Цезарь Короленко - Личностные расстройства
Дж. Парис [47] считает, что усиление обычных личностных черт до уровня личностного нарушения зависит от комбинации таких факторов как:
1) необычно сильные темпераментные характеристики;
2) серьезные психосоциальные неудачи;
3) несоответствие между чертами характера и социальными требованиями.
В отношении отдельных личностных расстройств ситуация выглядит следующим образом.
Антисоциальное личностное расстройство (АЛР)А. Каспи и соавт. (Caspi A. et al.) [10], как и ряд других авторов, подчеркивают значение патологии темперамента, основываясь на наблюдениях импульсивного поведения, проявляющегося уже в раннем возрасте. Одновременно с этим известен факт, что пациенты с АЛР регистрируются в дисфункциональных семьях. Л. Робинс (L. Robins) [49] фиксирует внимание на неспособности родителей устанавливать правила поведения детей, приучать их к дисциплине.
Сравнительная редкость АЛР в традиционных куль турах и увеличение расстройства во многих быстро развивающихся регионах в последние десятилетия подтверждают значение социальных факторов. Дж. Парис [47] среди последних придает специальное значение разрушению сети социальных связей, ослаблению внутрисемейных коммуникаций, исчезновению поддержки со стороны большой семьи и общества. В противоположность этому в традиционных культурах семейные структуры, спаянность семей, поддержка и лояльность со стороны родственников выступают в качестве факторов защиты от неблагоприятных внешних воздействий.
Пограничное личностное расстройство (ПЛР)Дж. Парис [45] находит, что импульсивность и аффективная нестабильность как «корневые» черты ПЛР усиливаются при воздействии психосоциальных стрессоров. Черты импульсивности и аффективной изменчивости социально сенситивны, что, в известной мере объединяет ПЛР и АЛР в транскультуральном аспекте. Т. Миллон также обнаруживает увеличение случаев ПЛР в развитых странах, что отражается на росте суицидов и парасуицидов в молодом возрасте [31].
Дж. Парис не усматривает принципиальной разницы между социальными факторами, участвующими в формировании АЛР и таковыми в случаях ПЛР. Автор считает, что эти факторы (потеря социальных связей, разрывы семейных отношений, отсутствие поддержки, трудная доступность социальных ролей) оказывают большее влияние на «темпераментно ранимых» индивидуумов.
Нарциссическое личностное расстройство (НЛР)Дж. Парис [46] считает, что НЛР основывается на нарциссических «корневых» чертах, которые усиливаются и расширяются под влиянием психосоциальных стрессоров. Существуют указания на возрастание случаев НЛР в современной куль туре [30]. Дж. Парис [47] поддерживает идею о том, что индивидуализм современной культуры стимулирует развитие нарциссизма.
Личностное расстройство избегания (ЛРИ)ЛРИ формируется при наличии тревожных черт, которые под влиянием психосоциальных воздействий усиливаются, приобретая стойкие дисфункциональные характеристики. Дж. Каган (J. Kagan) [27] ввел термин «поведенческая ингибиция» по отношению к нарушениям темперамента. Ингибиция поведения может быть усилена воспитанием по типу гиперопеки, но только у небольшой части лиц формируется ЛРИ. В традиционных обществах условия для развития ЛРИ более благоприятны. В бывшем СССР подобные условия создавались, например, в Новосибирском Академгородке для талантливых научных сотрудников с синдромом избегания. Под покровительством Сибирского отделения АН они имели возможность не сталкиваться со многими негативными факторами повседневной советской жизни.
В традиционных обществах семья, родственники имеют, по сравнению с современной культурой, большие возможности для компенсации лиц, которым свойственны проблемы избегания. В современном обществе, таким образом, создаются условия для развития ЛРИ, которое диагностируется чаще, в связи с возникающими у пациентов дезаптационными социальными проблемами. При этом следует учитывать, что пациентки/пациенты с ЛРИ стараются оставаться спрятанными и пассивными «внутри себя», избегая по возможности активного взаимодействия с внешним миром.
