Анатолий Александров - Путь к звездам. Из истории советской космонавтики
На заседании Государственной комиссии Константина Петровича представлял лично Главный конструктор:
— Руководитель проектного отдела ОКБ Константин Феоктистов характеризуется только с положительной стороны. Энергичен, вдумчив, порученные задания выполняет быстро и старательно. Действует последовательно. Самокритичен…
Тут Сергей Павлович прервал представление своего кандидата и поделился сокровенным:
— Недавно, находясь в отпуске в Чехословакии, мне удалось полетать на новой машине Л-200. Очень понравилось. Вернулся и решил полететь на «Восходе», но Константин уговорил уступить это право ему. Ничего не поделаешь — он на двадцать лет моложе меня. Так что его и рекомендую к полету.
Так получалось чаще всего, что представлять Егорова любознательной аудитории, известным людям приходилось командиру экипажа Комарову. Владимир Михайлович поворачивался к Егорову и уважительно говорил:
— Это наш семейный доктор!
После полета 1-го искусственного спутника Земли Бориса было уже не остановить. Он просто рвался в космонавты. Его судьбу окончательно определил полет Гагарина. Егоров был в числе тех, кто встречал Юрия на берегу Волги после полета 12 апреля. Заявления о включении кандидатом в отряд космонавтов писал трижды и добился своего — его включили!
Врача Егорова, разумеется, представлял на заседании Государственной комиссии медик, профессор Яздовский:
— Борис Борисович, нет, лучше просто Борис, более чем на десять лет моложе своих товарищей по экипажу. Ему всего двадцать семь. Но его настойчивости могут позавидовать и более взрослые мужи. Я скажу о Егорове так: он умеет добиваться поставленной цели и в экипаже «Восхода» будет очень полезен своим коллегам, а в будущем — советской медицинской космической науке. Надеюсь, что Борис продолжит свои исследования в области устойчивости вестибулярного аппарата человека. Егоров станет первым представителем мировой медицины, побывавшим на околоземной космической орбите.
День старта многоместного корабля 12 октября выдался на Байконуре тихим, морозным. При высокой перистой облачности видимость приближалась к двадцати километрам. Условия для пуска были почти идеальными.
Ровно в восемь по местному времени в последний раз собралась вблизи ракеты Государственная комиссия, чтобы, заслушав доклады служб борта и полигона о готовности к полету, принять окончательное решение о старте.
В десять пятнадцать автобус доставил космонавтов на стартовую площадку. Комаров, Феоктистов и Егоров шутили, держались молодцами. Одетые в легкие шерстяные костюмы, они, по сравнению с предшественниками в скафандрах, выглядели вблизи ракеты совершенно непривычно.
Старт «Восхода» прошел безупречно. Но какими же долгими показались участникам исторического действа эти неполные девять минут до заветной цифры «523»!.. Но вот, наконец, динамик разносит по командному пункту волнующее сообщение о выходе корабля на околоземную орбиту. Раздается всеобщий вздох облегчения. Первый трудный этап полета завершился успешно. Теперь сутки новых тревог и ожиданий благополучного возвращения «Восхода» на Землю.
Во время дежурства ночной оперативной группы, возглавляемой Каманиным, вызывали беспокойство два обстоятельства: рост температуры внутри корабля с пятнадцати до двадцати одного градуса и понижение пульса у Егорова до сорока шести ударов во время сна. Сам Борис, проснувшись, почувствовал холод от иллюминатора и попросил Феоктистова уступить ему среднее пилотское кресло. Других существенных происшествий во время полета «Восхода» не наблюдалось.
По предложению Гагарина, государственная комиссия приняла решение доставить космонавтов после приземления вблизи Целинограда не в Куйбышев, как это делалось раньше, а на Байконур. Там организовать послеполетное медицинское обследование и заслушать доклады членов экипажа о полете.
Приближения момента приземления экипаж ожидал с определенным напряжением. Какой она получится — первая, так называемая мягкая посадка? Перед самым касанием Земли у Феоктистова возникла мысль: «Вдруг при проходе зоны интенсивного нагрева люк щупа, выключающего тормозной двигатель, открылся, и щуп просто сгорел в пламени раскаленной плазмы?»…
Посадка «Восхода» выдалась «мягкой», такой, что искры посыпались из глаз. Шар перевернулся, и космонавты повисли на привязных ремнях вверх ногами. Ближе всех к входному люку оказался Комаров — он вылез первым, за ним Егоров, потом Феоктистов. Огляделись. Обнялись по случаю завершения полета. Тут же разом увидели самолет-разведчик. Помахали ему руками. Появившийся вскоре вертолет поисковой группы доставил космонавтов в Кустанай. Там их уже ждали.
