Генри Киссинджер - Нужна ли Америке внешняя политика?
В то время как администрация Клинтона укрепила экономические отношения с Китаем, поддержав членство Китая во Всемирной торговой организации и нормальные торговые отношения между Соединенными Штатами и Китаем, она никогда не могла подвести базу в виду убедительного геополитического довода. Применяя к китайской политике свои домашние заготовки сочетания целей критики с утверждениями о том, что она знает способы достижения этих целей, администрация Клинтона объявила о политике «вовлеченности». Она заявляла, что добьется того, что Китай воспримет американское понимание прав человека и внутреннего управления, умножив количество контактов во всех областях, а особенно в области торговли.
Во время второго срока пребывания у власти Клинтона лозунг о вовлеченности был повышен до уровня «стратегического партнерства». А это подразумевало некую форму глобального сотрудничества – предложение, оказавшееся с политической точки зрения противоречивым и по существу пустым в условиях продолжающихся кризисов и отсутствия какого-либо долговременного политического диалога. (К примеру, за время девятидневного визита президента Клинтона в Китай в июне 1998 года было выделено только четыре часа на обсуждения на высшем уровне – а на самом деле и того меньше, учитывая время на перевод).
В результате к концу пребывания у власти администрации Клинтона китайская политика оставалась заложницей внутренней политики. Отсутствовало определение национального интереса, который придает отношениям какое-то геополитическое содержание. Вопросов торговли и других проблем современности, таких как защита окружающей среды, наркотики, недостаточно для того, чтобы определить направление или преодолеть смесь сотрудничества, подозрительности, взаимного недопонимания и стагнации, характеризующих нынешнее состояние китайско-американских отношений на рубеже столетий. Такое потенциально легковоспламеняющееся сочетание нельзя оставлять в его нынешнем виде, если мы хотим видеть стабильность в Азии и мир во всем мире.
Отношения с Китаем: стратегический контекст
Стоило ли Соединенным Штатам использовать все имеющиеся в их распоряжении средства, чтобы сдерживать как можно более длительное время появление Китая как крупной державы? Или им следовало бы попытаться внедрить азиатскую структуру, открытую для сотрудничества со всеми государствами, структуру, основанную не на предположении о присущей какой-то стране агрессивности, а достаточно гибкой, чтобы сопротивляться гегемонистским устремлениям любой страны?
Имеется в виду, что эти вопросы применимы в той или иной степени к любой части мира, при этом они особенно применимы к отношениям между самыми мощными индустриальными нациями и самыми многонаселенными нациями. У Китая самая долгая непрерываемая история из всех стран мира, и она управляется последним крупным правительством, которое называет себя коммунистическим. Это государство, обладающее величайшим потенциалом в плане превращения в какое-то время в новом столетии в соперника Соединенных Штатов – хотя, на мой взгляд, не в первой его четверти.
Ответ на эти вопросы разрешит не какие-то теоретические споры, а определит параметры мира в XXI веке. И у этого мира мало общего с миром времен холодной войны. Советская идеология отстаивала свой универсальный характер, и каждый советский руководитель до прихода Михаила Горбачева объявлял о победе коммунизма в мировом масштабе как конечной цели. Советская армия оккупировала Восточную Европу. Доктрина Брежнева подтверждала советскую решимость поддерживать сохранение власти коммунистических партий, если потребуется, при помощи силы, и Советский Союз вмешался военной силой в Венгрии и Чехословакии, угрожал сделать то же самое в Польше и – косвенно – в Китае. Китайское коммунистическое руководство не проводит такой политики за рубежом и не делает таких заявлений мирового масштаба; у него нет прислужников на побегушках в виде всемирной сети коммунистических партий или радикальных организаций, заявляющих о своей преданности Пекину. Китай также не создает проблем внутренним структурам других стран по идеологическим соображениям.
