Инна Соболева - Принцессы немецкие – судьбы русские
Другая группа писем (иностранным монархам, собственным помощникам и сподвижникам) – скорее государственные документы, чем письма в общепринятом смысле. Они интересны не только содержащейся в них исторической информацией, но и стилем, присущим только ей, тем, что, будучи даже официальными документами, они никогда не бывали стандартными, формальными.
К третьей группе можно отнести письма, предназначенные ею для того, чтобы скрыть свои подлинные мысли. И это она умела делать блистательно. Достаточно вспомнить письмо к Елизавете Петровне, которое решило судьбу будущей Екатерины Великой.
И наконец, письма, которые для постороннего прочтения предназначены не были и сохранились только потому, что адресаты не захотели или не сочли возможным их уничтожить. Это большинство писем сыну, невестке, Понятовскому, Потемкину и некоторым другим. Вот эти письма она, наверное, не захотела бы увидеть в чужих руках.
Как-то она написала: «Относительно своих сочинений – скажу, что смотрю на них, как на пустяки… Мне кажется, что все, написанное мною, – довольно посредственно; к тому же я не приписываю этому никакого другого значения, как только доставляемого себе этим удовольствия».
Позволю себе не согласиться с этим самоуничижительным признанием. Ее сочинения посредственными никак не назовешь. Исключение – пьесы, которые и в самом деле довольно заурядны, а так как еще и злободневны, то сегодня не представляют ни малейшего интереса. Все же остальное: записки, заметки и особенно письма – блистательно. Мысль она выражает точно и четко, фразу строит свободно, стиль ее образен, легок, самобытен. Но для тех, кого разделяет с ней время, главное даже не в этом. Для потомков, для всех историков, пытавшихся и пытающихся до сих пор осмыслить то, что происходило в нашей стране, да и в мире, во второй половине XVIII века, по праву именуемой екатерининской эпохой, ее записки и письма – бесценный источник знаний (но и сомнений).
Я рассказала о том, как первая немецкая принцесса прошла в России все ипостаси женской жизни: была невестой цесаревича и невесткой царствующей императрицы, женой наследника, потом – императора, матерью будущего императора, вдовой. Пришло время рассказать еще об одной роли, которую ей выпало сыграть. Это роль свекрови. Надо сказать, не самая простая. Именно в этой роли чаще всего проявляются не лучшие черты характера и качества души.
Начну с первой невестки – и первой ошибки проницательной (как ей самой казалось) Екатерины Великой.
Трудно не задать себе вопрос – почему же она, так дорожившая своей не без труда обретенной русскостью и вообще русскостью на русском троне, женила своего сына и внуков на немках? Политический расчет значил для нее не слишком много: что для могущественной, огромной державы родство с маленькими немецкими княжествами! Здесь другое. На собственном опыте она знала: немецкая принцесса способна полюбить Россию больше, чем иной русский по крови. Вот в ее муже течет русская кровь, кровь самого Петра Великого. И что?! Позволю себе совершенно антинаучное допущение: ей казалось, что европейские женщины способны смягчить и облагородить русские нравы, но бороться с варварством они станут не варварскими методами, как это делал ее великий предшественник, Петр Алексеевич, а любовью, как это старалась делать она. Надеялась, что вслед за ней они продолжат разворачивать Россию к Западу. Что им, как и ей, будет проще. В них, как и в ней, не будет ни петровского преклонения перед Западом, ни елизаветинского страха и недоверия. По ее воле женами ее потомков стали четыре немецкие принцессы. Лишь одна полностью оправдала ее надежды: беззаветно полюбила Россию (о ней – в главе «Елисавету втайне пел»).
