Михаил Кречмар - Полосатая кошка, пятнистая кошка
Любой тигр на русском Дальнем Востоке может стать мишенью для бригады профессиональных тигробоев.
Но пока ещё, проезжая разбитыми грунтовками между резко вздымающихся боков покрытых густым ельником или кедровым лесом сопок, можно на секундочку почувствовать дыхание той самой, даже не доарсеньевской, а дочжурчжэньской тайги — неистощимого источника самого разнообразного зверья, его дома и убежища.
Посёлок В. — бывшая военная точка, радиолокационный центр в отрогах Сихотэ-Алиня, — сейчас полностью превратился в базу лесозаготовителей. В бетонном заборе, окружавшем брошенную военную часть, бульдозером пробита дыра, внутри громоздятся присыпанные снегом штабеля брёвен, между типовыми кирпичными домами, построенными здесь в 1970–80-е годы, натыканы вагончики приезжих лесорубов. Десяток лесовозов дымят на площадке, ожидая погрузки. Четыре года назад мои знакомые утверждали, что посёлок В. является центром незаконной рубки Уссурийского края. Теперь я уже знаю, что весь Уссурийский край является центром этого преступного промысла, и степень его противоречия действующим уложениям совершенно не зависит от удаления той или иной точки лесозаготовки от цивилизации.
С бригадиром местных тигробоев — назовём его Александром — я встречаюсь в одном из таких вагончиков. Я знаю, что он местный уроженец, что у него в посёлке есть собственный дом. Наверное, такой же, как и большинство из полусотни других: типовой двухквартирный, из кирпича, со спутниковой антенной, позволяющей смотреть здесь телевизор. Этими антеннами утыканы все здешние постройки. А рядом с домом стоят как минимум две японские машины — по одной на семью.
Александр — невысокий, сухой мужик лет под пятьдесят, одет в китайский джинсовый костюм (впрочем, других здесь нет), на ногах — самосшитые унты. Холодно, на дворе более тридцати градусов мороза. Он не очень понимает, о чём со мной говорить, я подсказываю.
— Давно охотитесь-то?
— Ну… — Александр улыбается, воспоминание доставляет ему удовольствие. — Лет с десяти-одиннадцати. Первое ружьё мелкашка была. Отец подарил. Бегал в тайгу, бил дикушу. Помогал солонцы солить. Первого изюбряка убил в тринадцать лет — тоже на солонце. Ждал пантача, вышел шильник — сердце не выдержало, я бухнул… Потом отец выдрал — ты что, говорит, не знаешь, кого можно стрелять, кого нет…
Говоря юридическим языком, сейчас Александр незатейливо признаётся мне, что с детства был браконьером и владельцем незаконного оружия: с 1917 года в СССР, а позднее в России никто не мог приобрести право на охоту раньше чем с четырнадцати лет.
Смерть везде подстерегает тигра — хоть в заповеднике, хоть на окраине посёлка.
А владение оружием разрешалось минимум с шестнадцати. Малокалиберная винтовка под патрон 5,6 кольцевого воспламенения могла принадлежать или промысловому охотнику (возможно, его отцу), или быть списанной с какого-то склада госпромхоза (иначе говоря, украденной). Я уже не говорю об охоте на солонце, которая если и производилась по лицензии (в чём я лично глубоко сомневаюсь), то уж, во всяком случае, оформленной не на имя тринадцатилетнего мальчика. Да и дикуша — первая добыча Александра — с 1960-х годов была занесена в Красную книгу СССР, а также в региональные природоохранные списки. Мой визави в первых шести предложениях своего интервью признался как минимум в четырёх правонарушениях. О чём, я думаю, он и не подозревает. Ибо таков был (и остаётся по сей день) таёжный быт всех без исключения глухих промысловых сибирских посёлков, и на запреты, не имеющие смысла, местные жители привыкли не обращать никакого внимания.
— А тигра первого-то как убил?
— Да тоже давно это было, — меланхолично отвечает собеседник, и мы с ним выпиваем густого сладкого чая из о-о-очень больших фарфоровых кружек. Он явно не ожидал, что речь пойдёт о «преданьях старины глубокой». — Году в семьдесят пятом. Я тогда совсем молодой был. Только на участок вместе с отцом пошёл. Ну, тигра — она и есть тигра, живёт себе, живёт, по путикам ходит.
— Неприятно, наверное?
— Ну как неприятно? Я ж родился здесь, привык, что она всегда тут — вот тебе изюбряк, вот кабан, вот тигра. Медведь, я тебе скажу, что буряк, что белогрудка, гораздо больше неприятностей доставляет. Но я молодой был, и мне страшно интересно стало — вот дед Евдоким тигру убивал, батя мой убивал, а что, мне её убить нельзя? К тому же я понимаю, что никакого ущерба природе я не нанесу — в соседнем ключе их аж три бродит, мамка с котятами, им на следующий год куда-то расселяться надо. Специально её не караулил, но по сторонам глядел внимательно.
