Игорь Яковенко - Познание России: цивилизационный анализ
Сплошь и рядом развитие трансформирует привычные формы и порождает новые, казалось бы, незнакомые очертания. Однако проходит время и непредубежденный наблюдатель обнаруживает, что новые формы скрывают несколько трансформированную исходную природу. Выясняется, что наше вчерашнее представление о сущности развивающейся культуры было более поверхностным, чем нам этого хотелось бы. Трансформирующаяся культура утрачивает черты и атрибуты, представлявшиеся еще вчера коренными и непременными, но парадоксальным образом сохраняет некоторые глубинные характеристики. Как проясняется, сущность заключена в этих, открывающихся нам по мере развития, характеристиках. Поколения русских монархистов жили в убеждении, что православие и самодержавие составляют глубинную суть России. Слова Максимилиана Волошина «С Россией кончено, на последях ее мы прогалдели, проплевали…» выражали убеждение миллионов людей. Прошло несколько десятилетий, и обнаружилось, что СССР — всего лишь, новый лик той самой России. А значит, суть ее не в православии с самодержавием. Суть эта глубже и прозаичнее. Она предполагает империю, сакральный статус государства, патерналистский космос и многое другое, а православное царство или большевистская идеократия — лишь формы реализации исходной сущности.
Классическая философия покрывает обозначенные нами процессы понятием диалектики развития. Применительно к теме исследования противоречия развития находят свое выражение в антиномии динамики культуры и качественной определенности, ограниченности, устойчивости поколения. Понятие «поколения» не рождает особых теоретических сложностей в своем определении. Культурное поколение, или поколение в историко-культурном смысле: часть общества, объединенная общностью времени вступления во взрослую жизнь, осознавшая себя как особое целое и признанная в этом качестве всем обществом, сформировавшая специфический социокультурный универсум (систему эстетических предпочтений, стиль жизни, дискурс, жизненный сценарий), преломившая в специфическом, присущем поколению, как актуальные проблемы эпохи, так и универсальные характеристики отечественной культуры.
ПОКОЛЕНИЯ В РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ
Демографы насчитывают три-четыре генерации за столетие. В российской истории XVIII–XX вв. полноценные, удовлетворяющие перечисленным выше признакам, поколения формируются в соответствии с иной логикой. Смена поколений задается не столько нормальным процессом замещения отцов детьми, сколько конвульсиями отечественной истории. Новые поколения возникают в переломные, кризисные эпохи, когда пресс государственного нивелирования ослабевает, максима «шаг вправо, шаг влево считается за побег» временно утрачивает свою актуальность и возникает потенциальная возможность вариабельного поведения, возможность сколько-нибудь нетривиальной самореализации. Поколение Петра I доживает до середины XVIII в. и замещается поколением Екатерины Великой. Герои следующей эпохи — Чацкий и Онегин, отделяют себя от людей екатерининского чекана. В историю вошло поколение декабристов, и для его возникновения потребовались Великая французская революция, эпоха наполеоновских войн и Отечественная война 1812 года. Эпоха Николая I не способствовала поколенческому самоопределению. Но кризис николаевской России, и эпоха Великих реформ созидают шестидесятников XIX в. Эпоха Александра III демонстрирует очередное безвременье.
Следующее поколение связано с Серебряным веком. Срок этого блистательного поколения был короток. Катастрофа Первой мировой, большевистская революция и Гражданская война задали новую эпоху. Поколение Революции и Гражданской войны сменяет поколение Серебряного века. Нормального вхождения нового поклонения в жизнь не случилось. Поколение Революции вытолкнуло людей Серебряного века за пределы страны259. Столь же скоротечным было историческое снятие поколения Революции. Срок этого поколения исполнился в середине 30-х. Оно сгинуло в лагерях и расстреляно в подвалах Лубянки. К началу Отечественной войны от поколения оставались совсем немногие, сломленные страхом и замкнувшие свои уста. На смену наркомам, комиссарам, писателям и поэтам, созданным Революцией, пришли люди со стертыми лицами, порождения сталинского безвременья. Отдельные, младшие, представители поколения Революции дожили до 60-х и даже 70-х годов (Пастернак, Ю. Олеша, В. Катаев). Они мощно прозвучали под конец жизни, но это был уже свет давно погасшей звезды. Так воспринимали они себя самих, так воспринимал их читатель.
