Делия Стейнберг Гусман - Игры Майи
Как рождаются чувства? В первую очередь, они рождаются потому, что существует некое вместилище – наш психический мир, – способное дать им тело, форму. Этот мир психики отзывается, порождая чувства, всякий раз, когда какой-то активный фактор заставляет его действовать. В этой игре участвует вся восприимчивость, какая только есть в Природе; и когда Майя одевается в свои лучшие наряды, и когда она пытается устрашить нас, показывая всю свою древнюю силу, – и в том, и в другом случае наши чувства открываются ей навстречу.
Все окружающее либо привлекает нас, либо отталкивает; все входит в нашу психику через одну из двух дверей – через «нравится» или «не нравится», и точно так же мы чувствуем, что нас отталкивают одни люди и притягивают другие. Вот так мы и живем свою жизнь, «ощущая», «прочувствуя» ее, пока не пробудим какие-то новые, лучшие способы жить.
Откуда приходят чувства? Они рождаются из других чувств. Когда Природа вибрирует, движется, Майя начинает действовать. Майя играет с чувствительными объектами. Из ее чувствительности возникают и наши чувства.
Как разрастаются и как поддерживаются чувства?
Поскольку мы захвачены в сети Майи, мы можем думать, что все эмоции, положительные они или отрицательные, – результат случайности, что они рождаются, живут и умирают беспорядочно, не следуя никакому установленному закону. Так что мы привыкли воспринимать их точно так же, как человек относится к льющемуся сверху дождю, и нас томит неясная тоска, когда мы видим, что чувства исчезают, а мы не знаем, как удержать или продлить их. Все ментальные построения в этом случае бесполезны, потому что они не идут дальше пустой скорлупы, служащей приютом для чувства, которого уже нет.
Однако чувства – не плод случайности. Они и возникают согласно определенным законам, и существуют по определенным правилам, знать которые было бы не лишне. Знать эти правила значит чуть отдернуть завесу Майи и отстраниться от ее игры, которая вынуждает нас быть слабыми и нерешительными, колеблющимися и страдающими, – ведь именно в таком состоянии мы способны воспринять лишь то, что ей захочется нам внушить.
Мы уже усвоили, что на физическом уровне всем нужно питаться для поддержания своего существования, так почему бы и чувствам не требовать питания для себя, чтобы продолжаться дольше? Если механизм нужно смазывать, если автомобиль нуждается в заправке, если мы чистим мебель и стираем белье, почему же чувства не надо очищать и «смазывать»? Если мы кормим тело, чтобы оно не чахло и не болело, разве не надо питать и чувства?
Всякое чувство растить очень трудно, и надо поддерживать его с большим терпением. Оно подобно крошечному ростку, за корешками которого нужно ухаживать. А где корни того чувства, которое зарождается сейчас в нас? Отыскав их, узнав, как оно возникло, мы должны ежедневно поливать этот корешок, дающий начало чувству, чтобы, живя сам, он давал жизнь всему растению. Но здесь, настаиваем мы, необходимо неуклонное постоянство – нельзя же утверждать, что чувство живет просто потому, что живет, само по себе; это все равно что считать, что живые существа тоже живут просто потому, что живут, и что умирают они тоже просто так, без всякой причины, ведомые лишь абсурдной случайностью.
Что является лучшей пищей для хорошего чувства? Всего несколько капель терпимости… Сознавать, что те, кого мы любим, несовершенны, как несовершенны мы сами. Принимать эти несовершенства, не позволяя им разрушать наши чувства. И потихоньку шлифовать эти шероховатости, начиная с самих себя, а затем перенося процесс совершенствования на тех, кого мы любим.
* * *Чувства сохраняются свою чистоту, если, как и во всех других случаях, мы не позволяем ничему примешиваться к ним. Как никто не позволит себе бросить в грязь бриллиант чистейшей воды, так и мы не можем позволить себе роскошь испортить наши возвышенные и более или менее продолжительные чувства, запачкав их своими сомнениями, злостью, коварством, гневом, апатичностью… Хороший садовник выпалывает сорняки, которые заглушают его посадки; так и человек со здоровыми чувствами оберегает сокровища своих эмоций как лучшее свое украшение.