Дж. Магнавита (J. Magnavita) [37] использует модели треугольных конфигураций для изображения структуры развития личностных нарушений. Идея объединяет несколько концепций: «треугольник инсайта» К. Меннингера (K. Menninger) [40], оперирующий моделями прошлых отношений, текущих отношений и отношений переноса; «треугольник конфликта» X. Израил (H. Ezriel) [12], с входящим в него интрапсихическим процессом и отношениями между скрытыми чувствами, тревогой и паттернами психологической защиты; концепцией Ю. Бронфенбренера (U. Bronfenbrenner) [7], включающей травматическое событие, когнитивно-аффективный «угол», тревогу и потенциально разрушительные защиты.
Дж. Магнавита [37] использует Социокультуральную — Семейную Треугольную Мезосистему.
Социокультуральный семейный треугольник изображает синергию между тремя углами: индивидуальной личностной системой, семейной системой и культуральной системой. Система названа мезосистемой. Взаимодействие между тремя ее углами оказывает сильное влияние на развитие личностных расстройств. Мезосистема привлекает внимание к часто присутствующим социокультурным аспектам патологии. Например, для понимания сексуальных отклонений нельзя не принимать во внимание воздействие культуральных факторов (средства массовой информации, изменение роли семьи в современном обществе и др.). Для понимания распространения переедания необходимо учитывать влияние быстрого питания, рекламную политику и др. [24, 51]. К. Хеджис (С. Hedges) [20]) анализирует значение войны и социополитических сил, приводящих к демонизации противника и создающих условия для совершения преступлений.
Дж. Рейх (J. Reich) [48] представляет предварительные данные о возможности новой нозологической единицы в ряду личностных расстройств — «личностного расстройства, вызванного стрессом». Концепция автора строится на анализе личностной регрессии, возникающей у людей, вовлеченных в войну.
Значение серьезной психической травмы в детском возрасте в развитии личностных расстройств смыкается с проблемой раннего посттравматического стрессового расстройства (РПТСР). Исследования в этой области начались сравнительно недавно. Пережившие насилие в детстве лица часто неправильно диагностируются и неправильно лечатся. В лучшем случае их лечение фрагментировано и неполно. Положение ухудшается также в связи с тем, что жертвы ранней психической травматизации испытывают большие затруднения в межличностных отношениях и предрасположены к вовлечению в ситуации, содержащие в себе риск повторных травм со стороны людей, от которых они делают себя зависимыми [23].
Автор обращает внимание на то, что в ряде случаев у взрослых лиц с РПТСР, последнее не распознается, и они диагностируются как страдающие ПЛР. По мнению Дж. Хермана [23], в настоящее время такая диагностика имеет отрицательные последствия, т. к., с одной стороны, не проводится коррекция РПТСР, с другой — ярлык ПЛР носит стигматизационный радикал, придавая оттенок невозможности эффективной терапии. На это же указывает И. Ялом (I. Yalom) [60]: слово программный «вызывает ужас в сердце ищущего комфорта психиатра среднего возраста».
В контексте возникающей проблемы, очевидно, необходимо проведение дополнительных исследований в направлении установления признаков, позволяющих более четкое ограничение ПЛР и РПТСР, с возможностью выделения отдельной формы, связанной с ранними стрессовыми воздействиями личностной деформации. Последняя является базисным трудно обратимым расстройством, на основе которого могут сравнительно легко возникать другие, кратковременные и обратимые психические нарушения (депрессия, тревога, обсессивно-компульсивные расстройства, диссоциации). Специального внимания требуют ситуации, когда на фоне РПТСР индивидуум в более позднем возрасте подвергается тяжелой психической травме, по своей интенсивности достаточной для развития ПТСР. В этих случаях развивающееся нарушение имеет особую неблагоприятную динамику.
В то же время соотношение между симптомами РПТСР и ПЛР представляется возможным рассматривать в другой плоскости — выделения субтипа ПЛР, сформировавшегося на фоне последствий ранней тяжелой психической травмы.
Близкая точка зрения высказывалась Дж. Херманом и соавт. (J. Herman et al.) [21, 22] в более ранних работах (1989) до опубликования монографии «Травма и выздоровление» [23] (Trauma and recovery, 1977). Авторы утверждали, что ПЛР может быть прослежено непосредственно до травмирующих событий в детстве. В качестве обоснования приводились самоотчеты пациентов. Дж. Херман и И. Шатров [21] в еще более раннем исследовании 53 жертв инцеста обнаружили, что трое из четырех пострадавших были способны подтвердить правильность своих воспоминаний дополнительными доказательствами.
