Жорж Ру - Великие цивилизации Междуречья. Древняя Месопотамия: Царства Шумер, Аккад, Вавилония и Ассирия. 2700–100 гг. до н. э.
Праздник акиту начинался в Вавилоне в первый день месяца нисана (март – апрель) и продолжался в течение 11 дней. Первые восемь из них были довольно печальными, связанными с утратой, так как считалось, что Мардука держат в плену в «горе» загробного мира. В период с первого по четвертый день месяца нисана в Эсагиле, где находились только жрецы, раздавались звуки молитв и гимнов, а также проводилась работа по подготовке к ритуалам. На четвертый день «поздним днем, после второго приема пищи» жрец-уригаллу читал всю длинную поэму «Энума элиш» (эпос о сотворении мира). Пятый день был посвящен очищению: жрец машмашу разбрызгивал по храму воду, бил в литавры, произносил заклинания, возжигал благовония и наконец отрезал барану голову, натирал стены храма его кровью, а его тело и голову бросал в реку. Этот «козел отпущения» должен был унести с собой все грехи, совершенные за год. После этого машмашу считался нечистым и покидал Эсагилу на все время проведения праздника.
Пока жрецы проводили эти обряды, люди, находившиеся за пределами храма, выражали свои эмоции менее формально. Мы плохо знаем, что происходило на улицах Вавилона, но в сильно поврежденном и, очевидно, бессвязном тексте одного источника упоминаются многоголосые причитания и ужасная развязка, происходившая в полной анархии: в разных местах начинались драки, колесница Бела (Мардука) без колесничего на большой скорости неслась на бит акиту, преступник, одетый царем, очевидно, делал в городе все, что ему было угодно. Несомненно, в эти дни у жителей Вавилона случались приступы массовой истерии, сочетавшиеся с попытками создать образ хаоса, в который, как считалось, низвергается мир после исчезновения бога.
На четвертый день месяца нисана царь отправлялся в Борсиппу (Бирс-Нимруд, в 16 км к югу от Вавилона), чтобы привезти бога Набу, который должен был освободить своего отца Мардука из загробного мира. Путешествие он совершал на лодке, возвращался на следующий день и сопровождал статую Набу в Эсагилу. Возле ворот храма правитель отдавал царские инсигнии: скипетр, кольцо и меч – жрецу уригаллу, помещавшему их на сиденье перед Мардуком и затем дававшему царю пощечину: «Он (жрец), – говорится в богослужебном тексте, благодаря которому нам известны детали ритуала, – должен сопровождать его (царя) к богу Белу… Он должен тащить его за уши и заставить его склониться к земле… Царь должен произнести следующее (только) единожды: «Я не грешил, владыка стран. Я не был пренебрежителен к твоей божественности. Я не уничтожал Вавилон, я не руководил его низвержением… Храм Эсагила, я не забыл его обрядов. Я не сыпал удары на щеку подданного… Я не унижал их. Я внимательно относился к Вавилону, я не разрушал его стены».
Жрец уверял царя: «Не бойся… Бог Бел прислушается к твоим молитвам… Он преумножит твое господство… Он возвысит твое царство… Бог Бел благословит тебя навеки. Он уничтожит твоего врага, низвергнет твоего противника».
Царю возвращали его инсигнии и снова били: «Ему (жрецу) следует ударить царя по щеке. Если, когда он бьет по щеке, текут слезы, бог Бел благосклонен. Если слезы не появляются, бог Бел разозлен: враг выступит и приведет к его низвержению».
Символика этого унизительного ритуала ясна: будучи козлом отпущения для всей общины, царь искуплял свои грехи и вспоминал, что обязан богам своей властью. Очищенный и восстановленный в прежнем положении, он мог войти в святилище и принять участие в обрядах, проводившихся в последующие дни, в которых играл настолько важную роль, что в его отсутствие проведение праздника было невозможно.
В течение двух следующих дней в Вавилон прибывали боги из Сиппара, Кутхи, Киша, Ниппура, Урука и других городов. Некоторых из них привозили по сухопутной дороге, других – по каналу. В это время царь в Эсагиле проводил обряды, направленные на возвращение Мардука из загробного мира. На восьмой день месяца нисана Мардук воскресал. Царь входил в святая святых, «брал его за руку» (этот жест был кульминацией участия правителя в ритуалах), устанавливал его изваяние в самом большом дворе Эсагилы и одного за другим представлял ему других богов. Во время первого собрания богов, как сказано в «Энума элиш», провозглашалась верховная власть Мардука.
