Мэрилин Ялом - История груди
Груди без молока, как и неспособное к зачатию чрево, считались проклятием. Бог Израиля решал, кто заслуживает «плодотворного чрева», а кто «утробы нерождающей и пустых сосцов» (Книга пророка Осии 9:11, 14). Пожелание сухих или сморщенных грудей, проклятие для тех, кто пошел против воли Бога, стало особенно яростным в устах пророков.
В VI веке до н. э. пророк Иезекииль сравнивал груди с грехами, совершенными жителями Иерусалима и Самарии. В притче о двух домах терпимости, которые символизировали эти два города, он набросился на их груди с яростью, необычной даже для того, кто пророчил гибель. Иерусалим и Самарию он представил двумя похотливыми сестрами и сказал: «И блудили они в Египте, блудили в своей молодости; там измяты груди их, и там растлили девственные сосцы их» (Книга Пророка Иезекииля, 23: 3). Они также «блудили» с ассирийцами и вавилонянами и будут в конце концов разрушены бывшими разгоряченными любовниками.
Говоря от имени Бога, Иезекииль предупреждает Иерусалим, что город будет сурово наказан, как и Самария. «Ты будешь пить чашу сестры твоей… И подвергнешься посмеянию и позору… И чашу опустошения и разрушения… и выпьешь, и осушишь, и черепки ее оближешь, и груди твои истерзаешь» (Книга пророка Иезекииля 23: 32–34). Это жестокая картина божественного мщения, настолько страшная в своей неотвратимости, что можно почувствовать жалость к библейским комментаторам, обязанным защищать это. Достаточно сказать, что пророчество сбылось еще при его жизни. Вавилоняне при царе Навуходоносоре разрушили израильское царство и увели иудейский народ в рабство.
Совершенно другое отношение к грудям мы видим в «Песни Песней». Традиционно ее автором считается царь Соломон, но это собрание любовных стихотворений, написанных несколькими авторами в разное время. Марше Фолк (Marcia Falk), одна из современных переводчиц «Песни Песней», считает, что женщины внесли существенный вклад в создание этого поэтического шедевра. Она указывает на то, что «от лица женщин написано более половины строк „Песни“ — это невероятно много для библейского текста — и, что еще более примечательно, они вслух говорят о своих переживаниях и мечтах словами, которые как будто не прошли через лупу патриархального сознания»[34].
Вопреки относительно низкому интересу к эротической любви в Библии, эти лирические строки передают по-настоящему чувственный интерес к телу и откровенное одобрение физического влечения. В «Песни» груди естественно появляются в ключевые моменты повествования. Женщина напоминает своему любовнику:
О, если бы ты был мне братом,
Сосавшим груди матери моей,
Тогда я, встретив тебя на улице,
Целовала бы тебя на улице, и меня не осуждали бы.
Брат говорит о возрасте младшей сестры, упоминая развитие ее грудей:
Есть у нас сестра, которая еще мала,
И сосцов нет у нее.
Чувственная красота женского тела воспета в поэтическом списке, который стал образцом для подражания поэтам будущих веков:
О, как прекрасна ты,
Возлюбленная моя.
Глаза твои голубиные
Под кудрями твоими,
Волосы твои черные —
Как стадо коз,
Сходящих с горы Галаадской,
…………………………
Два сосца твои —
Как двойни молодой серны,
Пасущиеся между лилиями.
Или еще:
Стан твой похож на пальму,
А груди твои словно грозди фиников.
Подумал я: влез бы я на пальму,
Ухватился бы за ветви ее.
И груди твои были бы вместо кистей винограда,
И вздох твой благоухал, как айва.
И уста бы твои
Все спящие желания пробудили,
Словно вино, услаждающее
Губы влюбленных.
В Библии нет ничего подобного этим поэтическим строкам. Женские груди сравнивают с башнями, ланями, гроздьями фиников и винограда, они становятся чувственным символом взаимного удовольствия. Они наполнены ощущениями, вкусами и ароматами человеческой любви. Разумеется, другие религии, примеры находим у вавилонян и греков, отдали дань плотской любви в рассказах о любви богов и смертных. Но так как иудеи намеренно отказались от инкарнации Бога и осудили любовь вне брака, «Песнь Песней» выделяется как мечта о сексуальном удовольствии среди дидактического текста.
