Жорж Ру - Великие цивилизации Междуречья. Древняя Месопотамия: Царства Шумер, Аккад, Вавилония и Ассирия. 2700–100 гг. до н. э.
Превращение некогда процветавших городов в телли произошло быстрее, чем кто-либо может подумать. Геродот в середине IV в. до н. э. еще видел Вавилон, но не захотел посетить Ниневию, разрушенную за полтора столетия до этого, а Ксенофонт, который вел 10 000 греческих наемников через Месопотамию в 401 г. до н. э., пройдя мимо столицы Ассирии, даже не заметил ее. Через четыре столетия, говоря о Вавилоне, Страбон называл его «почти полностью покинутым жителями» и лежащим в руинах.
Прошла тысяча лет. Чем выше становился слой песка над развалинами древних городов, тем больше стиралась память о них. Арабские историки и географы еще что-то знали о славном прошлом Ирака, но европейцы позабыли о Востоке. Странствия Вениамина Тудельского в XII в. и путешествия, предпринятые немецким ботаником Раувольфом четыре столетия спустя, были единичными эпизодами. Европейцы стали интересоваться восточными древностями только начиная с XVII в., когда итальянский аристократ Пьетро делла Валле весьма занимательно описал свое путешествие по Месопотамии и привез в Европу в 1625 г. кирпичи, найденные им в Уре и Вавилоне, «на которых были какие-то доселе неизвестные письмена». Наконец членов академий наук и власти предержащие осенило, что перед ними простирается непаханое поле, заслуживающее изучения. В 1767 г. король Дании впервые отправил на Восток научную экспедицию, чтобы ее члены собрали как можно больше информации, касающейся различных отраслей знания, в том числе археологии. Ее руководитель Карстен Нибур, математик по профессии, скопировал в Персеполе множество надписей, которые впоследствии были переданы филологам, вскоре расшифровавшим загадочное письмо. С тех пор почти все, кто посещал Восток или жил там, вносили свой вклад в изучение его руин, собирали древности и копировали надписи. Наиболее выдающимися среди них были Пьер де Бошам, прославленный французский аббат и астроном (1786), Клавдий Джеймс Рич, агент Ост-Индской кампании и британский генеральный консул в Багдаде (1807), сэр Джеймс Бэкингем (1816), Роберт Мигнан (1827), Джеймс Бейли Фрейзер (1834), а также Генри Кресвик Роулинсон (1810–1895), выдающийся офицер, спортсмен, первооткрыватель и филолог, вероятно величайший из всех. Также следует упомянуть по крайней мере одну экспедицию, проведенную в начале XIX в. и финансировавшуюся правительством, – Британскую тигро-евфратскую экспедицию (1835–1836) под руководством Ф.Р. Чесни, изучившего течения обеих рек и собравшего огромное количество сведений о землях, лежащих вокруг них.
Только де Бошам и Мигнан сделали два небольших раскопа в Вавилоне, остальные из перечисленных исследователей занимались лишь визуальным изучением и измерением руин и вряд ли могли представить себе, что скрывается под этими безлюдными холмами. Однако в 1843 г. Поль Эмиль Ботта, итальянец по происхождению и французский консул в Мосуле, провел в Хорсабаде первые в Ираке археологические раскопки, обнаружил одну из столиц Ассирии и начал новую эру. Почти одновременно (в 1845 г.) англичанин, сэр Генри Лэйярд, последовал его примеру в Нимруде и Ниневии, и вскоре был раскопан целый ряд теллей. В 1877 г. Эрнест де Сарзек, французский консул в Басре, услышав, что в Телло (недалеко от Насрии) случайно было обнаружено несколько статуй, решил начать там раскопки и открыл один из шумерских городов. Таким образом, за 30 лет мир узнал о существовании прежде неизвестной цивилизации, образованные люди с удивлением выясняли, что в Месопотамии скрывается не меньше сокровищ, чем в Греции и Египте. Ботта, Лэйярд, Сарзек, Лофтус, Смит – все пионеры того героического периода были непрофессионалами в полном смысле этого слова. У них было мало опыта, отсутствовала методическая подготовка. Их основная цель заключалась в том, чтобы находить статуи, рельефы, надписи и предметы искусства в целом и отправлять все это в музеи своих стран. У этих людей не было времени на сырцовые кирпичи и разбитые горшки; они многое уничтожили и так мало сохранили. Однако они открыли дорогу и, несмотря на всевозможные трудности, работали с энтузиазмом, превзойти который еще никому не удалось.