Заранее было предусмотрено, что из ближайшей от посадки точки состоится телефонный разговор командира экипажа Комарова с Хрущевым. Но ожидание почему-то затягивалось. Наконец, около трех часов дня в Кустанайский обком партии позвонил министр Смирнов и сообщил, что разговор с Хрущевым не состоится и космонавтов можно отправлять на Байконур.
В десять по Москве 14 октября — заседание Государственной комиссии. Вопрос традиционный — доклад экипажа «Восхода» о результатах полета. Прозвучали интересные детали. Феоктистов не скрыл, что нередко чувствовал себя летящим вверх ногами. Егоров, в унисон коллеге, сказал, что он все время ощущал себя стоящим на коленях с опущенной вниз головой. Комаров доложил, что условия для суточного полета «Восхода» хотя и были стесненными, все же позволили членам экипажа в основном успешно выполнить свои полетные задания. Конечно, стабилизация корабля при посадке требовала усовершенствования. Особенно это касалось его ориентации при соприкосновении с Землей.
После торжественного обеда, устроенного председателем Государственной комиссии Тюлиным в честь экипажа «Восхода», создателей корабля и организаторов полета, Комаров, Феоктистов и Егоров встретились со стартовой командой полигона. Во время встречи маршалу Руденко передали приказ Главкома ВВС Вершинина о немедленном вылете в Москву.
Постановление Пленума ЦК партии от 14 октября о снятии Хрущева со всех постов поразило многих. Пришлось Комарову переделывать свой рапорт руководителю страны по прибытии во Внуково и текст выступления на Красной площади. Не стало теперь такого единого лица. Первым секретарем ЦК КПСС стал Брежнев, председателем Совета Министров СССР Косыгин.
Пополудни Королев и Тюлин улетели в Москву. Перед отъездом их на аэродром Каманин встретился с Главным конструктором и попробовал убедить его в необходимости переноса старта «Восхода-2» с ноября на март — апрель шестьдесят пятого. Он мотивировал свое предложение тем, что еще до четырех месяцев потребуется КБ Алексеева для доработки скафандра космонавта, которому предстоял выход в открытый космос. Сергей Павлович не выразил полного согласия на такой перенос, но его первоначальное решение о ноябрьском пуске было, наверное, поколеблено.
3Политические занятия с офицерским составом подразделения после завтрака 26 октября вместо майора Алексеева проводил капитан Тимохов. Международная обстановка складывалась крайне напряженно, и Павел Николаевич решил построить их в форме вопросов и ответов. Так он частенько поступал на занятиях с сержантским составом в последнее время. И просчитался замполит. Пошло оно не по его сценарию. Сделав небольшую вводную по ситуации вокруг Кубы, Тимохов предложил задавать ему вопросы. И первый же вопрос старшего лейтенанта Любаса явно обескуражил Павла Николаевича. Лучший оператор дивизиона спросил:
— Я правильно понял вас, товарищ капитан, что если американцы начнут высадку своих войск на территории Кубы, то наш дивизион должен будет нанести ядерный удар по военным объектам Соединенных Штатов?
— Должны мы нанести удар по военным объектам Америки или не должны, товарищ старший лейтенант, ответ последует скоро. По этому вопросу, видимо, будет принято в Москве специальное постановление… — уклончиво ответил Тимохов.
— А вы лично как думаете? — не отступал Любас.
— Ты задаешь такие вопросы, Любас, на которые Павел Николаевич ответить не может, — вмешался в дискуссию комбат Стуров.
— Я, Сергей Николаевич, обращаюсь к замполиту дивизиона и хочу услышать его личное мнение, — возразил комбату Любас.
Тимохов все молчал, продолжал соображать, что же ответить настырному оператору. Его как-то выручил Растольцев:
— Мы люди военные, Любас, — сказал начальник штаба, — и без приказа старшего командования действовать не должны, какая бы острая ситуация ни сложилась.
— Это ты, Георгий, запросто отвечаешь на вопрос, когда полетит на околоземную орбиту наш многоместный корабль-спутник, — вмешался в разговор постоянный участник дискуссий с Любасом по космосу начальник двигательного отделения старший лейтенант Кабешев. — А тут надо взвесить многие обстоятельства и в нашей стране и во всем мире.
