Сьюзен Бауэр - История Средневекового мира. От Константина до первых Крестовых походов
Сейчас нам неизвестно, поверили ли люди этому заявлению. Но, несмотря на свою слабость в качестве правителя, Чжэнь-цзун явно обладал режиссерскими способностями. Он совершил несколько паломничеств с жертвоприношениями и соорудил несколько памятников, отмечающих каждое открытие и видение. Кроме того, когда война окончилась, народ Сун стал жить богаче и лучше. Всего за несколько десятилетий население увеличилось в два раза – отчасти благодаря тому, что Чжэнь-цзун ввёл в употребление новый сорт риса. Он закупил у землевладельцев с юга и доставил на север тысячи бушелей быстрорастущего, засухоустойчивого злака для использования крестьянами Сун. Новый рис рос так быстро, что можно было собирать два урожая в год, а его терпимость к сухой земле значила, что урожай могли получить даже поля дальше на севере и на высоких холмах.12
Сун Чжэнь-цзун умер в 1022 году, оставив императрицу в качестве регента при своем юном сыне. Новый император, Сун Жэнь-цзун, воцарился лишь после смерти матери, через одиннадцать лет. Ему было двадцать четыре года, и в течение следующих тридцати лет он правил страной, чьё богатство только росло.
В отсутствие войн налоги уходили не на содержание армий, но на строительство дорог, новых домов, школ и издание книг. Книги стали популярнее, чем когда-либо. Как и его дед, Сун Жэнь-цзун полагался при выборе чиновников на результаты гражданских экзаменов – а это значило, что молодые люди по всей империи приобретали стандартные тексты и учились по ним, надеясь ступить на первую ступень карьерной лестницы. Техника печати книг с помощью вырезания текста на деревянных досках вместо переписывания их вручную позволила производить многие экземпляры популярных книг и продавать их по ценам, доступным для учащихся. Сун Жэнь-цзун сам был коллекционером, его личная библиотека насчитывала восемьдесят тысяч книг.13
Книгопечатание оказалось полезным не только для учащихся. До этого момента китайская денежная система состояла из тяжёлых монет, которые было нелегко носить с собой даже в небольших количествах. Теперь система обращения этих груд металла усовершенствовалась. Торговцы оставляли свои монеты в специальных «домах вкладов», получали отмеченные печатью квитанции и использовали их для торговли. Сун Жэнь-цзун, стремясь стимулировать торговлю, помог ввести в обиход это новшество – в начале его правления в городе Чэнду была учреждена контора, в которой печатали квитанции. Печатные квитанции китайской империи Сун стали первыми в мире бумажными деньгами.14
Отказ от войны был знаком поражения – но последовавший мир позволил империи Сун разбогатеть. Оказалось, что процветающие люди, не знающие голода, не волнуются о мандате Неба, даже проиграв войну.
СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХРОНОЛОГИЯ К ГЛАВЕ 74
Глава семьдесят пятая
Новая земля
Между 985 и 1050 годами Лейв Эриксон возглавил экспедицию в Северную Америку, крупнейшие майянские города гибнут, а тольтеки оставляют земной рай
Далеко на западе крохотная норвежская колония Гренландия готовилась отправить собственных колонистов в неведомые земли.
Сын Эрика Рыжего, Лейв Эриксон, давно мечтал проверить слух пятнадцатилетней давности о том, что еще дальше на запад есть богатые, пригодные для жизни земли. В 985 году норвежский купец Бьярни Херьольфсон, вернувшись из длительной поездки по торговым делам, узнал, что его родители переехали в Гренландию и, оставив родные края, отправился следом за ними. Прежде ему не приходилось плавать в Гренландию. Когда на море пал густой туман и задул северный ветер, он сбился с пути. «В течение многих дней, – говорится в „Саге о гренландцах“ XIII века, – они не знали, куда плывут». Когда наконец выглянуло солнце, они очутились возле незнакомого, берега поросшего лесом. Команда Бьярни хотела сойти на этот берег, но капитан не позволил им; вместо этого он направился обратно на восток и наконец увидел берега Гренландии. Когда он рассказал тамошним поселенцам о своем плавании, добавляет сага, «многие подумали, что ему недостает любознательности, потому что ему нечего было рассказать об этой земле».1
Однако Лейв Эриксон недостатком любознательности не страдал. Он купил у Бьярни корабль, и загрузив его припасами убедил Эрика Рыжего, которому тогда уже было больше пятидесяти лет, в 1003 году возглавить новую экспедицию на запад. Легендарный исследователь не хотел покидать дом («Он начал стареть, – говорится в саге, – и уже не так хорошо, как прежде, мог выносить холод и сырость»), но не мог и отказаться от такого предложения.
Когда отец с сыном отправились верхом к гавани, где стоял на якоре их корабль, лошадь Эрика споткнулась и сбросила его так, что он повредил ногу Эрик счел это дурным предзнаменованием и вернулся домой, возложив командование на сына.
Лейв со своими людьми проплыл на северо-запад до южной оконечности Баффиновой земли, а затем прошел вдоль североамериканских островов и полуостровов. Каждой встреченной земле он давал названия: негостеприимная Баффинова земля была прозвана «Хеллуланд», то есть «Земля валунов»; покрытый лесами Лабрадор стал «Маркландом», или «лесистой землей»; нынешняя Новая Шотландия[182] получила название «Винланд», поскольку изыскатели обнаружили растущий там виноград и немедленно нашли ему применение.2
Лейв решил, что команда построит зимнее убежище на этой новонайденной земле, и они останутся там на протяжении холодных месяцев.[183] Однако зима оказалась далеко не столь суровой, как он ожидал. Средневековая климатическая аномалия все еще обеспечивала необычно теплую погоду в северных землях: «У них не было недостатка в лососе, которого ловили и в озере и в реке, – повествует „Сага о гренландцах“, – и этот лосось был крупнее, чем все виденные ими до того. Это место показалось им очень хорошим, поскольку скот можно было всю зиму содержать на подножном корму. Вода там никогда не замерзала, а трава лишь слегка увядала». Когда настала весна, Лейв возвратился домой, нагрузив корабль местной древесиной, виноградом и вином. Эрик Рыжий успел увидеть плоды этого долгожданного путешествия на запад незадолго до своей смерти в 1004 году.3
Побережье новой страны, по всей видимости никому не принадлежавшее, казалось идеальным местом для основания постоянной колонии, и на следующий год брат Лейва Торвальд организовал экспедицию с целью нахождения наилучшего места для поселения. Со своими людьми он поселился на зимовье Лейва и принялся размечать границы будущих ферм и заимок. В течение года с лишним они не увидели «никаких признаков человека или зверей», если не считать единственного шалаша для сушки диких злаков, оставленного на небольшом острове неведомыми обитателями.
Наконец, когда наступило второе лето, обитатели появились: девять мужчин и три обтянутых шкурами лодки, вытащенных на берег укромной бухточки. Похоже, что норвежцам и в голову не пришло проявить миролюбие – они сразу повели себя как завоеватели. «Им удалось схватить всех, кроме одного, который уплыл на своей лодке, – говорится в «Саге о гренландцах», – всех восьмерых они убили».
Это привело к немедленной контратаке. В ту же ночь «огромное множество» обтянутых шкурами лодок украдкой вошло в устье ближайшей реки; туземцы осыпали норвежцев стрелами, а потом столь же быстро исчезли. Рейд возмездия не причинил ущерба никому из норвежцев, кроме Торвальда, который был смертельно ранен стрелой в подмышку. Викинги похоронили его на том участке земли, который он выбрал себе, и вернулись домой.4
Три года спустя богатый и опытный норвежец Торфинн Карлсефни прибыл в Гренландию со своей родины. Через несколько недель он объяснился в любви к Гудрид, сестре Лейва Эриксона; и когда Лейв, ставший теперь главной семейства дал свое согласие, Торфинн женился на ней.
Той же весной молодожены надумали осуществить еще одну экспедицию на запад. Торфинн набрал команду из шестидесяти человек, с ними отправилось пять женщин и много скота. На этот раз норвежцы намеревались остаться на новой земле навсегда, если получится.
Они без труда достигли Винланда и приступили к постройке домов. Новая земля была плодородна, как и рассказывали участники предыдущей экспедиции, и вскоре бревенчатые дома наполнились виноградом, рыбой, дичью и мясом (благодаря случайной удаче – на берег выбросило кита). Не прошло и года после их приезда, когда Гудрид «произвела на свет мальчика, которого нарекли Снорри» – это был первый европейский ребенок, родившийся в Северной Америке.5
Однако исконные жители их новой земли теперь были настороже, и вскоре поселенцам пришлось строить частоколы вокруг своих жилищ и вооружаться для войны. Начались стычки, имела место по меньшей одна большая битва с серьезными потерями. В «Саге о гренландцах» приводятся лишь немногие подробности сверх этого, но нападения туземцев, по-видимому, причиняли большое беспокойство, поскольку на следующий год Торфинн «объявил, что не желает здесь более оставаться, и хотел вернуться в Гренландию». Другая сага добавляет, что у туземцев были пращи и хорошее оружие, а при нападении они «громко кричали». По этой причине гренландцы прозвали их скрелингами, что значит «крикуны».6
