Бронислав Малиновский - Избранное. Аргонавты западной части Тихого океана
А теперь мы должны оставить острова Амфлетт и попасть на острова Тробриан – место действия большинства описанных в этой книге событий – в страну, о которой я имею гораздо больше этнографической информации.
Карта 4. Тробрианский архипелаг
Глава II
Туземцы Тробрианских островов
I
Покинув на какое-то время бронзовые скалы и темные заросли островов Амфлетт (поскольку мы еще сюда вернемся в ходе нашего исследования и тогда больше узнаем об их обитателях), мы плывем на север, в совершенно иной мир плоских коралловых островов – плывем в этнографический район, который множеством своих специфических обычаев и традиций отличается от остальных папуо-меланезийцев. До сих пор мы плыли по светлым, густо-голубым водам, с коралловым дном на мелководье и со всем разнообразием цветов и форм, с удивительной растительностью и жизнью рыб, что было само по себе завораживающим зрелищем – плыли по морю в обрамлении всей красоты тропических джунглей, вулканического и горного пейзажа, с быстрыми протоками и водопадами, с влажными туманами, стоящими по глубоким долинам. Со всем этим мы прощаемся, когда берем курс на север. Очертания островов Амфлетт вскоре исчезают за дымкой тропического тумана, и на горизонте, паря над туманом, остается видна лишь стройная пирамида Койятабу, грациозный вид которой будет сопровождать нас вплоть до лагуны Киривина.
Теперь мы плывем по мутному, зеленоватому морю, монотонность которого прерывается лишь несколькими песчаными наносами – или голыми и подтопленными, или с несколькими деревьями пандануса, держащимися высоко над песком на своих воздушных корнях. На эти косы приходят туземцы с островов Амфлетт и проводят здесь целые недели, вылавливая черепах и дюгоней. Здесь же находится место действия нескольких мифических событий, связанных с изначальными временами кула. А впереди за туманом водной пыли тут и там начинает все яснее проступать линия горизонта, словно обозначенная легкими карандашными штрихами. Штрихи становятся все определеннее, один из них удлиняется и расширяется, другие же обретают четкие формы малых островков, и мы оказываемся в большой Лагуне Тробрианских островов, самый большой из которых, остров Бойова, расположен справа, а множество других, населенных и ненаселенных, тянутся в северном и северо-западном направлениях.
Когда после трудного перехода между мелями мы выплываем в Лагуну и приближаемся к главному острову, густые заросли низких джунглей кое-где отступают на побережье, и перед нами открывается вид на пальмовую рощу, похожую на помещение с колоннами. Это указывает на близость деревни. Мы выходим на берег, который, как всегда, покрыт грязью и мусором. Здесь, подальше от кромки моря, сушатся лодки. Пройдя рощу, мы попадаем в деревню (см. снимок VIII).
Вскоре мы садимся на один из помостов, построенных перед хранилищем ямса, осененный его выступающей кровлей. Округлые, серые бревна, отполированные босыми ногами и телами, утоптанная земля деревенской улицы, коричневые тела туземцев, которые незамедлительно окружают пришельца целыми группами, – все это создает бронзово-серый колорит, который не забыть никому, кто, подобно мне, жил среди здешнего люда.
Трудно передать то чувство глубокого интереса и неизвестности, с которым этнограф впервые попадает в тот район, которому предстоит стать местом его полевой работы. Некоторые характерные для этой местности, отчетливо выступающие черты сразу приковывают его внимание, наполняя его надеждами или опасениями. Внешний вид туземцев, образ их жизни, типы их поведения могут сулить как хорошее, так и плохое с точки зрения возможностей быстрых и легких исследований. Тот, кто выискивает симптомы более глубоких социологических фактов, угадывает, что за обыденным видом вещей таятся многочисленные и загадочные этнографические феномены. Может статься, этот странного вида умный туземец – известный колдун; может статься, между этими двумя группами мужчин существует какое-то важное соперничество или родовая месть, могущая пролить свет на обычаи и характер этих людей в том случае, если все это понять? По крайней мере, такими были мои мысли и чувства, когда в день моего прибытия на остров Бойова я сидел и смотрел на беседующих тробрианских туземцев.
На Бойова прежде всего поражает большое разнообразие внешнего вида туземцев[26]. Здесь есть высокого роста мужчины и женщины, с красивыми фигурами, тонкими чертами, четко очерченными орлиными профилями, высокими лбами, хорошей формы носами и подбородками и открытым, умным выражением лица (см. снимки IX, XV, XVII). Но наряду с ними есть и другие – с прогнатическими, негроидными лицами, широкими лицами, толстыми губами, узкими лбами и грубоватым выражением лиц (см. снимки X, XI, XII). У людей с более правильными чертами более светлая кожа. Даже и волосы у них различаются, варьируя от совершенно прямых до мелких кудрявых типичных меланезийцев. Они носят такие же украшения, как и другие массим: украшения эти, главным образом, состоят из сплетенных браслетов и поясов, колечек из панциря черепахи и дисков из раковин спондилуса. Кроме того, они очень любят украшать себя цветами и ароматными ветками. По своим манерам они гораздо свободнее, общительнее и доверительней, чем те другие туземцы, с которыми мы до сих пор встречались. Как только появляется какой-нибудь интересный пришелец, половина деревни его окружает, громко говоря и высказывая о нем разные замечания, зачастую далеко не лестные, в форме шутливой фамильярности.
