Патрик Шампань - Делать мнение: новая политическая игра
Получается так, что способность производить мнение имеет неравное распределение и варьирует, в частности, в зависимости от культурного капитала, которым владеет индивид. Вот почему, когда от индивидов требуют немедленно произвести мнение, они вынуждены обращаться к очень разным способам производства политических мнений, которые организаторы опросов смешивают, применяя гомогенизирующую технику приготовления вопросника к кодированию: они присоединяют друг к другу ответы, которые, хотя формально и идентичны, на самом деле различны, потому что произведены в соответствии с очень разной логикой. То есть, Пьер Бурдье напомнил все то, что отделяет логику чисто научного исследования от логики политической, поскольку настоящее исследование мнения предполагает работу по конструированию, которая не сводится просто и только к проведению ряда референдумов и их политическому комментированию*. Параллельно он обрисовал картину социологии производителей опросов и более обобщенно - политологов, вес которых в практической игре имел тенденцию к росту со времени установления V Республики [4]. В сотрудничестве с Люком Болтански он, в частности, анализирует вклад, который "политическая наука" внесла в "производство господствующей политической идеологии" и показывает, что основа политического доминирования заключается в механизмах по преимуществу символического порядка, когда самое важное политическое действие скрыто и оно состоит, главным образом, в том, чтобы навязывать системы классификаций социального мира, которые имеют специфическое свойство быть/20/
* "Принципом производства ответа может стать этос класса (...); им может быть также организованная политическая партия (...): наконец, им может оказаться результат двухступенчатого выбора, основанного на делегировании политической партии определенной политической линии, которой нужно следовать". P.Bourdieu. La distinction, pp. 490-491
могущественными или, лучше сказать, символически эффективными, то есть вовсе не истинно существующими, но способными представить себя таковыми в той степени, когда те, кто их применяет, имеют средства вынудить произойти то, что они объявляют как желанное или как непременно должное случиться.
Несмотря на критику с научной точки зрения, которая очень рано оказалась сформулированной по поводу опросов общественного мнения, сначала Бурдье, а потом и другими, сами опросы, однако, превратились в элемент, предопределяющий политическую жизнь, и даже наблюдалось постоянное распространение этой практики. Этот факт приглашает заглянуть за рамки непосредственно эпистемологической критики, чтобы понять то глубокое родство, которое кажется поддерживает эта техника с политической игрой.
Начиная с 1972 года среди социологов, а также среди ряда специалистов в политических науках, наблюдается развитие критического отношения к практике проведения опросов общественного мнения. Я имею в виду следующие работы: М.Гравиц, Опросы политического общественного мнения, доклад в Академии политических и нравственных наук (M.Grawitz, "Les sondages d'opinion politique" communication a ASMP, seance du 13 mars 1972, pp. 99-116); Ж.Падьело, Общественное мнение. Критический экзамен. Новые направления (J.Padioleau, L'opinion publique. Examen critique, nouvelles directions, Paris, Mouton, 1981); Г.Мишла и М.Симон, "Не ответившие" на политические вопросы: навязанные роли или компенсация препятствий (G.Michelat et M.Simon "Les sans-reponses aux questions politiques: roles imposes et compensation des handicapes", L'annee sociologique, 3-cme serie, vol.32, 1982, pp. 81-114 ; Ж.К.Пассерон и Ф.де Сэнгли, статьи о не ответивших в журнале Consommation, 1982, №4; А.Лорентен и Ж.Ретель "О чем сообщают нам опросы общественного мнения" (A.Laurentin et J.Retel "Que nous apprennent les sondages d'opinion", Les Temps modernes, 467, 1985, pp. 2149-2197); маленькая популярная книжка об опросах Д.Дюкло и Х.Мейно, Опросы общественного мнения (D.Duclos et H.Meynaud, Les sondages d'opinion, Paris, La Decouverte, 1985); Б.Лакруа Чему служат опросы общественного мнения? (B.Lacroix, "A quoi servent les sondages?", Revue de science administrative de la Mediterramte occidentale, № 22-23, 2-сme и 3-сme trimestres 1988, pp. 123-146); Д.Гакси Сквозь покровы ... о некоторых проблемах измерения мнений (D.Gaxie, "Au-dela des apparences ... sur quelques problcmes de mesure des opinions", Actes de la recherche en/21/ sciences sociales, 81-82, mars 1990, pp. 96-112). Большинство этих статей направлены на то же, что и первые статьи Бурдье и разделяют или углубляют его точку зрения. Вот почему, отдавая должное оригинальному вкладу этих авторов в разработку критической позиции социологии в отношении опросов общественного мнения, все же следует отдать предпочтение П.Бурдье, который, впрочем и сегодня остается главной мишенью политологов. На симпозиумах французской ассоциации политических наук нередко можно услышать выступления, где скорее в политических, чем научных терминах, ссылаются на "агрессию" П.Бурдье в отношении политических наук с начала 70-х годов, там же можно видеть его тексты, раскритикованные до мелочей ("достаточно ли полной является цитата из Платона о доксе?"), как бы для того, чтобы отвести дискуссию от основных аргументов.
Таким образом, все обращало к социологии политического использования той практики, которая характеризовалась, главным образом тем, что имела все внешние признаки научности. Нужно было продвигаться вперед и попытаться понять, в чем успех опросов у журналистов и специалистов "политических наук", иначе говоря, понять причины, способные объяснить как эта социальная технология была вызвана самой логикой политического поля. Техника опросов общественного мнения существовала с конца тридцатых годов; по настоящему она распространилась только по мере "опосредования политики средствами массовой коммуникации" и увеличения количества телевизоров. По примеру фотографии, которая в большой степени обязана своим успехом тому факту, что она ответила на некую, еще ранее возникшую социальную потребность в реалистическом представлении [5], успех техники опросов прекрасно объясняется тем, что она позволяла устанавливать на практике, с гарантиями, кажущимися научными, современную форму "прямой демократии", поскольку она подавалась как само воплощение демократической логики и представляла идеал и ориентир демократической идеологии, одновременно недостижимый и вездесущий. Таким образом, можно было сместить направление анализа с опросов как таковых на само функционирование политического поля [6], которое и придавало им всю их силу, то есть на это специфическое и относительно автономное социальное пространство, в котором в условиях режима парламентарной демократии специфической ставкой становится получение влиятельных должностей в/22/ "государственных органах" (государственной администрации) с помощью электоральной мобилизации большинства граждан вокруг одного и того же представления о социальном мире.
Политика как символическая борьба
Если верно то, что можно, согласно Веберу, определить государство как институцию, располагающую "монополией физического легитимного насилия", то еще более обоснованным было бы, в соответствии с работами по исторической социологии Норбера Элиаса, напомнить о следствии этого определения, имея в виду, что борьба внутри национальных политических полей, которые стали морфологически и географически все более обширными, имеет тенденцию превращаться преимущественно в борьбу символической природы: от того, что эта символическая борьба совершается с помощью слов ради того, чтобы заставить верить или заставить видеть, история политического пространства заключается по большей части в анализе различных форм, принимаемых этой совершенно особой символической властью и ее прогрессирующей автономизацией*. Можно видеть эту символическую борьбу в действии, навязывающую некое видение социального мира, которое находится в самой основе политической игры в парламентских демократиях, во время политических теледебатов или на протяжении "электоральных вечеров": например, стараться говорить последним, внушить, что некто говорит "лучше всех" ("поднимая дискуссию на более высокий уровень", например), настаивать на непредвзятости своей точки зрения и т.д. - все это многочисленные аспекты непрекращающейся борьбы ради того, чтобы оставить последнее слово за собой. Профессионалы от политики стараются всеми имеющимися и принятыми в этом игровом пространстве средствами внушить как можно большему числу людей свою точку зрения или хотя бы стремятся присвоить себе такое видение социального мира, которое, как они считают, разделяет большинство граждан. Споры и дискуссии в современных СМИ/23/
* См. в частности том 2 Uber den Progress der Zivilisation (1939), переведенный на французский язык под названием La dinamique de l' Occident, Paris, Calmann-Levy, 1975. Наряду с другим Элиас показывает, что "внешняя политика" первичных политических общностей (феодальных уделов, княжеств, государств) характеризуется силой оружия и войной, в то время как "внутренняя политика" организуется в соответствии с мирными процедурами. Из этого следует, что чем более первичные политические общности укрупняются, тем реже в обычной политической игре присутствует физическая и воинская сила: обширные мирные государства соседствуют с районами, опустошаемыми бесконечными войнами между мелкими конкурирующими сеньорами.
