Лев Данилкин - Юрий Гагарин
Казалось бы, что особенного может пилот почувствовать на вибростенде?! Садишься в кресло, которое начинает вибрировать — почти как в самолете в минуты перед стартом, когда уже заработал двигатель. Но у некоторых начинались боль и тошнота. А вибростенд неистово дребезжал, дрожал. И так сильно, что у Юры зуб на зуб не попадал. Казалось, вот-вот мясо начнет отслаиваться от костей (34).
Был еще один стенд — оптокинетический раздражитель, в просторечии барабан — круглая такая палаточка, внутри кресло на неустойчивой опоре (на трех резиновых подушках, надутых воздухом), стенки внутри расчерчены наклонными черно-белыми полосами. Тебя сажают в кресло, дверь закрывают, и барабан начинает вращаться. Возникает иллюзия, что барабан стоит на месте, а вращаешься ты, и твоя задача сохранить равновесие — не качаться слишком сильно и тем более не упасть (вместе с креслом!). Испытания идут с записью физиологических функций, тренировки — без записи.
Как любил говаривать Герман Титов, хочешь жить — умей вертеться! (23).
Перед вращением <на центрифуге> надо настроиться на ритм дыхания, рекомендованный врачами. Начинает работать карусель. Перегрузки вдавливают тело в кресло. Дышать становится все тяжелее. Перегрузка шесть, это значит вес тела возрос в шесть раз. Ни ноги, ни руки не поднять. Перегрузка растет, начинают слезиться глаза. Чугунная тяжесть наваливается на грудь, на голову, на все тело. Следить надо и за крестом, который расположен прямо перед глазами… Толстые пересекающиеся линии, как только они начнут расплываться, следует немедленно сообщить врачу, и перегрузку снимут (18).
13 декабря 1960 года.
…Первым на двенадцать «же»[23] пошел Юрка. Я волновалась, когда его вращали, и все тоже волновались. Герка в шутку прятался за вибростенд. Когда закончили вращение, все бросились к креслу. Юрка был такой же, как после предыдущих испытаний. Но когда он встал с кресла, мне показалось, что чувствует Юрка себя неважно. Был какой-то неразговорчивый и быстро ушел. Гера после вращения был веселее. Это заметил и Григорий Федулович, который так и считает, что Гера в этот раз перенес испытание лучше. Можно, конечно, объяснить почему: все-таки Юрка шел на неизвестное, а Гера шел по проторенной дорожке. Когда Ада спрашивала Юрку после вращения о самочувствии и впечатлениях, то он пожаловался, во-первых, что задувало под очки и поэтому он не мог точно реагировать на огни. И еще, что крест на двенадцати чуть-чуть серел (он белый на черном. — Ред.) (14).
Но все же режим физических тренировок на перегрузки при старте и возвращении был крайне избыточен и беспощаден. Живых людей сознательно подводили к границе между жизнью и смертью (6).
Том Вулф «Нужная вещь»:
Тут до Конрада стало доходить. Сначала это было лишь чувство, но затем оно сформировалось в мысль: «Подопытные кролики» (40).
А врачи в перерывах между испытаниями пытливо заглядывали в глаза и участливо спрашивали: «Как здоровье? На что жалуетесь? Не жмет ли сердечко?» Да если бы и жало, то разве нашелся хотя бы один, кто поверил в искренность врачей? Не зря Юрий Гагарин, Алексей Леонов и Виктор Горбатко подняли бунт на корабле во время проведения бесконечных проверок состояния их здоровья: им не нравились неизвестность и длительность повторяющихся без конца самых трудных и мучительно переносимых тестов, особенно постепенно повышающиеся нагрузки на центрифуге, которую они люто возненавидели. Летчики не любили как центрифугу, так и врачей, но притворялись, что любят их. Сами врачи по прошествии многих десятков лет признались в этом, в частности, врач Иван Брянов говорит так: «Если бы космонавты во время прохождения комиссии сфокусировали на нас свою нелюбовь за придирчивость, то смерть наша была бы легкой и мгновенной». Бунт кандидатов в космонавты как тихо начался, так тихо и закончился, и начальство о нем не узнало. И это было в общих интересах всех (12).
Том Вулф «Нужная вещь»:
В результате все летучие жокеи начинали считать врачей своими естественными врагами. Отправиться на прием к врачу было невыгодным делом. Пилот мог либо сам справиться со своей бедой, либо капитулировать в приемной доктора. Выйти из строя по медицинским причинам не было унизительным. И, тем не менее, это было унижение — ведь это значило, что у тебя больше нет одного не поддающегося определению и очень существенного качества, которое могло утратиться в любой момент (40).