Новоприбывшего наблюдателя сразу же поразит одна из основных социальных черт этих туземцев – наличие рангов и социальной дифференциации. Некоторые туземцы (очень часто люди более изысканного типа) пользуются явным почтением, а вожди и люди высокого ранга ведут себя по отношению к чужакам совсем по-другому. Да и впрямь: они демонстрируют прекрасные манеры в полном смысле этого слова.
В присутствии вождя ни один из обычных людей не осмелится физически занять более высокое положение; ему полагается склониться или присесть. Подобно этому, никто не смеет стоять, когда вождь сидит. Институт явно выраженного вождества в сочетании со столь явными проявлениями почтительности, со своего рода рудиментарным придворным церемониалом, и отличиями ранга и власти настолько чужд всему духу меланезийской племенной жизни, что в первый момент этнограф оказывается в каком-то совершенно ином мире. В ходе наших исследований мы будем постоянно встречаться с проявлениями власти киривинского вождя и заметим ту разницу, которая в этом отношении существует между тробрианцами и другими племенами, с вытекающей отсюда необходимостью изменений племенного обычая.
II
Другой социологической чертой, которая сразу же бросается в глаза пришельцу, является социальное положение женщин. Их поведение, после холодной отчужденности добуанских женщин и того весьма настороженного приема, с которым встречают чужаков женщины с островов Амфлетт, почти шокирует своей дружественной фамильярностью. Естественно даже и в этом манеры женщин высокого ранга достаточно отличаются от манер обычных женщин низкого звания. Однако в целом женщины как высокого, так и низкого уровня отнюдь не скрытничают, им свойственно ласковое и приятное обращение, а многие из них отличаются весьма приятной наружностью (см. снимки XI, XII). Их одежда тоже отличается от всего того, что мы видели раньше. Все меланезийские женщины Новой Гвинеи носят плетеные юбки из волокон. У женщин южных массим эта юбка длинная, до колен и ниже, тогда как на Тробрианах она гораздо короче и пышнее и состоит из нескольких окружающих тело наподобие брыжей слоев (ср. женщин южных массим с фотографий V и VI с тробрианками с фотографии IV). Замечательная декоративность этой одежды усилена изысканными трехцветными украшениями некоторых слоев верхней юбки. В целом это очень идет изящным молодым женщинам и придает миниатюрным стройным девушкам грациозный вид эльфов.
Целомудрие – добродетель, которую эти аборигены не знают. Они начинают половую жизнь невероятно рано, и многие невинного вида детские забавы не так уж невинны, как это кажется. Подрастая, они живут в промискуитете и предаются свободной любви, которая мало-помалу перерастает в более длительные связи, одна из которых заканчивается браком. Но прежде чем до этого дойдет, незамужним девушкам откровенно разрешается быть совершенно свободными в том, что им нравится. Девушки одной деревни церемонно готовятся к тому, чтобы всем вместе отправиться в иную местность; они выставляют себя там на публичное обозрение, в результате которого каждую из них выбирает тот или иной местный юноша, с которым она проводит ночь. Это называется катуйауси (см. снимок XII). Когда же приходят прибывшие из другой местности гости, то еду им приносят незамужние девушки, от которых также ждут удовлетворения сексуальных вожделений. Когда большие похоронные процессии приходят воздавать почести новопреставленному, из соседних деревень приходят большие группы людей, чтобы принять участие в причитаниях и пении. От девушек-посетительниц ожидают, что они, согласно принятому обычаю, ублажат юношей из осиротевшей деревни, – ублажат так, что это очень огорчит их официальных любовников. Есть еще одна примечательная форма церемониальной вольности, инициативу в которой берут на себя женщины. В период земледельческих работ, во время прополки, которой женщины занимаются совместно, каждый посторонний мужчина, осмелившийся в это время проходить тут, подвергает себя большому риску, так как женщины побегут за ним, схватят его, сорвут с него набедренную повязку и оргиастически изнасилуют его самым позорным способом. Помимо этих обрядовых форм вольности существуют еще и свои чередом развивающиеся события, постоянные личные романы, наиболее интенсивные во время праздников и менее явные тогда, когда земледелие, торговые экспедиции или уборка урожая поглощают все силы и энергию племени.
