Александр Мережко - Левая Политика. Левые в России
Чтобы сформулировать текущие задачи отечественных левых, нам необходимо поставить несколько вопросов и найти на них ответы. В чём специфика сложившейся ситуации, как характеризовать текущее положение дел в движении? Какие перед ним открываются перспективы и какие с этим связаны проблемы и опасности? Постараемся разобраться со всем по порядку.
За время, прошедшее после краха рубля в 1998 году, многое изменилось. Общество стало гораздо критичнее относиться к капитализму, а «традиционные» политические партии 1990-х находятся в кризисе. Нередко говорят о том, что ответом на идеологический крах либерализма стало не прогнозируемое возвращение левых, а взрыв национализма и расизма. Однако взрыв этот произошёл не в 2000-е, а в 1990-е годы. Националистические движения отнюдь не являются новым фактором в политической жизни России. Влияние национализма в реальности не больше, чем 10 или 12 лет назад, а «новые» ультраправые движения лишь занимают нишу, освобождённую после краха их предшественников. Движение против нелегальной иммиграции продолжает дело Русского национального единства и общества «Память», которые уже сошли со сцены. Другое дело, что национализм изменился. В 1990-е годы он был смягчён «советской ностальгией», а в 2000-е, освободившись от последних следов советского «социал-имперского» интернационализма, принял откровенно фашистскую форму. Причём, если РНЕ 1990-х пыталось воспроизводить методы и идеи германского нацизма 1930-х годов, то ДПНИ скорее тяготеет к модели «публичной политики» и пиар-технологиям, типичным для западноевропейских неофашистов наших дней. Всё это, парадоксальным образом, подтверждает общую тенденцию к «нормализации» российской политики. По мере того как отечественный капитализм стабилизируется, формируется и соответствующее ему политическое пространство.
В условиях полуавторитарного режима Путина это пространство, естественно, имеет свою специфику, но это уже не «русская аномалия» и не пережитки советского прошлого, а нормальное положение дел для периферийного капитализма, который просто не в состоянии создать условия для функционирования полноценной демократии.
На этом фоне число левых активистов выросло с нескольких десятков или, в лучшем случае, сотен человек во второй половине 1990-х до нескольких тысяч, чего вообще-то достаточно для создания полноценной общенациональной партии. Большинство из них — молодые люди (мы говорим именно об активистах), почти не помнящие советского времени и не пережившие катастрофического опыта 1991–1993 годов, крушения иллюзий «перестройки», травмы распада СССР и горечи поражения после расстрела Верхового Совета. Даже если они идеализируют советское прошлое (в чём, кстати, нет ничего плохого, ибо советская история полна самых разных, в том числе и положительных, примеров), по своему самосознанию они уже не являются советскими людьми. А ведь именно наивный идеализм советского человека, непривычного к борьбе за свои права и самоорганизации, создал оптимальные условия для реставрации капитализма.
Однако большая часть новых активистов либо состоит в различных организациях, привязанных к «старым» партиям (крупнейшая из них Союз коммунистической молодёжи), либо объединяется в малочисленные группы, занимающиеся теорией и идеологическими дискуссиями.
Механическое объединение этих людей и групп просто невозможно, как уже показала неудачная (но очень полезная и поучительная) попытка создания Левого Фронта в 2006 году. Необходим новый политический проект.
Точно так же, как основой объединения не может быть механическое единство уже существующих групп, новая левая сила не может просто вырасти из какой-то одной из них.
Типичным самооправданием современных левых является отсутствие революционной ситуации. Сразу вспоминают большевиков, партию, стремительно выросшую на гребне революционной волны. Сейчас нас мало, но вот развернётся кризис, изменится обстановка — тогда нас станет в десять, в сто раз больше. Между тем стоило бы помнить, что далеко не всякая революционная ситуация оборачивается революцией. Использование ситуации в значительной мере зависит от самих левых. И очень часто реально состоявшиеся революции «проходят мимо» уже существующих революционных групп, оттесняют на обочину уже сложившиеся левые организации.
