Филип Таубман - Солдаты холодной войны
Для Перри программа Нанна – Лугара представляла важный шаг, который он предпринял в условиях нового мирового порядка, образовавшегося после окончания холодной войны и возникновения в новых условиях новых ядерных угроз. Оценивая прошлую работу в 1999 году, Перри и Картер писали: «В Первомайске новая и неизвестная опасность – беспрецедентный всплеск ядерного распространения в сердце Европы – пришла взамен знакомой военной угрозы. …Могло бы пройти несколько лет, совершиться несколько поворотов колеса истории, произошла бы социальная революция в бывшем Советском Союзе, и эти ракеты и ядерные боеголовки могли бы попасть в руки тех, кто мог бы вновь использовать их, угрожая американским жизням и интересам. Но если бы эта опасность была проигнорирована, вытекающая из нее угроза была бы такой же страшной, как и равновесие сил устрашения времен холодной войны».[480]
Через два года после того, как они написали эти слова, «Аль-Каида» нанесла удар по Нью-Йорку и Вашингтону.
Часть IV
Нулевой вариант
Глава двадцать третья
Если бы на тех самолетах имелось ядерное оружие, Вашингтон был бы уничтожен.
Макс КэмпелманКогда началось новое тысячелетие, в головах политиков в Вашингтоне или других столицах уже не было мысли об уничтожении ядерного оружия. После ухода в прошлое холодной войны американские и российские запасы ядерного оружия уменьшились. Несмотря на ядерные амбиции Индии, Пакистана и Северной Кореи, угроза глобальной ядерной войны стала почти что невероятной.
Когда Шульц, Киссинджер, Перри, Нанн и Дрелл перевернули свои календари в 2000 год, идея составить из этой пятерки группу единомышленников, которая призовет к уничтожению ядерного оружия, тоже казалась невероятной. А то, что эти люди смогут придать новое дыхание находящейся в состоянии анабиоза концепции и заставят действовать мировых лидеров, звучало даже еще более неправдоподобно.
«Нулевой вариант», непрофессиональное сокращение для понятия полного ядерного разоружения, было красной тряпкой для знатоков – специалистов в области ядерного оружия. Для них это означало чудной идеализм и глубокое незнание реальностей ядерного века, а также ту центральную роль, которую играло ядерное оружие в американской оборонной доктрине. Рональда Рейгана и Джорджа Шульца пригвоздили к позорному столбу за обсуждение уничтожения оружия с Михаилом Горбачевым в Рейкьявике. Многие из помощников Рейгана считали, что повторяющиеся ссылки их босса на протяжении нескольких лет на мир, свободный от ядерного оружия, были идиотскими и не воспринимались серьезно.
Соединенные Штаты продолжали делать ставку на ядерные силы как на идеального гаранта своей безопасности. И хотя стране больше нет необходимости держать Россию в страхе, угрожая ей растиранием в порошок, если она когда-либо попытается напасть на Соединенные Штаты, представители в области оборонного планирования по-прежнему преимущественно ставят на ядерное оружие как средство сдерживания, особенно агрессии с использованием оружия массового уничтожения – ядерного, химического или биологического. Союзники Америки в Европе, Азии и на Ближнем Востоке согласно этой теории зависели от представляемого Вашингтоном «ядерного зонтика», чтобы сдерживать нападение со стороны таких неуправляемых стран, как Северная Корея и Иран, и идти на отказ от создания собственного ядерного оружия. Ядерное евангелие гласило, что ядерное вооружение помогло сохранить мир после двух войн, от которых мир содрогался в конвульсиях. Реалистично рассуждая, противники нулевого варианта говорили, что нет способа забыть знания об изготовлении ядерного оружия, поэтому не стоит и пытаться это делать. Даже движение в направлении полного уничтожения будет безрассудством, потому что баланс сил станет более неустойчивым, когда страны откажутся от своего оружия, дав любой другой стране, обладающей небольшим количеством боеголовок, потенциальное преимущество над своими противниками.
Помимо всех этих факторов, такие скептики в отношении нулевого варианта, как бывший министр обороны Гарольд Браун и Брент Скоукрофт, работавший в качестве советника по национальной безопасности у двух президентов, опасались, что «ноль» подорвет более конкретные шаги, которые могли быть предприняты с целью уменьшения ядерных угроз. Они считали, что внимание будет отвлечено от мер, которые могли бы на самом деле изменить мир к лучшему, и, как самая худшая оценка, сравнивали такие шаги с программами действия радикальных участников движений против ядерного оружия.
