Дороти Батлер - Кушла и ее книги
С другой стороны, их шансы родить нормального на вид ребенка (генетически идентичного отцу, но способного передать дефект) были один к четырем.
Здесь следует отметить, что в любом из этих случаев было бы невозможно выявить аномалию, и родители произвели бы на свет еще одного ребенка — с теми же самыми шансами быть нормальным и опасностью невыявленного дефекта.
Появление ребенка с набором генов, как у Кушлы, тоже составляет вероятность один к четырем, как и четвертая комбинация, в результате которой получается плод с неполноценным набором генов.
Отсюда следует, что аномалия, скрытая или явная, составляет два к трем для жизнеспособного плода.
К двадцати одному месяцу Кушла могла сделать несколько нетвердых шагов, если двое взрослых держали ее за руки. Она обрела в небольшой степени чувство равновесия, но проявляла обычную готовность «идти», мало заботясь о случайных падениях и столкновениях. Судороги, возникшие в результате тяжелого заболевания гриппом, заставили положить ее снова в больницу на три дня, в результате чего процесс ходьбы замедлился, но к двадцати четырем месяцам она могла нетвердо пройти короткое расстояние. К тридцати месяцам она ходила постоянно, хотя очень некоординированно. Ее характерная поза при этом выглядела так: небольшой наклон тела назад, руки висят, покачиваясь взад и вперед от плеча, а шея вытянута вперед для равновесия.
Невозможность опереться на руки при падении и общая неустойчивость приводили к тому, что Кушла постоянно падала. Здесь трудно было найти золотую середину — не слишком контролировать девочку, чтобы не мешать ей в этих упражнениях, и в то же время не давать ей полной свободы, которая могла бы привести к несчастному случаю.
Нормальный ребенок начинает ходить без поддержки примерно в четырнадцать месяцев, а в двадцать четыре, когда Кушла могла нетвердыми шагами преодолевать короткие расстояния, ходит уверенно, тело его координированно, он хорошо бегает и редко падает. Тем не менее поведение Кушлы давало повод для удовлетворения; более ранние медицинские прогнозы были пессимистичны и в физическом, и в интеллектуальном отношении, и то, что Кушла последовательно проходила какие-то этапы, давало больше надежд на ее будущее, чем ее семья осмеливалась питать до этого времени. Лучше ползать Кушла не стала; ее руки были все еще слишком слабы, чтобы поддерживать тело, и сам процесс явно казался ей неудобным и неудовлетворительным (см. описание в скобках на стр. 26).
Вполне возможно, это служило стимулом для ее попыток ходить; она явно хотела передвигаться. Владение кистью и рукой продолжало понемногу улучшаться. К восемнадцати месяцам Кушла могла взять легкий деревянный или пластиковый кубик из коробки, но почти сразу же роняла его, не донеся до цели. В двадцать три месяца она научилась, после сосредоточенного обучения, кидать маленькие кубики в широкий и неглубокий пластиковый ящик. До этого, хотя ее хватка стала крепче, рука, казалось, не повиновалась приказу мозга «отпустить».
С двух с половиной лет мать раз в неделю стала водить Кушлу в маленький плавательный бассейн с подогревом воды, где учили плавать старших дошкольников. Хотя Кушла была слишком мала, ей разрешили заниматься в группе с условием, что вместе с ней будет плавать мать. Скоро выяснилось, что она может и хочет следовать инструкциям и не боится воды, не боится оказаться с головой под водой. Плавание с раннего детства рассматривалось как возможное действенное лечение для Кушлы. Таким образом было положено хорошее начало.
До сих пор не было и речи о том, чтобы приучать Кушлу к горшку. Ее слабые мышцы, частые болезни, трудоемкие заботы о ней и особенно ее предрасположенность к инфекциям мочевого пузыря и дефект почки не давали начать это приучение раньше. Однако в тридцать три месяца стало очевидно, что она довольно часто долгое время бывает сухой и что приучение к горшку вполне возможно. И действительно, Кушла за неделю приучилась контролировать свой кишечник и мочевой пузырь, хотя ночью все еще нуждалась в подгузниках.
В отличие от Кушлы обычный ребенок контролирует свой кишечник и мочевой пузырь в два года, хотя многие дети, которые могут соответствовать этому стандарту, оказываются неспособны делать это по различным причинам. Они могут сопротивляться настойчивости родителей, утверждая свою личность, или играть с такой увлеченностью, что часто забывают об этом, или просто им требуется больше времени, чтобы овладеть необходимыми психологическими механизмами контроля. Поэтому успехи Кушлы в контроле над мочевым пузырем и кишечником в тридцать три месяца можно рассматривать почти как норму еще и потому, что можно предположить, что если бы родители настаивали, она бы могла научиться этому раньше.
