А. Манько - Брачные союзы Дома Романовых
Здесь он содержался в особой строгости: даже комендант крепости не знал имени этого узника, «безымянного колодника».
Здесь, в Шлиссельбургской крепости, главной государевой тюрьме, без надежды на освобождение, с тоской по свободе, десятками лет томились люди, опасные для власти. В истории этой тюрьмы не было случая удачного побега. Одной из первых узниц русской Бастилии была дочь царя Алексея Михайловича и сестра Петра I царевна Мария Алексеевна. Там она оказалась в наказание за тайные связи с опальным царевичем Алексеем и его матерью Евдокией Лопухиной. В 1723 году сестра первого российского императора умерла в тюрьме. Был здесь в ожидании суда и временщик Бирон, лично познакомившийся с каменными палатами, куда сам отправлял своих недругов.
Глава VI
Случайный гость с державным скипетром
О тени прошлого,
Как властны вы над нами!
В. БрюсовЕлизаветино время
С прекращением мужской линии Романовых и вступлением на российский престол младшей дочери Петра I, казалось бы, нет основания говорить о дальнейшем развитии династических связей императорского дома с правящими фамилиями Германии. Однако в действительности именно в царствование Елизаветы Петровны происходит расширение этих связей. Речь идет прежде всего о сыне герцога Голштинского, племяннике российской императрицы, которого она пригласила в Россию и объявила своим наследником. Более того, по воле той же Елизаветы Петровны невестой и позже супругой будущего русского царя становится немецкая принцесса Софья-Августа-Фредерика, с деятельностью которой связана целая эпоха в истории России.
Но все по порядку.
К утру 25 ноября 1741 года был подготовлен и опубликован манифест о восшествии Елизаветы Петровны на престол. В нем новая императрица извещала верноподданных, что «соизволила восприятъ отеческий престол» по всеподданнейшей и единогласной просьбе всех как духовных, так и светских чинов и особенно лейб-гвардии. Спустя два дня был издан еще один манифест. В нем назывались причины, побудившие дочь Петра I принять бразды правления, а также разъяснялся порядок престолонаследия, определенный завещанием императрицы Екатерины I. В восьмом пункте завещания говорилось, что в случае отсутствия детей у Петра II престол должен перейти к цесаревне Анне Петровне и ее потомству, а затем к цесаревне Елизавете. Здесь же подчеркивалось, что «никто не принадлежащий к православному исповеданию или имеющий другую корону не может быть наследником». Дворцовый переворот Елизаветы Петровны имел одну важную отличительную особенность: русская гвардия осуществляла его, руководствуясь прежде всего патриотическими чувствами, осознанием своего долга перед Отечеством.
Провозглашение Елизаветы Петровны императрицей вызвало в России во всех социальных слоях общества всеобщую радость. Русские люди надеялись, что она будет управлять державой по заветам своего отца-реформатора. Мысль о преемственности наследия преобразователя А. П. Сумароков выразил следующими словами:
О матерь своего народа!
Тебя произвела природа
Дела Петровы окончать!
В проповедях дворцовый переворот 25 ноября изображался как гражданский и религиозный подвиг лично Елизаветы Петровны, а оды М. В. Ломоносова и А. П. Сумарокова пропагандировали концепцию «возрождения России ото сна».
Елизавета Петровна одновременно с обнародованием манифеста отметила наградами и повышениями по службе преданных ей людей — участников дворцового переворота под русским знаменем. Медик Лесток, наиболее способствовавший организации переворота, стал действительным тайным советником, первым придворным медиком и директором Медицинской коллегии, которая подчинялась только императрице. Елизавета Петровна пожаловала ему личный портрет, осыпанный бриллиантами, а также деньги. Другие наиболее активные участники события 25 ноября 1741 года получили государственные должности и генеральские чины. Князь А. М. Черкасский был назначен канцлером, А. П. Бестужев-Рюмин — вице-канцлером, князь В. Долгоруков — президентом Военной коллегии. Хотя Алексей Разумовский не был непосредственным участником переворота, он стал поручиком лейб-гвардии с чином генерал-поручика и одновременно с братьями А. И. и П. И. Шуваловыми и М. И. Воронцовым был пожалован в действительные камергеры. Кроме того, сторонники Елизаветы Петровны были щедро награждены землей и крепостными крестьянами.
Императрицей были специально вознаграждены гвардия и полки Петербурга. Гренадерскую роту Преображенского полка Елизавета Петровна отметила особо: она стала называться лейб-компанией, все унтер-офицеры, капралы и рядовые стали потомственными дворянами, их имена внесли в дворянскую книгу, офицеров приравняли к генеральским чинам. Сама императрица согласилась быть капитаном этой роты. В именном указе, изданном в последний день счастливого для Елизаветы Петровны 1741 года, говорилось: «Понеже во время вступления нашего на всероссийский родительский наш престол полки нашей лейб-гвардии, а особливо гренадерская рота Преображенского полка, нам ревностную свою верность так показали, что мы оною их службою, помогающую нам всемогущему господу богу, желаемый от всего государства нашего успех в восприятии престола безо всяких дальностей и не учиня никакого кровопролития получили; и яко же мы в том благодарны есть господу богу, подателю всех благ, за неизреченную его милость к нам и всему государству нашему, так, имея во всемилостивейшем нашем рассуждении и верную службу вышеописанных, не можем остаться, особливой нашей императорской милости к ним».
30 ноября 1741 года состоялось первое торжество в новое царствование — отмечался орденский праздник Андрея Первозванного. После службы в придворной церкви Елизавета Петровна пожаловала кавалерскую ленту троим генерал-аншефам — Румянцеву, Чернышеву и Левашеву, действительному тайному советнику Бестужеву-Рюмину, а генералу Ушакову, графу Головину и князю Куракину, уже имевшим этот орден, — золотые цепи к нему.
Сенат получил императорские указы о предоставлении свободы пострадавшим в царствование Анны Иоанновны, и многие опальные вернулись из ссылки. Уже 4 декабря 1741 года были, например, восстановлены в прежних чинах князья Василий и Михайло Долгорукие. 8 января 1742 года дети казненного Волынского получили все конфискованное имущество отца. Возвратился из далекой сибирской ссылки и бывший до 1731 года первым лицом при дворе цесаревны Елизаветы Петровны сержант Семеновского полка Алексей Шубин, сын бедного владимирского помещика. Однажды неосторожно высказавшись об императрице Анне Иоанновне, он был схвачен и после наказания кнутом и вырезания языка сослан на Камчатку.
В 1745 году императрица Елизавета Петровна возвратила из сибирской ссылки ту, у которой когда-то сама целовала руку как у своей будущей государыни. Речь идет о бывшей невесте императора Петра II княгине Екатерине Долгорукой. Только один раз в жизни эта гордая и независимая женщина снизошла до просьбы: из березовского заключения она просила Анну Иоанновну, чтобы ей разрешили выйти замуж хотя бы за солдата. Возвращенная княжна вышла замуж за А. Брюса.
Между тем в Петропавловской крепости, где находились арестованные генерал-фельдмаршал граф Миних, министры правительства Анны Иоанновны графы Остерман и Головкин, обер-гофмаршал граф Левенвольд, президент Коммерц-коллегии барон Менгден (брат фрейлины Анны Леопольдовны Юлианы Менгден), действительный статский советник Тимирязев и секретарь Кабинета министров Яковлев, работала особая комиссия во главе с генерал-прокурором князем Никитой Трубецким для выявления вины каждого.
По определению Сената их приговорили к смертной казни. «17 января утром по всем петербургским улицам, — пишет С. М. Соловьев, — раздавался барабанный бой: народу объявили, что на следующий день в 10 часов утра будет совершена публичная казнь над врагами императрицы и нарушителями государственного порядка. 18 числа с раннего утра толпа уже начала собираться на Васильевском острове, на площади перед зданием коллегий».
После того как часы пробили десять, на Сенатской площади, где стояло шесть тысяч гвардии и множество народа, появились осужденные. Впереди всех на простых санях везли больного ногами Остермана. За ним шли Миних, Головкин, Менгден, Левенвольд и Тимирязев.
Четыре солдата подняли Остермана и внесли на эшафот, посадив его там на стул. Сенатский секретарь зачитал приговор бывшему адмиралу, в котором тот обвинялся в сокрытии духовного завещания Екатерины I, в составлении проектов против Елизаветы и в пользу принцессы Анны Леопольдовны, а также в других государственных преступлениях. Свое несчастье Остерман перенес с твердостью, его лицо, обросшее бородой, было спокойно. Он слушал обвинения с непокрытой головой.