16 июня <1960>. В этот день первичная партийная организация рассмотрела заявление Юрия Алексеевича Гагарина, в котором он просил принять его в члены КПСС… Хочу быть активным членом КПСС! (41).
Том Вулф «Нужная вещь»:
Да, именно так. Белые халаты вручили каждому по пробирке для анализа спермы. Что? Ничего особенного: поместите свою сперму в пробирку. Как? Посредством эякуляции. Что вы хотите этим сказать? Мастурбация, обычная процедура. Лучшие результаты достигаются с помощью фантазий, сопровождаемых мастурбацией с последующей эякуляцией. И где, черт побери? В ванной. Двое парней заявили, что согласятся, если с ними пошлют медсестру — помочь, вдруг заклинит? Белые халаты посмотрели на них так, как будто они школьники, ляпнувшие непристойность (40).
Юрий Гагарин:
Домой приходил усталый, ног под собой не чуял. Понянчусь с дочкой, присяду и начинаю клевать носом. Жена беспокоится, допытывается: что, мол, с тобой? И вынудила-таки сказать:
— Собираюсь в космос… Готовь чемодан с бельишком…
Валя восприняла это как шутку, но вопросов больше не задавала (42).
Эта группа приехала и была в распоряжении медиков, ну что медики могут предложить для занятий? Это — авиационная медицина, это — физиология человека, это — оказание первой помощи. Кроме того, конечно, различные тренировки физические — и всё! Проходит неделя. Расписание составляется из расчета 8 часов занятий. А на следующую неделю? Опять сначала? Ну, здесь уже мне пришлось поехать к Сергею Павловичу и сказать, что космонавты находятся в распоряжении медиков. Мы проводим такие-то занятия, но, наверное, нужно, чтобы были и другие дисциплины включены в расписание. И вот тут я увидел, как Сергей Павлович вызвал к себе своих замов и с гневом заявил о том, что они упускают подготовку космонавтов, о том, что нельзя рассчитывать <на то>, что только медики должны готовить этих людей. Но те слова, которые он употреблял, неудобно произносить перед микрофоном, но вы понимаете, что это было очень резкое суждение. Королев был человек резкий, и для достижения своей цели, для достижения задач, которые он ставил, он очень резко ставил вопросы и, не стесняясь, их обнажал. И, уж конечно, очень быстро, буквально на следующий день появились и связисты, и специалисты по космической технике. Космонавты стали ездить на основную техническую базу, где готовились аппараты (43).
28 июля < 1960> — новый старт. На борту корабля собачки Чайка и Лисичка. Через 30 секунд полета взорвалась камера сгорания двигателя. Ракета упала в степи. Животные погибли (44).
28 июля. Подошла очередь Гагарина на эксперимент в сурдокамере (41).
В полной изоляции от внешнего мира находится будущий космонавт. Десять суток предстоит ему пробыть одному (45).
Место проведения — барокамера, которая находилась в старом здании, которое сотрудники ГНИИИ АиКМ называли «Мавританией». В этом здании была гостиница «Мавритания», в которой, как описано в романе Л. Н. Толстого «Воскресение», Катюша Маслова как будто отравила купца. Здание действительно было старинной постройки, барокамера установлена в большом помещении (возможно, это была «зала») с высокими сводчатыми потолками (46).
Сурдокамера — довольно большое и сложное сооружение, с очень толстыми звуконепроницаемыми стенами… По своему оборудованию и назначению сурдокамера очень похожа на «башни молчания», которые в свое время были построены в Колтушах по идее И. П. Павлова… «Башни молчания» широко использовались для исследований слуха и органов чувств, а затем и для исследований высшей нервной деятельности человека (17).
Для наблюдения за будущим космонавтом установлены специальные телевизионные и киносъемочные камеры, кроме того, обслуживающий персонал и научные работники могут видеть испытуемого через специальные смотровые люки. <…> Чего только в этой толщине не заложено, чтобы в камеру не проник звук! В стенках спрятана целая лаборатория. Она будет стеречь тишину. Снаружи камера похожа на рубку корабля, который готовится к отплытию. Здесь даже иллюминаторы. Но они не пропускают дневного света. Освещение там только внутреннее. Камера изолирована от всего: от звука, от света, от внешнего мира. Даже атмосфера у нее будет своя (47).