Благородство наших чувств зависит от их высоты: чем ближе мы становимся к Венцу Майи, тем достойнее наши ощущения. Это благородство теряется с падением, когда наши взоры опускаются к ногам Майи, когда вместо пищи небесной мы довольствуемся пищей земной; а чувства, как мы уже говорили, – воздушной природы: им больше по душе облака, чем грязь под ногами…
* * *Когда чувства сбиваются с пути – когда они смешиваются, ослабевают, грубеют, отмирают или непомерно увеличиваются, как раковая опухоль, – мы оказываемся перед опасностью искажения, извращения, потери связи с реальностью. Тогда Майя уже не играет с нами; даже она отступает в страхе перед маниакальностью круговорота страстей и прогрессирующего безумия. Майя способна играть даже с ослепляющей пеленой ненависти, но ей нет места там, где речь идет о помрачении чувств. Часто то, что мы называем безумием, есть не что иное как полнейший разлад с Природой, изобильной и разнообразной, в которой всему найдется место, если только мы не выходим из-под власти ее законов.
Тогда мы уже не можем обращаться к своим чувствам: то, что было хрупким ростком в руках заботливого садовника, теперь стало иссохшей веткой, ранящей своими шипами любого, кто к ней прикасается. Это плотоядный цветок, который отравляет тебя, стоит только к нему приблизиться… Это безудержная страсть, это нездоровое желание, это всепоглощающая навязчивая идея, это беспорядочное круговращение, центра которого уже не найти…
* * *Умирают ли чувства? Конечно, умирают, как и все живое, но продолжительность их жизни зависит от нас. Если мы перестанем заботиться о своем цветке, о своем сокровище, он начнет увядать раньше времени.
Если мы будем принимать самих себя такими, какие мы есть, но при этом требовать абсолютного совершенства от других – и вообще от всего и вся, мы тем самым подпишем смертный приговор своим чувствам. Если окружающие обязаны понимать нас, а мы их – нет, мы не способны чувствовать. Если мы умеем только просить, но не научились давать – значит, у нас нет чувства.
Тогда Майя милосердно соберет растерзанные остатки того, что когда-то было чувством, и спрячет их в укромном месте, где они будут храниться до тех пор, пока, пройдя через необходимые трансформации, не возродятся, чтобы снова участвовать в игре.
Твое чувство умерло? Не бойся: ничто не умирает. Все преобразуется. Вплоть до твоей собственной психики. Из твоей кажущейся апатии, из твоей мерзлой бесплодной почвы появится новый побег любви или ненависти, и ты снова будешь играть драгоценными камнями своих чувств, хотя и не признаешь их таковыми… И это тоже часть игры Майи…
XVII
Мышление
Это непосредственный результат действия Огня, присущий сфере человеческой жизни; он кристаллизуется в Разуме и в особой форме его жизнедеятельности – в мышлении. Посредством мышления мы можем объединять разные вещи и явления, связывая их между собой и с самими собой.
Там, в глубине своего существа, куда он погружается очень редко, человек чувствует себя одиноким и ощущает настоятельную потребность вступить в контакт с тем, что его окружает. Но делает это как ребенок: соприкасаясь с вещами, он тянет их к себе, пытаясь овладеть ими, потрогать, хорошенько рассмотреть… И самые тонкие связи, которые мы способны установить с миром и всем, что в нем есть, и есть эти самые ментальные связи, которые действуют как крючки: они захватывают предмет и подтягивают к нашему «Я».
Когда мы «обдумываем» какой-то объект, мы хотим познать его; а познать – значит ухватить что-то и поместить внутрь себя. Но не так-то просто обращаться с разумом, чья огненная природа сделала его подвижным, изменчивым, неуловимым; схватить мысль не так просто, как схватить камень, и поэтому в мире Майи гораздо легче дать определение металлам, чем тому, что крутится в наших мыслях. Гораздо проще связать что-то веревкой, чем связать мысли; гораздо проще приблизиться к высокой горе, чем к собственному внутреннему миру.
* * *Механизм мышления имеет дело с особыми единицами, которые мы можем назвать мыслями. Они приходят и уходят, их нити снуют туда-сюда в ткацком станке нашего разума, пытаясь завладеть все большим и большим пространством.
Мысли живут в нашем уме, как мы, люди, живем на Земле. Они так же объединяются друг с другом во время отдыха, когда им не нужно работать на своего интеллектуального хозяина, который заставляет их то разбегаться, то собираться, непрерывно поставляя материал для умственного анализа. Так что мысли объединяются по своему родству, притягивая к себе подобные и отталкивая чуждые. Так рождаются настоящие семьи мыслей, которые обретают тем большее могущество, чем многочисленнее и сильнее их составляющие.