Именно национализм, а не коммунизм может привести к конфронтации с Соединенными Штатами, и притом не по вопросу о глобальной гегемонии, а по поводу Тайваня. В течение первых двух десятков лет своего правления законность Китайской коммунистической партии основывалась на том, что она объединила страну и изгнала колонизаторов (японских и западных). На протяжении двух десятилетий после катастрофы «культурной революции» законность пребывания партии у власти базировалась на ее способности обеспечить поразительный экономический прогресс (который имел непредусмотренный эффект ослабления политической монополии). Теперь, когда была установлена и растет социалистическая рыночная экономика, правящая группа может впасть в искушение оправдать свои притязания на монопольную власть национализмом. По мере их вызревания эти притязания могут разжечь вопрос будущего Тайваня, однако это необязательно должно вылиться в достижение гегемонии в Азии.
Внешняя политика Китая носит терпеливый и долгосрочный характер. Геополитический вызов, каким его видят в Пекине, по всей видимости, представляется не как завоевание соседних стран, а недопущение их какого-то объединения против Китая. И уж меньше всего в интересах руководства Китая провоцировать Соединенные Штаты, самую далекую от Китая страну, которая исторически никогда не угрожала единству и целостности Китая. Безусловно, в китайских открытых заявлениях зачастую подвергаются критике американские военные союзы в Азии, придавая убедительность той точке зрения, что целью Китая в долгосрочной перспективе является подрыв американской роли и присутствия в этом регионе. И все же не следует принимать как должное китайскую добрую волю или постоянные мирные намерения, чтобы прийти к выводу о том, что осторожные китайские руководители не станут так легкомысленно рисковать, идя на конфронтацию с доминирующей в военном отношении державой мира на данной стадии развития Китая. К тому же современный Китай многое поставил на международную экономическую систему – больше, чем когда-либо ставил Советский Союз, – получая мощные стимулы для себя, чтобы подвергать угрозе статус-кво в Азии.
Конфликт с Соединенными Штатами даст возможность всем странам по обширным границам с Китаем попытаться удовлетворить свои собственные амбиции и притязания. Гораздо более благоразумным курсом для Китая стал бы путь по осуществлению главного принципа собственного традиционного искусства управлять государством – стравливать далеко расположенных варваров с теми, кто находится рядом. В этом смысле Соединенным Штатам прописана роль скорее геополитической подпорки для Китая – даже некоей подушки безопасности, – нежели естественного противника. В общем и целом – и несмотря на какие-то взлеты и падения, преимущественно из-за Тайваня, – этот принцип был фактически движителем китайской политики.
Некоторые проекции следует учитывать с точки зрения способности китайского военного потенциала бросить прямой вызов Соединенным Штатам. Советский Союз обладал около 2500 стратегическими средствами доставки, многие с разделяющимися боеголовками высокой точности. Массированный удар по Соединенным Штатам технически мог быть осуществим и в стратегическом плане вполне вероятен (хотя и никогда не был таковым). Китайские стратегические войска с их примерно 30 жидкотопливными ракетами с неразделяющейся боеголовкой, которым потребуются часы для запуска, не представляют собой средство для наступательных операций. И когда в течение следующих десятилетий китайцы создадут ракеты с разделяющимися боеголовками для большего количества твердотопливных ракет, американская противоракетная оборона послужит для дела сохранения баланса.
Что касается китайских сухопутных войск, то они способны защитить свою страну на основе стратегии взятия измором, которая, однако, не годится для непрерывных наступательных действий против крупного противника. И по своим окраинам Китай вынужден заниматься ситуацией стратегического характера, гораздо более сложной, чем та, с которой сталкивался Советский Союз в Европе. Советский Союз угрожал слабым соседям, которые были не в состоянии сопротивляться советским сухопутным войскам, как в одиночку, так и в каких-то группировках. У Китая довольно мощные в военном отношении соседи, включая Индию, Вьетнам, Японию, Россию и две Кореи, с каждой из которых будет трудно справиться один на один и еще сложнее, если они будут организованы в какие-то группы. По меньшей мере это требует от Китая проведения дипломатии, которая не ведет к угрозе всем своим соседям одновременно.