Затем собиралась торжественная многолюдная процессия, в которой также принимали участие статуи богов и богинь. Во главе с Мардуком в его колеснице, блестящей золотом и драгоценными камнями, и царем она, окутанная ароматом благовоний и сопровождаемая звуками пения и музыки, двигалась через Вавилон по Дороге процессий, а люди, встречавшие ее, благоговейно преклоняли колени, когда она проходила мимо. Процессия покидала город через ворота Иштар и после короткого путешествия по Евфрату достигала бит акиту, храма, полного растений и цветов и стоящего посреди обширного парка.
Мы не знаем, какие обряды проводились там. Несомненно, в этом храме праздновали победу Мардука над силами зла. Некоторые ученые полагают, что именно там заключался священный брак; другие считают, что этот обряд проводился позже в Эсагиле. В любом случае боги оставались в бит акиту на протяжении трех дней. На 11-й день месяца нисана они возвращались в Эсагилу, где снова собирались, на этот раз – чтобы провозгласить «судьбы страны». Мы точно не знаем, что понималось под этим довольно расплывчатым выражением. Возможно, провозглашались пророчества о конкретных событиях, таких как войны, голод, наводнения и т. д. Или, вероятно, боги просто подтверждали, что будут и впредь защищать вавилонян и их правителя. Собрание заканчивалось богатым пиршеством, сопровождавшимся музыкой и молитвами. На двенадцатый день месяца нисана все боги, прибывшие в Вавилон, возвращались в свои города, жрецы – в храмы, а царь – во дворец. Празднование Нового года подходило к концу.
ХозяйствоРасстояние между величественными вершинами религиозной жизни и приземленными экономическими реалиями в халдейском Вавилоне было не столь велико, так как во многих местах жрецы удовлетворяли не только духовные, но и материальные потребности населения. К примеру, судя по архивам Э-Анны, крупнейшего святилища Урука, этот храм владел обширными участками земли, которые частично передавались арендаторам, вел активную торговлю как внутри Месопотамии, так и за ее пределами и образовывал социальную и экономическую единицу, почти не зависевшую от центральной власти. Управлял этой разнообразной деятельностью «руководитель» (шатамму), которому помогали «надзиратель» (кипу) и несколько жрецов-писцов. В храме работало большое количество людей. Он так или иначе пользовался услугами лично свободных (мар баниту) представителей различных профессий; нанимал людей и покупал рабов, которые работали на принадлежавших ему полях, выкапывали и поддерживали его каналы, пасли его стада и следили за перевозкой и хранением продукции и товаров. Отдельно следует упомянуть ширке (множественное число ширку), дословно «посвященных», представителей нового слоя общества, занимавшего промежуточное положение между свободными и рабами и состоявшего из мужчин и женщин, отданных в пожизненное владение храму и выполнявших различную работу. Жрецы не платили им, но должны были содержать и кормить.
Доходы храма состояли из продукции полей, прибыли от торговых операций, арендной платы за пользование полями и домами, податей, которые платили общинники, а также части подношений, в теории делавшихся по желанию, но в действительности обязательных. Подобная система, очевидно, существовала и в других городах, хотя в большинстве источников, происходящих из Вавилона, Сиппара, Ниппура, Борсиппы и Ура, опубликованных вплоть до настоящего времени, речь идет об отношениях между отдельными людьми.
Значение по крайней мере некоторых храмов, достигшее апогея в правление Халдейской династии, начало увеличиваться в XI–X вв. до н. э. До этого, наоборот, происходило постепенное уменьшение числа привилегий храмов, связанное с появлением обширных царских владений и развитием частной собственности. Однако в «темные века» вторжения арамеев ситуация начала изменяться. Несмотря на нехватку письменных источников, мы можем вполне обоснованно предположить, что, в то время как захватчики грабили и занимали сельскую местность, месопотамские земледельцы и ремесленники скрывались в городах или в непосредственной близости от них и поступали на службу к единственным оставшимся представителям власти – жрецам. В итоге в храмах сосредоточилась общественная, культурная и экономическая жизнь Южной Месопотамии, они стали играть роль, похожую на ту, которая была характерна для средневековых монастырей, и получили неограниченные возможности для расширения своих владений.