— Ну и?
— Ну и только год на третий она себя увидеть дала: гляжу, мне навстречу шпарит по путику. Он там петлю большую давал, сперва лыжню видно метров за сто пятьдесят, потом она за лес заходит и уже метрах в тридцати выныривает. Ну, я приготовил ружьё и думаю, спрыгнет она с путика в лесу — не судьба. А выскочит сюда ко мне, значит, сама напросилась. Держу я поворот на прицеле и вижу: шагает как ни в чём не бывало. Она меня, конечно, увидела. Но, тут я полагаю, гордость её подвела. Тигра же как? Она, если человека заметит и понимает, что тот её тоже видит, ни за что не даст понять, что его засекла. Постарается как-нибудь как ни в чём не бывало с ним разойтись. Ну, я ей оба жакана прямо в грудь и влепил, по коробке. Она тряпкой легла.
Александр вытирает рот, прикусывает сахар. Продолжает:
— Стало мне ясно, что не так страшен тигр, как его малюют. Падает он от ружья точно так же, как и любая другая лесная тварь. Даже от шестнадцатого калибра — ружьё у меня было старое, курковое (судя по всему, ТОЗ-66. — М. К.). Но я тогда не думал, что она меня всерьёз кормить будет, и соседи мои — они, конечно, сразу поняли, куда тигра подевалась, — отнеслись к этому с пониманием, но без сочувствия.
— А сейчас?
— Что сейчас? Сейчас они (соседи. — М. К.) сами мне докладывают: здесь большой кот ходит, как бык, прямо. Такой сразу может навару дать на десять штук баксов. А там — мамка с котятами. Котята тоже нужны бывают.
— Они-то зачем?
— Мне об этом знать не надо. Приезжают и говорят: нужно пару тигрят живых. Ну, прикидываешь, кто здесь рядом живёт, как можно взять — и соглашаешься. Или не соглашаешься.
— Ну ладно, большого тигра, туда-сюда понятно, вы в петлю ловите, — я решаю проявить таёжную эрудицию, — а тигрят как?
— А как раньше, — ухмыляется мой собеседник, — догоняем выводок с собаками, мамку — из ружья, а котят путами ловим. Или рогулинами задавливаем, потом вяжем. Это только в кине и в рассказах всё так благостно происходит. Обычно, не убив мамку, тигрят не получишь. Поэтому я параллельно с заказом на котят всегда спрос на мёртвую тигру ищу. Кстати, насчёт большого кота ты не прав — берём мы его не в петлю, а в клетку. В петле он сам себе шкуру порвать может. А здесь подошли, из мелкашки его аккуратненько — тюк! Потом быстро на части разымаешь — отдельно шкуру, отдельно кости вывариваешь — и покупателю. Это главная задача в нашем деле — чтоб товар долго не лежал. Иначе он слухами обрастает, понимаешь… А тигра… Тигры в наших краях на нас хватит…
Александр не уточняет, кто такие эти «мы»…
Ну а теперь — о главном!
Мудрый приморский мужик Виталий Старостин когда-то сформулировал: «Охота на тигра опасна для вашего здоровья!».
Львиная доля нападений амурского тигра на человека являются злостно спровоцированными. То есть подавляющая их часть — результат непродуманных выстрелов по живой мишени. Рекомендую помнить об этом всем тем, кто ещё только собирается разрядить своё оружие в этого зверя!
Охота на тигра: тигры и оружие
Оружие на тигра — тема практически забытая в современных широких стрелковых кругах. Но когда-то, не более ста лет назад, она была не менее популярна, чем сегодня обсуждение снаряжения для охоты на медведя. Кроме того, — и выше мы в этом убедились — всё же и сейчас существует некоторое количество людей, применяющих против тигра огнестрельное оружие. Об их опыте, а также об опыте их предшественников я и предлагаю поговорить.
Многократно цитировавшийся на страницах этой книги Н. Байков утверждает:
«Вся внешность могучего хищника и в особенности его грозный, сверкающий взгляд таковы, что стрелять в него иногда отказываются даже опытные смелые охотники, бившие не раз медведей. Психологически это объясняется тем, что опасность от этого зверя несравненно более велика, чем от медведя. Это и является доминирующим обстоятельством в сознании человека, поставленного лицом к лицу с тигром. Инстинкт самосохранения у таких людей обыкновенно сильнее страсти охотника, и на самом деле такому охотнику лучше не ходить на тигра, так как в самый критический момент у него дрогнет рука и изменит пуля, каким бы хорошим стрелком он ни был. По образному выражению русских промышленников, у таких охотников „сердце падает“ при виде страшного хищника.
