уехать домой. Если бы он знал, что выпускает на волю человека, с которым придется многократно и яростно сражаться — словесно, конечно, — на разных международных форумах, он, пожалуй, помешал бы его отъезду из Англии, убив сразу двух зайцев: устранил бы столь красноречивого противника и оставил бы в своей стране хорошего оратора и человека. Лорд был несказанно рад встретиться с мистером Курнацким вновь в Женеве и особенно здесь, в Лондоне, где им удалось обменяться мнениями и прийти к общему выводу, что двум таким великим странам, как Англия и Советская Россия, в это трудное для Европы время надо действовать вместе. Гости и хозяева снова зааплодировали.
Разнесли кофе и коньяк, и гости стали расходиться. Курнацкий и советник проводили высоких гостей до вестибюля. Распрощавшись с гостями в вестибюле, все вернулись в зал, чтобы по обыкновению обменяться впечатлениями. Курнацкий, пивший, как заметил Антон, редко и мало, потребовал «чего-нибудь из резервных запасов». Несколько бутылок водки, запотевших от охлаждения, появились на столе. Распорядившись налить мужчинам водки, а женщинам вина, Курнацкий поднял свою рюмку.
— За всех вас, друзья мои! — сказал он с искренней теплотой. — За Андрея Петровича, сделавшего возможной эту встречу и оказавшего нам помощь в трудном и большом деле, за товарищей Ракитинского и Грача, за всех других товарищей, которые своей повседневной работой здесь облегчили нам выполнение важного поручения нашего наркома, за Елену Алексеевну, умеющую не только переводить, но и очаровывать даже таких сухарей, как этот лорд Де ла Варр или старый Норвуд.
Все выпили и, поставив рюмки на стол, зааплодировали Курнацкому: он сказал именно то, что им хотелось услышать. Советник растроганно пожал ему руку, Елена смотрела на Курнацкого восторженными глазами; разулыбался даже всегда сдержанный и строгий Ковтун, стоявший сейчас рядом с такой же высокой, как он сам, блондинкой. Сомов подходил к Курнацкому то с одного бока, то с другого, намереваясь сказать что-то, но тот упрямо поворачивался к нему спиной, недовольный тем, что Сомов не сумел устроить ему встречу со всемогущим Бэвином. Откровенно заискивая перед всеми вместе, Курнацкий холодно игнорировал отдельных людей.
Он отклонил предложение Ракитинского налить еще по одной и даже отодвинул от себя рюмку.
— Давайте лучше поговорим о деле.
— О каком? — озадаченно воскликнул Ракитинский. — После такого приема, и о деле…
— После приема и следует поговорить о деле, — сказал Курнацкий снисходительно. — Во-первых, почему не явились приглашенные министры?
— Все передали, что заняты, — быстро ответил Андрей Петрович.
— Отговорки, — проворчал Курнацкий. — И нам надо знать, что кроется за этими отговорками. Далее, вероятно, были приглашены не все, кто нам нужен, кто влиятелен и осведомлен.
— Мы постарались пригласить всех, — пояснил Андрей Петрович. — По крайней мере, всех, кто с нами связан и кто представляет хоть какой-нибудь интерес. Те, кто действительно влиятелен и осведомлен в этой стране, те, кто принадлежит к высшему обществу или вхож в его круги, не сочувствуют нам, они сочувствуют гитлеровцам.
— Да, да, высшее общество и все, кто вхож в него, на стороне Гитлера, — поддержал советника Звонченков. — И политики, и дельцы, и журналисты.
— Не знаю, как дельцы и политики, а о журналистах я бы этого не сказал, — заметил Антон. — Я знаю очень осведомленного журналиста, вхожего в высшее общество, который настроен резко антигитлеровски.
— Кто же это твой журналист? — повернулся к Антону Звонченков, улыбаясь с иронической недоверчивостью.
— Аргус.
— Аргус? — Звонченков даже всплеснул руками. — А ты знаешь, что этот Аргус — беглый русский князь Лугов?
— Знаю.
— И что он антисоветчик, тоже знаешь?
— Был антисоветчиком, — поправил Антон. — Был. Сейчас он выступает за союз Англии с Россией.
— Где он с этим выступает? Где?
— В той американской газете, в которую пишет.
Курнацкий поднял руку, и сразу все умолкли.
— Вы что, знакомы с этим Аргусом? — спросил он Антона со зловещей сдержанностью.
— Да, встречался с ним и разговаривал.
— А кто позволил вам встречаться с белогвардейцем? Кто поручил вам разговаривать с ним?
Хмель, давший Антону храбрость возразить Звонченкову, почти тут же улетучился, и Антон растерянно ответил:
— Никто не позволял и не поручал.
— А разве вам не объясняли в Москве перед отъездом, что без ведома и согласия вашего прямого руководителя ни в какие контакты с иностранцами, тем более с белогвардейцами, не вступать?
— Объясняли, — подтвердил Антон. — Но и говорили также, чтобы не упускал никакой возможности, позволяющей узнать, конечно, законными путями все, что можно о стране, о ее политике, о людях, которые направляют и делают эту политику.
— Аргус политики не делает.
— Да, но он знает, кто делает эту политику, — возразил Антон. — Он помог Фоксу разоблачить роль «кливденской клики», которая направляет политику Англии.
— Че-пу-ха!
— Нет, не чепуха! — упрямо настаивал Антон. — Премьер-министр каждый раз отправляется в Кливден перед тем, как поехать к Гитлеру, и там же бывают германский посол Дирксен и фюрер английских фашистов Мосли. Эта клика, как магнит, притягивает к себе всех, кто ненавидит нашу страну и поклоняется Гитлеру. И только им клика открывает дорогу к успеху в политике, в бизнесе, в личной карьере.
— И всю эту мудрость вы изволили почерпнуть у беляка? — ядовито и зловеще спросил Курнацкий Антона. — У этого контрреволюционера, за которым я гонялся с красными конниками, когда тот служил у генерала Мамонтова? Догони я тогда его, располосовал бы эту гадину надвое! — Курнацкий вскинул руку и резко опустил, словно клинком рассек воздух.
