Дэвид Берлински - Искушение астрологией, или предсказание как искусство
А на какие еще средства Абу-Машар мог жить?
Хотя идеи Абу-Машара должны были охватывать всю Вселенную, в написанном виде они уместятся на одном листе бумаги. У Аристотеля он взял разделение на землю и небесную сферу, причем земля — гниющая и изменчивая, а небо — чистое и вечное. А поскольку некоторая доля этого учения уцелела в Европе, хотя передавалась, разумеется, в текстах, которые сами не избежали порчи, метафизическая схема Абу-Машара вовсе не удивила бы Алкуина. Как и аль-Кинди, Абу-Машар позаимствовал у Аристотеля и то, что все виды изменения в результате сводятся к перемене местоположения [80]. Данный тезис достаточно прост и поэтому послужил обоим предпосылкой философской системы и девизом, способным объяснить основы астрологии халифу, явно не испытывавшему слабости к метафизическим тонкостям.
Главная работа Абу-Машара «Книга становления астрологии» снискала славу во всем мусульманском мире. Благополучно предсказав, в чем я не сомневаюсь, свое исчезновение, книга и в самом деле пропала навсегда. Да, эта работа утрачена, но осталось «Великое знакомство», сочиненное в сороковые годы IX века и дважды переведенное с арабского на латынь в XII веке Иоанном Севильским и Германом Коринфским. Именно благодаря «Великому знакомству» голос Абу-Машара услышал весь христианский мир, и даже астрологи, жившие в далекой Англии, строили свои предсказания на основе этой книги.
«Великое знакомство» в большей степени — стандартное введение в астрологическую терминологию. Абу-Машар начинает с азов: зодиак, двенадцать его знаков, планеты. Далее он рассуждает, что значит для планеты находиться в том или ином доме. Это общий астрологический подход, тут Абу-Машар Америки не открывает. Если Марс находится в Овне, «природа его горяча, суха, вспыльчива, желчно-желта, горька на вкус и имеет мужской характер… с обрезанными конечностями, склонна к гневу, обладает двумя цветами и двумя формами, сладострастна, малодетна, а иногда означает двойню, величественна, с четырьмя стопами раздвоенными, с тихим голосом» [81]. Есть там, помимо того, и медицинские ассоциации: Марс в Овне контролирует голову и лицо. А еще географические ассоциации. Пребывая в Овне, Марс управляет Вавилоном, Персией и Палестиной.
Случается, что в ходе рассуждений Абу-Машар впадает в почти головокружительную логическую непоследовательность. Когда он описывает Сатурн как пагубную планету, мы, астрологи, почти понимаем, что имеется в виду. Пагубной называют планету, которая сулит беду в перспективе. Остановись Абу-Машар на этом уровне, никто не стал бы придираться. Но в его руках Сатурн превращается в калейдоскопический символ, скорее похожий на многорукого индийского божка. Сатурн мало того что передает дурные известия, он еще указывает на «влагу, воду, реки; символизирует богатство; управляет купцами; связан с долгими странствиями, ненавистью, коварством, вероломством и даже деянием зла». По-моему, никакой недосказанности не осталось. Сатурн вообще оказывает плохое влияние. Но, так уж сложилось, еще он «означает правдивость речей, старость, медлительность, осмотрительность, рассудок, эксперимент, упрямство, грусть, страх, горе, злоключения, мертвых, дедов, отцов, старших братьев, евнухов, рабов и толпу» [82].
Каким образом один символ может определять столько всего, Абу-Машар не сообщает. Так же как не объясняет, собственно говоря, как Сатурн может означать «деяния зла» и «правдивость речей» одновременно. Таковы тайны ремесла астролога. Они требуют анализа. Но никакой углубленный анализ не способен объяснить, что подразумевал Абу-Машар, называя Сатурн «темным», «дурно пахнущим» и «прожорливым». Если Сатурн — это символ, то Абу-Машар, очевидно, перепутал символ и его значение, совершив ошибку, которую логики считают почти равной первородному греху.
Именно в своей книге (или книгах) тайн (Libri mysteriorum) Абу-Машар выходит за пределы наследия, воспринятого от Птолемея, Фирмика Матерна или любого другого астрологического текста, к которому, будучи обитателем арабского Востока, он мог легко получить доступ. Небесные тела, полагал он, диктуют сообщения. Они — по сути, элементы системы символов, но, в отличие от человеческого языка, система, которую разбирает Абу-Машар, — это система аналогий:
Когда Венера с Марсом, она подобна женщине, алчущей наслаждений и соединяющейся с мужчиной, который извращен и распутен. Она боится его, льстит ему, относится к нему с любовью и демонстрирует ему свои чувства. И хотя все это притворство, она продолжает из страха.
Когда Венера с Сатурном, она подобна девушке с красивой фигурой, которая водит дружбу со старым импотентом.