Почти 30 лет назад Елизавета Петровна пригласила в Россию Ангальт-Цербстскую принцессу Софию Амалию Фредерику. Теперь уже она, ставшая самодержицей всероссийской, ищет невесту своему сыну, мать будущего наследника престола, продолжателя ее дела. Выбор падает на принцесс Гессен-Дармштадтского дома. Трех сестер вместе с матерью приглашают в Петербург. Ландграфиня Гессен-Дармштадтская Каролина по уму и образованности была одной из замечательнейших женщин Германии. Как и Екатерина, она поддерживала постоянную переписку с деятелями французского Просвещения. К ее мнению прислушивался даже сам Фридрих II, известный женоненавистник. Зато ее супруг, ландграф Людвиг, очень напоминал Петра III: единственным, что его по-настоящему интересовало, были военные маневры, парады, муштра. Материальное положение ландграфини было крайне затруднительным: ей приходилось растить шестерых детей практически без помощи мужа. Понятно, почему приглашение Екатерины она встретила с искренней радостью. Она опасалась, что возникнут какие-нибудь препятствия к этому желанному браку, делилась опасениями с Фридрихом. Он уверенно ее успокаивал: «Я уверен во всех главных агентах, которые ведут это дело: разве что каприз самого великого князя может расстроить наши планы». Заметим: наши! Фридрих весьма заинтересован в этом союзе, он надеется приобрести очередного агента при русском дворе. Когда-то с недалекой и самоуверенной матушкой будущей Екатерины не получилось, но ландграфиня Каролина – другое дело, уж она-то сумеет завоевать доверие русской императрицы и стать полезной для своего патрона, прусского короля.
Когда встает вопрос о том, что невесте придется переменить веру, Каролина, которая этого вовсе не пугается, но беспокоится, что заупрямится ее муж, потому что без его согласия дочь не сможет перейти в православие, снова обращается за помощью к Фридриху. И он снова ее успокаивает: «Я помню, когда я предлагал такую же партию принцу Цербстскому (отцу Екатерины. – И. С.), чего мне стоило уговорить его насчет религии… И так после всех этих проделок его дочь отправилась в Россию, и вот она теперь императрица, и еще какая императрица!»
Потом, когда ландграфиня с дочерьми уже приедет в Петербург, Фридрих будет писать ей очень часто, наполняя письма восторженными похвалами русской монархине. Знал: каждое его письмо станет известно Екатерине – перлюстрация писем была в порядке вещей. Екатерина посмеивалась: она знала, что он знает, что она знает…
За своими гостьями императрица послала русский военный корабль, который с комфортом доставил их в столицу империи. Сопровождал гессенских дам любезный, предупредительный и очень красивый друг будущего жениха князь Андрей Кириллович Разумовский (эту деталь следует запомнить).
В Петербурге бриг «Саламандра» встречали с необычайной торжественностью, к пристани подали роскошные экипажи, в которых гостей доставили в Мраморный дворец, предоставленный им императрицей. Дворец поразил гостей редким изяществом линий, стройностью фасадов и элегантностью отделки. И конечно, невиданным комфортом. Семейство было счастливо. Только средняя сестра, Вильгельмина, возмущалась:
Мне кажется, что мы играем здесь, в Петербурге, в высшей степени смешную роль. Мы – немецкие принцессы, а между тем нас притащили сюда, словно рабынь на рынок, чтобы иноземный принц, даже некрасивый и несимпатичный, мог надменно выбрать себе ту, которая более всех поразит его варварское воображение. Еще недавно на уроке истории я проходила, как в Греции отправляли молоденьких девушек на съедение Минотавру. Мне кажется, что наше положение тоже не лучше. Неужели не было бы приличнее, если бы великий князь приехал к нам в Дармштадт?! Неужели наше милое отечество кажется русским таким ничтожным и гадким, что с ним даже не считаются?! Мне кажется, что мы, как немки, должны быть более гордыми и не ездить с таким бесстыдством на бесцеремонный выбор русского рабовладельца.
У Екатерины не только в Зимнем дворце были глаза и уши – в Мраморном тоже нашлись такие, кто слушал каждое слово дармштадтских гостей и доносил императрице. Понятно, что высказывания одной из претенденток на место будущей матери будущего наследника ее не порадовали. Но, надо отдать ей должное, слова эти она запомнила и, сватая сыну вторую невесту, ошибки не повторила. Правда, вторая невеста оказалась не такой строптивой, как Вильгельмина.
Екатерина вовсе не хотела унизить будущую невестку. Ее ведь тоже привезли в Россию по приглашению Елизаветы Петровны. Но она хорошо знала о русском обычае возить невест на смотрины в царский дворец (хотя в старину это касалось только невест царствующего монарха, а не наследника престола, но это уже подробность, давно забытая). Принцесса Вильгельмина русских обычаев не знала, русской историей никогда не интересовалась. Не заинтересуется ею и потом, когда уже станет женой наследника престола. Правда, за исключением одного эпизода, всего одиннадцатилетней давности (на дворе был год 1773)… Этот эпизод вселил в нее надежду стать владычицей пусть дикой, пусть непонятной, но огромной и богатой страны. Точно так, как стала свекровь.