Скоукрофт хорошо сказал: «Я не стал бы полностью отрицать возможность наступления такого дня, когда ядерное оружие будет поставлено вне закона. Но для меня главная проблема состоит в том, что вы не сможете сделать так, чтобы ядерное оружие не было изобретено. А мир без него, как представляется, будет напряженнее и беспокойнее до такой степени, что мы даже представить себе не можем, потому что в том мире страна, которая обманывает и производит такое оружие, моментально станет относительной сверхдержавой. Такова человеческая природа, а поэтому трудно представить, что этого не может случиться в нашем мире».[481]
По мнению Скоукрофта, акцент должен быть сделан скорее на предотвращении применения ядерного оружия, чем на его запрещении. «Правильно поставленный вопрос должен звучать так: какие шаги мы можем предпринять с тем, чтобы ядерные вооружения никогда не были использованы? И для меня нулевой вариант не подходит. Важно количество такого оружия и важен характер иных видов вооружения».
Киссинджер, Перри, Нанн и Дрелл сражались точно с такими же сомнениями, и даже Шульц, который ратовал за нулевой вариант в Рейкьявике, знал, что уничтожение ядерных вооружений будет чертовски трудным делом. «Я не знал, каким образом можно было бы добиться полного разоружения, – вспоминал Перри. – Я не мог даже представить себе, как этого можно было бы достичь или как все бы пошло, если бы был достигнут этот нулевой вариант».[482]
Киссинджер тоже не мог. Скептически относясь к политике администрации Клинтона в отношении ядерного оружия, он сказал в 1998 году: «Стратегия национальной безопасности Соединенных Штатов строится вокруг ядерного оружия. И все же риторика администрации клеймит его такими ужасными терминами, что очень схоже с подрывом этой политики. Администрация права, борясь с ядерным распространением, но она не должна в ходе этой борьбы разоружать страну психологически. Ядерное оружие не может быть уничтожено; ни одна система инспекции не сможет отчитаться по нему во всем его объеме».[483]
А потом наступило 11 сентября 2001 года, и неожиданно террористы с ядерным оружием выпрыгнули из царства голливудских фильмов ужасов, превратившись в реальную угрозу. Портативные компьютеры «ноутбук» и другие вещи, найденные в убежищах «Аль-Каиды» в Афганистане, дают возможность предположить, что Усама бен Ладен и его последователи годами пытались заполучить ядерное оружие или средства его производства. Перспектива ядерного «11 сентября» поразила Вашингтон как молния среди ясного неба. Несмотря на всю шумиху и страшные ядерные арсеналы, Соединенные Штаты и Советский Союз управлялись руководителями, которые понимали самоубийственные последствия применения ядерных вооружений. Совсем другое дело с неуловимыми террористами, для которых самое желанное – сделать так, чтобы Нью-Йорк и Вашингтон испарились.
Понадобились размышления Макса Кэмпелмана, стареющего, почти совсем забытого дипломата времен холодной войны, для того, чтобы возродить идею уничтожения ядерного оружия и превратить ее в часть заслуживающего доверия плана, направленного на снижение угрозы ядерного терроризма. Он стал ускорителем процесса. Как сказал ему Сэм Нанн в 2007 году, «вы были вдохновителем совместной обзорной статьи Шульца, Перри, Киссинджера и Нанна, и вы должны гордиться тем, что именно вы дали старт этой дискуссии».[484] Нанн говорил: «Макс входил в команду Государственного департамента Джорджа Шульца, они большие друзья, и Макс пользуется доверием Джорджа. Поэтому я считаю, что именно он повлиял на Джорджа. Но Макс также имел влияние и на меня и на многих других в городе, даже на тех, кто никогда не соглашался с тем, к чему мы пришли сегодня. И все это благодаря его очевидной приверженности и искренности, а также благодаря тому, что он был до конца предан этой идее и считал ее своей моральной миссией».[485]
Кэмпелман был не совсем подходящей фигурой для нового запуска полузабытого дела. К началу 2000-х годов он уже давно ушел в отставку с государственной службы и покинул пост главного переговорщика по контролю над вооружениями при Рональде Рейгане. Ему было 80 лет с небольшим, и он тихо жил в Вашингтоне, ежедневно объявляясь на Пенсильвания-авеню в кабинетах юридической фирмы «Фрида, Фрэнка, Харриса, Шрайвера и Джэкобсона», в которой давно трудился. Его просторный, но находящийся в отдаленном углу здания кабинет отражал его статус уважаемого, но не активного человека в этой компании. «Я даже не знаком с большинством юристов здесь», – говорил он.[486] Для историков холодной войны он был второстепенным игроком от демократической партии, входившим в команду Хьюберта Хамфри, поддержавшим вьетнамскую войну, а позднее поменявшим партийные ряды и работавшим на Рейгана и Джорджа Шульца.