Тем временем в европейских библиотеках трудились не менее увлеченные, но более терпеливые пионеры, взявшие на себя выполнение фантастического задания – дешифровку текстов, в обилии стекавшихся в музеи. Мы не можем даже коротко пересказать здесь историю этого увлекательного интеллектуального приключения, продлившегося на протяжении по меньшей мере ста лет и потребовавшего от ученых нескольких национальностей всей их изобретательности. Однако мы считаем, что должны отдать дань уважения таким людям, как Гротефенд, преподаватель греческого языка в университете Гёттингена, сделавший первую серьезную и отчасти удачную попытку прочтения древ-неперсидских клинописных надписей, скопированных Нибуром в Персеполе; Роулинсон, который между 1835 и 1844 гг. не только под угрозой своей жизни скопировал длинную трехъязычную надпись, вырезанную Дарием высоко на скале в Бехистуне, что на западе Ирана, но и начал переводить ее (эта надпись на древнеперсидском, вавилонском и эламском языках стала называться «Розеттским камнем ассириологии», с тем лишь отличием, что первые ее исследователи не могли прочесть текст ни на одном из этих языков); англичанин Эдвард Хинкс и его французский коллега Жюль Опперт, которые, наряду с Роулинсоном, заслужили право называться «святой троицей» изучения клинописи, так как именно им удалось преодолеть основные эпиграфические и лингвистические трудности и, как сказал один из их современных преемников, «открыли пыльные страницы глиняных «книг», погребенных по всему Ближнему Востоку». Начатая в 1802 г. дешифровка ассиро-вавилонского языка (который теперь называется аккадским) завершилась в 1847 г., а к 1900 г. ученые уже могли читать тексты, написанные на другом языке Древней Месопотамии – шумерском. В настоящее время первый почти полностью нам понятен; в последнем пока еще имеются «темные пятна», но ученые читают на нем с все возрастающей уверенностью. По самым скромным подсчетам, в настоящее время в распоряжении историков имеется четверть миллиона табличек. Без всякого преувеличения можно утверждать, что ни в одной другой стране мира не было обнаружено такое количество древних текстов, сохранившихся до наших дней в том же виде, в котором они были написаны тысячи лет назад.
Немцы, которые стали участвовать в раскопках в Ираке в начале XX в., внедрили новый подход к археологическим исследованиям. Роберт Колдевей, работавший в Вавилоне (1899–1917), и Вальтер Андре, проводивший раскопки в Ашшуре (1903–1914), стали жестко, порой даже чрезмерно педантично придерживаться тщательно разработанной научной методики в сфере, где главную роль до этого играли удача и интуиция. Методы, разработанные немецкими исследователями, вскоре стали общепринятыми, благодаря чему двадцать лет, прошедшие между двумя мировыми войнами, стали наиболее значимым и продуктивным периодом в истории месопотамской археологии. Именно тогда Вулли проводил раскопки в Уре и на его знаменитом царском некрополе (1922–1934), Хайнрих вместе со своей командой работал в Уруке, Парро – в Мари, англичане – в Убейде, Ниневии, Арпачийе и Чагар-Базаре, а американцы – в Тепе-Гавре, Нузи и в долине реки Диялы. Совместно представители двух последних наций копали в Кише и Джемдет-Насре. Один за другим были изучены большие и маленькие телли. Ученые постепенно раскрывали их секреты и шаг за шагом постигали историю Древней Месопотамии. Теперь им стало известно о существовании там гораздо более древних, потрясающих культур, изучение которых позволило исследователям сделать выводы о том, каким образом в этой части света складывалась цивилизация.
В это время у иракцев сформировалось национальное самосознание. В Багдаде открылся собственный музей. Появились молодые иракские археологи, и раскопки не прекращались даже во время Второй мировой войны, когда они проводились в Укейре (1940–1941), Хассуне (1943–1944) и Акар-Куфе (1943–1945). После войны к работе вернулись немцы (Ленцен), проводившие раскопки в Уруке, американцы (Хайнс и Мак-Коун), раскапывавшие Ниппур, религиозную столицу Шумера, и французы (Парро), работавшие в Мари, городе-государстве в среднем течении Евфрата. Маллоуэн по поручению Британского музея снова стал проводить раскопки в Нимруде, одной из столиц Ассирии, которые были «заморожены» на протяжении более чем семидесяти лет. Сетон Ллойд, Таха Бакир и Фуад Сафар возглавили экспедиции Иракского музея на трех еще неизученных памятниках: в Эриду, одном из наиболее почитаемых городов в Ираке, Хармале (в толще этого небольшого холма было обнаружено неожиданно большое количество текстов) и в Хатре, загадочной столице доисламского арабского государства.
Впоследствии к работе присоединились японцы, начавшие раскопки в Джазире, и датчане, изучавшие археологию долины реки Заб, что неудивительно – международное сотрудничество всегда было одной из важнейших составляющих археологии. Ко времени написания этой книги археологами были изучены все основные города Древней Месопотамии, а также ряд менее значимых поселений. В настоящее время своих исследователей ждет целый ряд теллей, тянущихся от Таврских гор до Персидского залива. Этого достаточно, чтобы снабдить работой несколько поколений археологов и специалистов по эпиграфике.