Следующее российское поколение задано Великой Отечественной войной. Военное поколение было необычайно мощным и энергичным. Эти люди с боями прошли всю Европу. Они знали: победа — дело их рук, и эта победа несла в себе обещания широких преобразований в советском обществе. Военное поколение ломали проработочными компаниями и партийными постановлениями, его строгали послевоенным бериевским террором. Часть поколения объявили изменниками родины и загнали в концлагеря. Война была и осталась главным событием в их жизни. В сфере литературы и искусства военное поколение оставило по себе величественную сагу о великой войне. Отдельные представители этого поколения (В. Астафьев, В. Быков, А.Н. Яковлев, генерал Волкогонов) прошли глубокую внутреннюю эволюцию, дожили до 90-х годов и внесли свой вклад в демонтаж того общества, которое им пришлось защищать с оружием в руках.
К середине 50-х фронтовики были на подъеме и им, казалось бы, принадлежало будущее. Однако, крушение сталинской системы возвестило пришествие в жизнь нового, исключительно яркого и продуктивного поколения шестидесятников. Шестидесятники будут десятилетиями существовать бок о бок с поколением Отечественной войны, взаимодействовать с ним, отталкиваться, притягиваться, взаимообогащаться. Согласимся с Вайлем и Генисом, эпоха «обновления социализма» и сладостных ожиданий заканчивается 22 августа 1968 г.260 Но поколение 60-х не исчезло. Оно живет в культуре и искусстве, определяет во многом панораму культурной жизни, теснимо пришедшими к началу 70-х деревенщиками и гениями карьерной безликости брежневского чекана. К началу 80-х шестидесятники, казалось бы, окончательно отодвинуты на периферию общественной жизни, но ярко, блистательно прозвучали в своей лебединой песне, в эпоху Перестройки.
Где-то на исходе 70-х возникает «поколение дворников и истопников». Оно декларативно ассоциально, лишено привычного гражданского пафоса. Не ищет карьеры, не прорывается на страницы газет и журналов, а замыкается в собственном гетто, встречаясь на хиповских тусовках, полулегальных концертах в клубах при ЖЭКах и «квартирниках». Сегодня поколение Пригова, Цоя, Курехина и Гребенщикова вступило в эпоху зрелости, на нем лежит печать усталости. Мир, в котором родилось это поколение, рухнул, а с ним исчезли базовые характеристики бытия, служившие ориентиром и придававшие смысл. Наблюдателя не покидает ощущение, что поколение истопников вступило в эпоху жизни после смерти.
Однако история не стоит на месте. Крах советской системы в очередной раз возвестил о рождении новой реальности. Так называемые «новые русские» демонстрируют все признаки поколения. Интеллектуалу, готовому брезгливо поморщиться при упоминании «новых русских», можно напомнить о том, как смотрелись люди Гражданской войны из пространства поколения Серебряного века. Согласно социологическим исследованиям, средний возраст «нового русского» составляет 35–40 лет. Иными словами «новые русские» лишь на 10–15 лет моложе среднего представителя «поколения истопников». Это наблюдение еще раз указывает нам — культурные поколения появляются в России не в логике итераций перехода от отцов к детям, но как результат крупных социальных преобразований.
Так выглядит общая панорама цепи российских поколений, разворачивающаяся с началом процессов модернизации. Она заслуживает более подробного рассмотрения.
ПОКОЛЕНЧЕСКИЕ ВАРИАЦИИ
Отечественная история свидетельствует: чем глубже катастрофа, чем мощнее процесс расчистки и сноса предшествующего исторического опыта, тем ярче и самостоятельнее новое поколение, тем больше оно отличается от предыдущего. Малые качественные подвижки рождают слабые поколения. Великие потрясения — мощные и сильные. Из этого следует существенный вывод: в русской истории культурное поколение — специфическая форма синтеза устойчивого социокультурного континуума на месте катастрофических сломов социальности и культуры.
Долгая жизнь того или иного поколения говорит не только, и даже не столько об устойчивости результатов такого синтеза, но о сравнительном континуитете условий застойного периода, наступающего после очередного революционного скачка. Яркие поколения в России обречены либо на выразительную и эффектную, но короткую жизнь, либо на жизнь сложную, часто тягостную, но долгую. Когда в крупнейшие города России пришла промышленная эпоха, а с нею, более или менее зрелый, урбанистический капитализм, культура ответила на это поколением Серебряного века. Жизнь его была яркой, но короткой. Мечта П.А. Столыпина о «двадцати годах мира», дававших шанс на эволюционное развитие страны, не сбылась. Революционная эпоха смела людей Серебряного века. Не менее ярким было следующее за ним поколение Революции. Эпоха якобинского террора, неизбежного и закономерного в рамках революционной логики, развернулась через пятнадцать лет после захвата власти. Террор разрушил это поколение как целостность, оставив в статусе доживающих отдельных людей, представляющих отныне самих себя.