Более поздние апологеты «Песни», и иудейские, и христианские, интерпретировали ее как метафору отношения Бога к народу Израиля или как отношения между Христом и верующими в него. Но такую интерпретацию опровергает реальность самого текста. В самом деле, повторяя верные слова переводчиков «Песни» Ариэля Блоха (Ariel Bloch) и Ханы Блох (Chana Bloch), «Такого рода экзегеза (толкование) требует заметной изобретательности и лингвистической акробатики. Наиболее экстравагантные из „находок“ теперь выглядят весьма забавными». Например, интерпретация женских грудей как братьев Моисея и Аарона, или как Ветхий и Новый Завет![35] Попытки оправдать «Песнь» и назвать ее выражением священного союза между Богом и иудеями в наши дни уступили место более приземленным интерпретациям. Наше время не мешает нам воспринимать «Песнь» как образец любовной лирики, относящейся к смертным мужчинам и женщинам.
Хотя существует опасность интерпретировать библейские тексты так, словно они излагают хронологическую последовательность событий, мы можем спокойно сделать некоторые выводы, касающиеся иудейских женщин. Как и древние гречанки, которые не были ни рабынями, ни проститутками, библейские женщины обречены на целомудрие в отцовском доме и на моногамию в доме мужа. Жена обязана была прятать свое тело от любых взглядов, смотреть на него дозволялось только мужу. Ее голова, вероятно, тоже была покрыта после того, как она надела свадебное покрывало[36]. За исключением выдающихся женщин, таких как могущественная пророчица Дебора или героическая Юдифь, библейские женщины удивительно похожи на своих сестер в современном Западном мире. Покорные дочери, послушные, но иногда откровенные жены, беспокойные матери — все они подчиняются диктату мужчин, которые о них заботятся. Их груди принадлежат их мужьям и детям по божественному указу.
Когда мы обращаемся к Новому Завету, особенно к Евангелиям от Матфея и от Луки, то видим две ключевые фигуры. Это две Марии — Мария Магдалина и Пресвятая Дева Мария. История последующих веков доказала, что Пресвятая Дева Мария более популярна. И снова мы видим образ женщины, которую ценили как мать. У Богородицы тело обычной женщины, но окутанное мистической тайной. С одной стороны, она выносила дитя в своем чреве и родила его, как любая другая женщина. С другой стороны, она отличалась от других женщин тем, что зачатие ее сына произошло в других условиях. Она забеременела не от своего законного мужа, а от Святого Духа. Таким образом, она зачала и выносила Сына Божия, но ее не коснулось презрение к женской плоти и сексуальному акту, которое начало распространяться среди раннехристианских отцов церкви. Другие женщины не могли надеяться на достижение уникального статуса Девы Марии, но для них сохранялась возможность остаться сексуально непорочными.
Правда, собственно в Новом Завете плоть не осуждается. Но раннехристианская теология рассматривала тело как врага, которого необходимо победить. Считалось, что плоть, и особенно женская плоть, несет в себе угрозу духовному совершенству, так как отвлекает внимание человека от Бога и склоняет его к совершению таких грехов, как прелюбодеяние и супружеская измена. Начиная с боевого клича святого Джерома «Победим плоть» в IV веке и до усилий святой Терезы «достичь власти над телом» в веке XVI, христианство учило своих приверженцев отказываться от плотских радостей (если не призывало умерщвлять плоть).
В этом ключе выдержана и история IV века о девственнице, позже канонизированной под именем святой Макрины. Девушка обнаружила у себя опухоль на груди. Отказываясь, из девической скромности, позволить врачу прикоснуться к ее груди или сделать операцию, она лишь попросила свою мать начертить крест на почти гангренозном органе. Монахи-бенедиктинцы, записавшие эту историю, сделали следующий вывод: Господь благословенно воспринял отказ девушки от прикосновения других мужских рук, кроме Его. Бог сам излечил ее, и на груди остался лишь маленький шрам[37].
Негативное отношение церкви к плоти нашло свое выражение в искусстве раннего Средневековья, которое почти не делало различий между мужским и женским телом. За редким исключением, небесные фигуры, украшавшие фасады церквей, были лишены выпуклостей, ассоциирующихся со взрослым телом. Грудь женщин изображали такой же плоской, как и мужскую грудь.