Ссылки на отсутствие революционной ситуации тем более не могут быть оправданием для политической слабости, что почти все левые группы показали способность расти в условиях путинской стабильности. Новые люди появляются практически во всех организациях. Проблема не в том, что левые не могут привлечь новых людей, а в том, что они, во-первых, не знают, что с этими людьми делать, а во-вторых, не понимают, как превратить свой численный рост в рост политического и общественного влияния.
Наиболее популярным ответом на вопрос «Что делать сейчас, когда нет революционной ситуации» становится призыв готовить кадры. Это действительно необходимо. Но как, где, в какой организации? Какими должны быть эти кадры, что они должны уметь, кроме как читать и цитировать умные книжки, написанные до нас марксистскими теоретиками?
Для того чтобы воспользоваться кризисом системы, нужны активисты и лидеры, обладающие не только теоретическими знаниями. Кадры, подготовленные в сектантской группе или даже не сектантской, но малочисленной команде, могут оказаться просто непригодны к работе в массовом движении, в большой организации. И дело не только в идеологии, точнее, совсем не в идеологии. Опыт, накапливаемый в маленькой группе, может быть крайне полезен, но может оказаться и препятствием для работы за её пределами. Люди, привыкшие сидеть в своём «гетто», неизбежно боятся открытого пространства, теряют ориентацию, предпочитают замыкаться в своей среде, где даже склоки и вражда — привычные и понятные. В большой и маленькой организации — разная логика жизни, отношений, разные процедуры принятия решений и методы работы, разное понимание политического авторитета и дисциплины.
Опять же, часто повторяющиеся ссылки на историю большевизма скорее запутывают вопрос, нежели проясняют его. Хотя большевики в 1916 году не были массовой партией, но не были и маленькой группой. А главное, они уже прошли школу серьёзной политики в годы революции 1905 года, во время объединённых социал-демократических съездов, когда им приходилось вести публичную дискуссию с меньшевиками. Большевики были небольшой по численности, но серьёзной организацией, а не кучкой маргиналов или группой молодых теоретиков.
Другой ответ, который мы часто слышим в рядах левых организаций, отсылает к социальным движениям и профсоюзам как «школе массовой политработы». Если для рабочих, по Ленину, профсоюзы — «школа коммунизма» (в том смысле, что помогают осознать классовые противоречия и вырабатывают привычку к самоорганизации и солидарности), то для самих левых активистов — это испытание реальной жизнью, а также общением с реальными трудящимися и их стихийно выдвинувшимися лидерами, которые далеко не всегда соответствуют требованиям, предъявляемым к ним марксистской теорией.
Однако в этой «школе жизни» далеко не все успешно учатся. Всё зависит от того, как работать. Если левые просто участвуют в движениях, не ставя при этом собственных задач, не способствуя повышению политической организованности и развитию идеологического самосознания в этих движениях, то большой пользы нет ни для них, ни для движений.
Сегодня социальные движения сталкиваются с серьёзными вызовами. Чем более они становятся массовыми и влиятельными, чем больше добиваются успехов, тем больше привлекают внимание правящих кругов, которые готовы превратить их в инструмент избирательной борьбы или площадку для саморекламы. Выбор стоит так: что восторжествует в движениях — политтехнологическое манипулирование или демократическое формирование классовой повестки дня?
Первая волна рабочего движения в современной России в 1989–1991 годах была погублена тем, что лидеры и активисты оказались втянутыми в чужую политику, оставаясь при этом людьми глубоко аполитичными и тем самым совершенно некомпетентными в этих вопросах. Но для советских граждан, не прошедших школу капитализма, подобная наивность была естественной и в сущности простительной. Совершенно иное дело — в начале XXI века.
Для того чтобы противостоять политтехнологическим манипуляциям, левым нужно не просто иметь правильный взгляд на перспективы рабочего движения, не просто самоотверженно в нём участвовать, но и иметь организацию, которая могла бы внутри движения проводить согласованную и осмысленную линию, систематически противостоя попыткам правящих кругов манипулировать массами.
Создание самостоятельной левой организации не просто стоит на повестке дня, это необходимое условие, без выполнения которого будут утрачены не только имеющиеся достижения самих левых, но и достигнутый уровень развития социальных движений. Нынешнее промежуточное положение не будет сохраняться долго. Или вперёд, или назад!