В два года Кушла смогла начать ходить в Давенпортский игровой центр. Примерно в то же время туда перешли другие семьи из игровой группы, сформировавшейся за год до этого, таким образом, сохранились уже установившиеся дружеские привязанности.
Хотя Кушла все еще могла участвовать в играх только ограниченно, она радовалась этому опыту, и ей и родителям пошло на пользу то, что они оказались в подходящей группе.
Число книг, известных Кушле, после восемнадцати месяцев стало быстро расти. Еще две книги Бруны, «Снаффи» (Snuffy) и «Король» (The King), оказались не менее популярны, чем предыдущие, а также «Дэви и его собака» (Davy and His Dog) (Ленски), где был изображен тот самый Дэви, который «читает одну-две хорошие книжки», только несколько выросший, вместе с очаровательной собакой, стали очень любимыми.
Другая книжка Ленски, «Маленькая ферма» (The Little Farm), снова продемонстрировала свою постоянную и несколько таинственную для взрослых притягательность для малышей.
«Помогаем дома» (Helping at Home) и «Щенята и котята» (Puppies and Kittens), обе издательства «Ледиберд», тоже появились у Кушлы в это время по тем соображениям, что они отвечали растущей потребности девочки идентифицировать знакомые предметы или действия в книгах. В первой. из книг было показано, как двое детей моют посуду, развешивают выстиранное белье, подметают пол — действия, которые Кушла никоим образом не могла бы совершить, но которые все же были ей знакомы.
Мне показалось интересным, то есть на самом деле просто захватывающим, сравнить воздействие на Кушлу книг и устных рассказов, начиная с двухлетнего возраста и далее, с реакциями Кэрол, дочери Дороти Нил Уайт, в том же возрасте, по материалам сообщения, опубликованного в «Книги до пятилетнего возраста» (Books Before Five) (New Zeland Council for Educational Research, 1954).
Кэрол родилась на двадцать шесть лет раньше Кушлы, тоже в конце года, в образованной семье, ее родители любили книги и интересовались ими. Более ранняя книга Дороти Уайт, «О книгах для детей» (About Books for Children) (1946), отражает опыт работы детским библиотекарем в Данидинской публичной библиотеке начиная с 1937 года. За год до этого она оказалась одной из двух новозеландок, отобранных для стажировки в Карнеги Лайбрери Скул в Питтсбурге. Сама Кэрол была здоровым и очень умным ребенком. В два года, когда мать начала дневниковые записи, она уже четко говорила и ей нравились книги. Общение Кэрол с книгами, несомненно, обогащало ее повседневную жизнь; начало было положено в два года и четыре месяца, когда было замечено, что, после того как она впервые увидела настоящих животных, ей стали больше нравиться изображенные в книжке домашние животные. Тогда же было отмечено ее желание принять на веру изображения незнакомых предметов: «Если в восемнадцать месяцев ее не интересовали никакие изображения предметов, которых она не видела, то теперь, в два года, она полюбила рассматривать изображения того, чего не видела в реальной жизни».
Кушла, с ее почти полной неспособностью наслаждаться нормальной деятельностью как Кэрол и ее подруга Энн, была менее придирчивой; выбор у нее был гораздо меньший, чем у Кэрол, ее обращение к книгам было более постоянным, а ее внимание — менее выборочным. С другой стороны, стремление Кушлы понять, ее потребность в осмыслении в этом возрасте не уступали по глубине или мере подобному стремлению и потребности Кэрол. Кушле все еще приходилось преодолевать неизвестные дефекты, сенсорные и физические; она все еще была, в сущности, изолирована. Быстрый, почти неуловимый обмен между нормальным ребенком и окружением, когда весь опыт «льет воду на его мельницу», был недоступен Кушле.
Дороти Уайт также упоминает, что в этот период Кэрол стала выказывать растущее предпочтение цветным, а не черно-белым иллюстрациям — Кэрол «… не хотела тратить время на простые книжки за пенни, она перешла к цветным за два пенса» — хотя она замечает, что книгу Лоис Ленски «Поиграем в дочки-матери» (Let’s Play House) (теперь недоступна), которую она сначала сочла посредственной, совершенно обычной книжкой с черно-белыми картинками, по просьбе Кэрол прочитали десять или двенадцать раз за неделю. Кушла, конечно, всегда уделяла большое внимание черно-белым иллюстрациям и, в частности, черным буквам или цифрам на белом фоне. Возможно, однако, что чистота контура была более важна для Кушлы, чем для Кэрол, и что это стало отличительной чертой любимых Кушлой книг. Разумеется, этот фактор присутствовал в книгах Ленски и Бруны, в «Доме, который построил Джек» Пеппе, в двух книгах издательства «Ледиберд», в книгах серии «Хоум-Старт» и «Боунар Манипулейтив Букс».