Когда она с Юпитером, она подобна женщине во цвете лет, которая соединяется с честным мужчиной, и между ними появляется любовь [83].
Во всех этих утверждениях раздражает излишняя подробность. Мысль о том, что Венера — сама планета — это женщина, давно присутствует в мифологии. Шумеры воображали, что Венера воплощает Инанну, богиню любви и битв. Через много веков после них греки и римляне продолжали по их примеру путать планету и богиню. Венера все так же казалась мечтательной и романтической поэтам, как и влюбленным, впрочем, из поэтов мало кто мог угадать Венеру среди множества звезд на ночном небе. Потому же и Марс всегда казался воинственным, и это свойство запечатлено в образованном от названия планеты прилагательном — marcial[22], и даже в нескольких существительных, например в «марципане», хлебе войны. Марс часто представляется красным, а следовательно, если включить воображение, кровавым. Но Абу-Машар выходит за пределы притянутых за уши лингвистических связей. Венера подобна женщине — да, это мы и раньше слышали, — но чтобы подвластная наслаждениям? Это что-то новенькое. Марс воинственен — знаем-знаем! — но чтобы распутник, да еще и извращенный? Опять новенькое. Да и кто мы такие, чтобы понять до конца утверждение Абу-Машара о том, что Венеру и Марс связывают взаимоотношения, подобные тем, что бывают между женщиной, снедаемой похотью, и мужчиной, который пугает ее и при этом притягивает?
Точность деталей изумляет, но и ставит в тупик.
В этом же тексте Абу-Машар раскрывает свою веру в то, что близко к учению алгебраических противопоставлений. Знаки, заявляет он, обычно противостоят друг другу. Телец и Козерог противостоят Деве. Лев — Овну. Стрелец — Льву. Это сопоставление продолжается до полного исчерпания знаков зодиака. Абу-Машар был чутким астрономом, а не только астрологом. И он, без сомнения, знал то, что было известно Птолемею восемью веками ранее: знаки зодиака имеют самое отдаленное отношение к самим созвездиям. Так что же в таком случае обозначают противопоставления на самом деле? Если знаки символизируют разные области неба и Лев — это название любого скопления звезд, которое по стечению обстоятельств выглядывает из-за зодиакального круга, тогда с какой стати Лев противопоставлен Овну? Эти области космоса не постоянны. И Овен, наблюдаемый в одном году, не идентичен Овну, наблюдаемому в другом. Отсюда можно сделать вывод, что Абу-Машар, как и многие другие астрологи, шел вслепую, ощупью, по некоему алгебраическому коридору, а противопоставления, которые он записал с такой живостью, вдруг вспыхивали между разными символами, независимо от того, что они обозначали и представляли.
Какими бы ни были методы, с помощью которых Абу-Машар строил свои астрологические толкования, ему удалось убедить и современников, и потомков в том, что его дар неординарен и он, Абу-Машар, наделен способностью срывать с будущего пелену времени [84]. Поднаторев в ответах на расспросы, Абу-Машар как-то раз получил клочки таблицы другого астролога. Асцендент был в десятом градусе Скорпиона. Луна — в пятнадцатом градусе. Юпитер — в шестнадцатом. А жребий судьбы — в двадцать девятом. Сатурн располагался во втором доме. Венера, правитель седьмого дома, — в двадцать шестом градусе одиннадцатого дома и в соединении с Марсом.
Окинув карту натренированным взглядом, Абу-Машар заметил, что жребий судьбы находится в восходящем знаке, а правитель седьмого дома и правитель асцендента сошлись в одиннадцатом доме. И это все не вопросы трактовки. Они отражали только применение астрологической описательной традиции к астрономическим фактам и ничего более. Однако Абу-Машар заключил, что человек, предложивший таблицу его вниманию, задавал вопросы о своей собственной жизни. И ответы ему нужны были точные, и ждать он не мог.
Совершенно неясно, как Абу-Машар пришел к таким выводам: сам он ничего об этом не говорит, хотя, вероятно, строились его умозаключения всего лишь на догадке. Но то, что последовало дальше, просто поразительно. Заказчик, как утверждает Абу-Машар, хотел жениться. Изначально его расспросы касались невесты. Женщина, по заявлению Абу-Машара, была далека от целомудрия, а всему виной это соединение Венеры и Марса. Загадочная система сравнений Абу-Машара теперь проливает свет на эту мизансцену. «Когда Венера с Марсом, она подобна женщине, алчущей наслаждений». И очевидно, наоборот. Абу-Машар уверяет, что они все равно поженятся. И мужчина станет преуспевающим, а женщина «окажется в опасности, поскольку муж отберет ее состояние». Предлагаемое им объяснение отражает подробности зловещего соединения Венеры и Марса:
