Уильям Литл - Личная жизнь духов и привидений. Путешествие в занятный мир шарлатанов
Меня особенно интересует раздел о «холодном чтении». Профессор Ричард Вайзмен в него не верит, а вот Деррен Браун его ярый сторонник. Я читаю, как на одном представлении он использовал тест, называемый экспериментом Форера. Он устроил сеанс для трех групп по пять человек — из Англии, США и Испании. Всем участникам было по двадцать с небольшим. Один из членов каждой группы был скептиком, остальные же верили в существование парапсихических способностей. Деррен попросил всех назвать даты рождения, обвести контур руки и передать ему личный предмет, который участники используют ежедневно, а потом предоставил каждому очень подробный анализ личности. После прочтения его описаний участники должны были выставить ему оценку по сто балльной шкале. Скептики поставили по 40 баллов, а одна девушка даже решила, что Деррен прочитал ее личный дневник. Еще двое отказались говорить перед камерой, потому что тоже сочли информацию слишком личной. Остальные же были в шоке, потому как ожидали размытых утверждений, а получили очень подробное и личное описание. Основные оценки были за пределами 90 баллов, а одна девушка поставила 99 из 100. Затем Деррен перемешал описания и вернул их с просьбой определить, где чье. И участники теста неожиданно поняли: все пятнадцать описаний совершенно одинаковы. Деррен попросту предположил, что у всех одни и те же проблемы, особенно в двадцать с небольшим, когда мы все еще пытаемся осознать, кто мы и зачем живем.
Читая приведенный текст его «парапсихического» описания, я тоже нахожу характеристику достаточно конкретной и понимаю, как ему удалось одурачить так много людей. Деррен утверждает, что участник эксперимента имеет склонность к самокопанию, и даже если он выработал способность казаться социально активным — сердцем компании, — то в глубине души все равно понимает, что все это напускное. Деррен также упоминает, что участники его сеанса будут проигрывать в памяти все диалоги, в которых выражалось потаенное беспокойство, и их угнетает сознание собственной посредственности. Он предполагает, что эта неудовлетворенность вдохновит их на попытки написания романа. Также загадочный «случайный человек» обладает сдержанным чувством юмора, потому что он белая ворона.
Меня поражает эта методика, и я начинаю делать заметки, но не успеваю их закончить. Телефон звонит, и я уверен, что это Деррен Браун, специалист по экстренной помощи отчаявшимся «медиумам». Он извиняется, что заставил меня так долго ждать.
Я рассказываю Деррену, что учусь в школе медиумов, но получается у меня плохо. Он понимает. Он проводил съемки в той же самой школе, но потом забраковал отснятый материал, потому что студенты-медиумы оказались неумелыми.
— Они просто нахваливали друг друга, — поясняет Браун, добавляя, что «они были скучны и совершенно не сверхъестественны».
Студентам легко удавалось внушить друг другу, что они медиумы, потому что они попросту желали себе и коллегам успеха. Но убедить случайного человека с улицы гораздо сложнее. Они не пользовались методикой Деррена. А просто заводили приятный разговор.
— Они скажут: «Я вижу, как вы садитесь в автобус, идущий не в ту сторону». И будут продолжать в том же духе, но человека с улицы не проведешь, — рассказывает Деррен.
Я признаюсь, что у меня тоже не очень-то получается. Я беспокоюсь, что недоверие к собственным силам подорвало мою самооценку.
— Нет, нет, нет, — успокаивает меня Деррен так, словно не хочет, чтобы я на себя наговаривал.
По телефону он не такой могущественный и всесильный, как на сцене, он просто Деррен. В этом обличье он кажется приятным и понимающим человеком. Когда я рассказываю ему о предсказании, сделанном моей сестре, он вздыхает так, будто это его сестру опечалили дурными вестями. Затем рассказывает похожую историю, но с жутким концом.
— Я слышал историю об одном африканце, которому сообщили, что на его семью наложено проклятие. Он или его сын умрут, если не заплатят три тысячи долларов. Бедолага не сумел найти деньги и покончил жизнь самоубийством, чтобы спасти сына.
— Боже мой! — откликаюсь я.
Я уверяю его, что не собираюсь накладывать ни на кого проклятие, мне просто нужен совет, как провести один сеанс.
— Есть два подхода, — объясняет Деррен, обучая меня «холодному чтению», поскольку провидческих способностей у меня не оказалось. — Нужно выдавать либо очень общие утверждения, которые можно применить к большинству людей, либо очень личные, и тогда ваш объект забудет все промахи, но запомнит попадание, посчитав его чудом. Эти два подхода лучше всего сочетать.
К счастью, Деррен дает мне пример.
— Можете сказать, что видите собаку, спящую в коридоре, и, если это будет неверно, тогда собака станет фотографией собаки, потом просто фотографией, потом семейной фотографией. Рано или поздно вы попадете в цель, — наставляет он.
Деррен приводит еще один пример, который отснял несколько лет назад. Медиум передает молодой женщине сообщения от ее покойного папы. «Ваш отец умер не так давно — я чувствую, что это произошло несколько лет назад, это так? — Женщина не соглашается. — Он говорит мне, что вам кажется, будто это было совсем недавно. Я знаю, что все произошло давно, но ваша боль еще свежа».
Медиум перешел от промаха к попаданию. Умно. И женщина поверила его словам.
Самый верный способ, говорит Деррен, — убедить объект, что, пользуясь своими магическими способностями, вы насквозь видите все его проблемы и понимаете их. Еще нужно сказать, что чувствуешь их энергию. Когда объекты настроятся на нужный лад, они сами совместят сказанное со своей жизнью.
У меня к Деррену есть еще один вопрос, который мучает меня вот уже несколько дней. Я беседовал с другом, верящим в экстрасенсов, и тот сказал, что считает Деррена Брауна медиумом.
— Браун никак не смог бы все это проделать, если бы не был медиумом, — сказал мой друг.
— Но это же все трюки, — возразил я.
— Да, но никаких трюков ты не видишь. А видишь только то, что он делает потрясающие вещи. Он и сам может этого не знать, но Деррен Браун — медиум, — уверенно заявил мой друг.
Я рассказываю об этом разговоре Деррену и напоминаю, что в программе «Мессия» он применил необычную телепатию. Деррен посадил женщину в другой комнате, чтобы та рисовала картинки, и, не видя того, что она рисовала, пытался при помощи «телепатии» копировать рисунки. Каждый раз он оказывался прав. Даже те люди, которые мнят себя медиумами, не могли повторить это настолько точно. Но Деррен не рассказывает, как он это сделал. Когда я смотрел передачу, я отчаянно пытался понять, в чем там дело — в скрытых камерах, психологии или тщательном монтаже? Мой друг, однако же, счел отсутствие внятного объяснения знаком, что у Деррена дар от Бога.
— Это сложно, — говорит Деррен, сравнивая состав своих зрителей с гауссовой кривой, где верящие в мистику на одном конце и скептики — на другом. Если раскрыть все трюки, полагает он, верящие все равно не утратят веры. — Разоблачать себя чаще всего бесполезно и глупо. Это никогда не приведет к хорошему результату. Я пытаюсь этого избежать. Я хочу творить магию, как это делают медиумы, чтобы люди задавались вопросом, как же мне это удается. Так намного интереснее. Я не хочу просто говорить — давайте я покажу вам, как они это делают. Не хочу давать зрителям легкий ответ. Так действеннее. Подключается воображение, а при обычном разоблачении оно не работает.
На этих словах Деррен заканчивает разговор, сообщая, что ему надо идти. Мой разговор с маэстро «холодного чтения», пусть и краткий, был невероятно полезным. Осталось только одно. На следующее утро, бреясь, я учусь говорить сам с собой. Мне сказали, что это либо поможет стать медиумом-фокусником, либо покажет, что я на это не способен.
— Я чувствую вашу энергию, — говорю я своему отражению. — У вас мятущаяся душа. Я чувствую воспоминание о несчастном случае, который произошел с вами, когда вы были маленьким и никто за вами не следил.
Человек в зеркале определенно слишком хорошо меня знает. Это пугает.
А потом настает день моего мистического представления. Мне нельзя опоздать на свой первый сеанс. Вы только представьте!
Я: Прошу прощения, я опоздал.
Она: Но вы же медиум! Неужели вы не могли предсказать, что вам потребуется больше времени?
Я: Ах да. Простите. Ну тогда я лучше пойду.
Я буду называть женщину, для которой устраиваю сеанс, Линдой. Не знаю уж, что такого особенного в медиумах, но всякий раз, когда я заговариваю с обычными людьми об их верованиях, они резко оживляются и сообщают мне, что обладают шестым чувством, а потом наклоняются поближе и заговорщицки шепчут: «Но вы же измените мое имя, да? Я не хочу, чтобы об этом узнали».
Я понимаю, почему Линда хочет сохранить анонимность. С моими развитыми парапсихическими способностями я могу обнаружить что-нибудь очень личное. Я бы тоже попросил изменить мое имя, будь я на ее месте. Линда открывает дверь своего дома в пригороде Лондона. Ей двадцать восемь, у нее длинные темные волосы, и она красива. Я захожу и приветствую ее долгим успокоительным рукопожатием.
